За миг до тебя - Аглая Оболенская

Острым носком лакированного полусапожка Эрика легонько пнула громадное колесо замершего экскаватора. Экскаватору, конечно, хоть бы хны, комариный укус, не более, или прикосновение крыла бабочки, а вот лакировка у сапожка тотчас запылилась, да ещё вдобавок на неё шлёпнулся сверху присохший пласт грязи. "Вот оно, вспомнила!" — Инна развернулась на сто восемьдесят градусов и, постепенно ускоряя шаг, ринулась искать Свету.

Светлана же как на зло куда-то подевалась, зато у лестницы в подвальные помещения Инна наткнулась на Сергея. Он держал в руках пухлую папку и скрученный в рулон пожелтевший ватман. При виде её беспомощно оглянулся, словно ища глазами — где всё это спрятать. От неё, что ли?

— Сергей Али-Мамедович, я вспомнила Светины слова: она говорила, что прежде чем пропасть, вы беседовали с экскаваторщиком. Помните?

Он кивнул.

— И ещё она сказала, что они в тот момент перестали копать из-за поломки — кажется, у них раскололся ковш.

— Нет, он не раскололся, а погнулся. Витя, экскаваторщик, просил разрешения позвонить от нас, чтобы вызвать ремонтную бригаду, но тут приехал из стройуправления его напарник и передал, что им временно велели сворачивать работу до понедельника, — Сергей словно выдохся и, набрав в грудь побольше воздуха, закончил: — Простои с середины недели — дело обычное. Возможно завтра пригонят другой экскаватор.

Они стояли друг против друга — оба почти одного роста — и такие разные. Как юг и север, выжженная солнцем пустыня и безбрежный Северный ледовитый океан. Инна покачала перила, выкрашенные зелёной масляной краской, и те поддались её настроению, орошая пол цементной крошкой.

— Как мог погнуться ковш?

Вопрос повис в воздухе, потому что Сергей его не слышал. Он следил за руками женщины, мерно расшатывающими металлические опоры.

— Серёжа?

— Да?

Их глаза на секунду встретились и она забыла о чем спрашивала, а он позабыл слова. Всего лишь на секунду.

— Вы правы, как я не заметил сразу? Торопился выполнить просьбу Таниного отца и не обратил внимание…

Он понял её мысль — здоровенная крепкая чаша могла согнуться от удара о что-то более крепкое, по крайней мере крепче, чем она сама.

— Инна, вы поезжайте, а я побуду здесь. Осмотрюсь. До понедельника ещё есть время — целых двенадцать часов.

— Хорошо, но у меня одна просьба: можно я позвоню Александру, следователю, он вам поможет…

— Но я пока не знаю, где искать.

— Не страшно. У него подробный план местности, рукотворный эксклюзив. И ещё… здесь, в этих местах, пропал его свояк, второй электрик. Поймите, ему необходимо во всем разобраться…

29.

Дома Саша тут же бросился в свою комнату разбирать скомканные в рюкзачке вещи. Их было не так много — книжки и игрушки он раздарил при расставании другим детям — поэтому с задачей справился быстро. В отсутствие сына Инна использовала его комнатушку как спальню и ещё вчера предусмотрительно разобрала постель, освободила тумбочки письменного стола, перенеся свои бумаги в секретер. Свету ождал диван в гостиной, саму хозяйку — раскладное кресло.

Светлана обещала приехать сразу как только обустроит последнего ребёнка, но предупредила, что если потребуется, останется там же, с ним, где-нибудь на больничной кушетке — интернатских сирот раскидали по трём отделениям горбольницы: в детское, хирургию и терапию. Пятеро попали в санаторно-профилактический тубдиспансер.

— Мам, ты пожарила мясо? — мать и сын столкнулись лбами возле плотно прикрытой двери в кухню, влекомые запахом. Инна, поправив влажный тюрбан волос на голове, робко приоткрыла затуманившуюся дверь с наполовину вмонтированным стеклом "Морозко" и заглянула в щёлку. Саша нырнул ей подмышку и первый разочарованно уставился на чистый стол и абсолютно пустые газовые конфорки. Даже чайник, отмытый до блеска, сиротливо покоился сбоку, перевёрнутый кверху дном с нахлобученной крышкой.

— Не жарила. Я вообще вчера к плите не подходила.

— Вижу. Это с соседской лоджии аромат просочился, — сын расстроенно ткнул пальцем на балконный просвет. — Я всегда могу определить, что у них на обед, а что на ужин…

Истинная правда — недостаток или преимущество смежных лоджий?

— Интересно, мам, что они туда добавляют? Чувствуешь, лучком пахнет жареным и перцем, — мечтательно принюхивался Саша. — Наверное в духовке парится…

Твой ребёнок голоден и ты в этом виновата, — укоряла себя Инна. Долетевший с лоджии мягкий баритон беспардонно вклинился в процесс самобичевания:

— Ну конечно, Оля-джан, я всё понял. Ты пятый раз говоришь мне об этом, не забуду — обещаю!

Саша с Инной переглянулись: он с испугом в глазах, она — в замешательстве. Голос был явно Эмиля Шукеновича, но как объяснить сыну присутствие постороннего мужчины в доме?

— Саша, видишь ли, я забыла тебе сказать…

— Да ладно, мам, — иногда её пугала его феноменальная понятливость. — Ты хотела сказать, что мясо жарят всё-таки у нас?

Она кивнула, заодно протолкнув скопившуюся слюну вниз по пищеводу.

— Здорово! А можно я посмотрю, интересно же, что он туда добавил.

— Идём, я вас познакомлю!

Эмиль, в пышных сатиновых шароварах, как шамаханская царица, восседал на плетёном коврике, скрестив по-турецки ноги и подставив солнцу обнаженный торс. Рядом заманчиво дымился их походный мангал на трёх невысоких изогнутых буквой "с" алюминиевых ножках, а с крупных янтарно-розовых ломтей мяса, нанизанных на шампура вперемешку с кусками луковицы и помидоров, стекал на угли прозрачный густой сок.

— Здравствуйте, гости дорогие! — обрадовалась шароварная царица, жмурясь от солнечного отражения в оконном стекле и дыма. — Добро пожаловать к нашему шалашу!

С филигранного носа свисали перламутровые солнцезащитные очки, манящие губы лоснились от жаркого масла. "Сейчас бы облизнуть их, каждую по отдельности, попробовать на вкус этот сочный рот…" — Инна тут же одёрнула себя, усилием воли подавляя нахлынувшее желание.

— Эмиль, привет! Разреши представить тебе моего сына Сашу. Саша — Эмиль. Мы и правда очень голодны, а ты — наш спаситель.

Он продолжал довольно щуриться — любитель всяческих похвал — не делая секрета из того, что млеет, тает, словно воск и с нетерпением ждёт повторения. Саша засмущался, он тяжело входил в контакт с новыми людьми и прежде долго к ним присматривался; отвернулся от них и вытянул ладони над мангалом.

— Присаживайтесь, сейчас уже дойдёт до нужной кондиции.

Инна, беспардонно пододвинув его бедро крестцом, уселась на тот же коврик: