Цикады - Анастасия Всеволодовна Володина

что от него осталось, — кульки, упаковки от шоколадок, баллоны дезодорантов, аккумуляторы. Если бы сейчас все еще продолжали класть в могилу предметы, что бы положили ей? Телефон, конечно же, — единственное хранилище всего, чем человек сейчас живет и дышит.

Глянула в школьный чат, где наверху закрепилось сообщение от Марка:

«Уважаемые одноклассники! Напоминаю, что сегодня у нас фотосессия для выпускного альбома в холле школы. Убедительная просьба не опаздывать!»

Марк в своем духе. Так и видела, как лет через пять он приходит в ту же самую школу, надевает такой же, как у биолога, вышедший из моды пиджак с заплатками и начинает вести урок — ровно так же, как он ведет сейчас класс. И что бы ни происходило, волновать его будет только одно: все ли пришли вовремя.

На автобус опоздала — пришлось брать самокат напрокат. Вдруг за спиной раздался резкий гудок. От неожиданности потянула руль на себя, ускорилась и едва не налетела на собаку, которая бесцельно шаталась по тротуару.

— Осторожнее! — тут же взъелась хозяйка.

— Простите, — пробормотала и оглянулась. Увидев Антона, почувствовала, как всегда, смесь тревоги и радости, когда хочется сбежать — от него и к нему.

— Садись.

Огляделась: не видно ли кого-то из класса. Антон открыл переднюю дверь:

— Давай же.

Оставила самокат на обочине, залезла и вздохнула:

— Не люблю самокаты. Они какие-то неуправляемые.

— А машины любишь?

— Они хотя бы не падают.

— Умеешь? — он кивнул на руль.

— Папа учил немного, но не здесь. Не в Москве.

— А где?

Назвала место, он ожидаемо покачал головой.

— Это остров в Балтийском море. У нас… у папы там дом. Там очень тихо, мало людей. Знаешь, как в каком-нибудь скандинавском фильме с убийствами.

— Не знаю, — он улыбнулся. — Я не очень по кино, это тебе к Другому. Часто там бываешь?

— Бывала, — отрезала и перевела тему. — А ты давно водишь?

— С четырнадцати. Хочешь, я тебя поучу? Сегодня, например? После школы?

Пожала плечами: возвращаться домой к матери не хотелось, так что… Тут вспомнила:

— Сегодня же фоткать будут для альбома.

— А ты очень хочешь в этот альбом? — Он уже тормозил у школы.

Заметила, как из-под арки выныривает Алеша, и заметалась. Ремень безопасности не давал ей опуститься, она дергала, пока Антон не помог. Через пару минут он сказал с прохладцей:

— Ушел.

Приподнялась с опаской:

— Я тоже пойду. Не надо, чтоб нас вместе видели.

— Видели или видел?

— Ты о чем?

Антон кивнул вслед Алеше. Поняла, хотела рассмеяться — вышло жалко, почти всхлипом:

— Это ты зря.

Он положил руку на панель:

— У меня есть вопросы, которые я хотел бы задать.

— Задашь. После уроков.

— Договорились. — Притянул к себе, поймал ее ладонь и положил себе на ширинку — давая понять, чего еще он ждет после уроков.

Пусть так. Пусть от нее хоть чего-то ждут.

Перед входом в школу привычно замедлилась, собираясь с силами, и наконец перешагнула порог. Тут же раздался крик:

— Лови!

На пол хлопнулся открытый учебник. Где-то сбоку куксился мальчишка лет тринадцати. Отвела взгляд и нырнула в кишку коридора.

В классе сразу увидела свободное место спереди — Соня почему-то отсела от Марка назад. Присматривалась к пустым местам с тех самых пор, как появился Антон: каждое — потенциальный путь отхода.

Сразу поймала хмурый взгляд Алеши. Так и не переучилась на Алекса, даже не помнила, когда ему пришло в голову вдруг стать кем-то другим. Юркнула на свое место и открыла тетрадь. Тут же повернулся Билан и привычно осклабился:

— Тростянецкая, куда Антона дела? Кровь из него высосала?

На «высосала» раздались смешки. Молча уперлась взглядом в его очки: бликующие, а оттого прячущие своего хозяина. Никогда не видно его — только себя в ужатом, искаженном отражении.

— Я тут нарисовать тебя хочу. Попозируешь, может? Или у тебя эксклюзив с Алексеевым?

Сжала карандаш и на всякий случай убрала руку под стол. К счастью, в этот момент в класс вошел Антон. Поздоровался со всеми, подал руку Билану, который подскочил ему навстречу. Если Антон сейчас сядет на свободное место, а не рядом с ней, если он это сделает…

Антон опустился рядом, будто защищая. Так и случилось в тот вечер, когда он отгородил ее от других, обволок собой ее всю и заставил забыть о том, что там, внизу, скопился клубок из тех, кто только и ждал, когда она расслабится и забудется, когда ее можно будет поймать, — и что самое страшное, она так и не знала наверняка, не он ли был тем, кто в итоге ее и поймал.

На перемене зашла в туалет, закрылась в кабинке и услышала знакомые голоса за стенкой.

— Слушай, да я уверена, что она же и выложила, — говорила Катя.

— Ну это как-то слишком. Зачем бы ей? — Соня возражала.

— Жертву изображает, как обычно. Стал бы этот Антон рядом крутиться, трахнул бы — и все. А теперь защитник есть. Она же играет. Всегда на этом играла, — журчало вслед.

Потянулась к защелке и замерла. Сцепив зубы, вышла наружу.

Соня опустила глаза. Соня, Соня, Сонечка такая — со всеми милая, со всеми хорошая, даже на нее, прокаженную, с жалостью поглядывала. Катя и та лучше — в лицо могла гадость сказать, ничего не прятала.

— У вас в жизни ничего интересного не происходит, да? — спросила, обращаясь к ногам в мелких черных точках, торчавшим из-под двери. — В кино сходите.

Дверь распахнулась. Катя, пройдя мимо умывальника, встала у выхода:

— Там ничего не показывают, а у нас своя королева драмы водится. Достала уже. Алекс из-за тебя к Елене ходит.

— Алеша ходит из-за себя. Я его ни о чем не просила, — заметила злой огонек в глазах Кати и чуть попятилась.

— Потому что ты и с ним это сделала. Ох уже эта Тростянецкая, все ее обижают. А знаешь, что я думаю? Ты как собачонка, которая визжит, когда ее еще и тронуть не успели. Вот эта, трясущаяся, мелкая. Смотреть на тебя противно. — Толкнула ее в плечо и вышла из туалета.

Замерла у зеркала, изучая свое отражение.

Может, и правда — противное.

Марк повторял, стоя у доски:

— Еще раз: ровно в 15:00 в