Цикады - Анастасия Всеволодовна Володина

Моя мать директор этой школы. Я ее подчиненная. И да, это сложно. Школа — это вообще сложно, как и всякий коллектив. А когда примешивается личное… — И тут она выпалила: — Ведь так и получилось с тем видео, да? Что-то очень личное?

Антон покачал головой:

— Не выходит, товарищ майор. Плохой из вас полицейский.

— Я и не пытаюсь им быть, — она подняла руки вверх, будто сдаваясь. — Интересно, как быстро ты уходишь в оборону. Защищаешься, хотя я не нападала. Как думаешь, с чем это связано?

Тело под рубашкой заныло и зачесалось. Он едва сдержался, чтобы не потереться о стол. Елена вытащила из папки листок, на котором он различил свой почерк.

— Это твой тест на одиночество. Первый день, помнишь?

Он передернул плечами. Они ползли по телу.

— Знаешь, тут довольно противоречивые ответы. Как будто ты их наугад проставил. Не любишь копаться в чувствах, да?

— Бабское занятие, — вылетело у него, прежде чем он успел подумать.

— А мальчики не плачут, да? Кто тебе это сказал? Отец? — она помедлила. — Я обратила внимание там, в кабинете, что ты занервничал, когда речь зашла о нем. Ты ведь очень не хотел, чтобы ему сообщали о драке?

— Не хотел, потому что уебать этого Алекса надо было, а я пожалел, ясно вам? — он вскочил с кресла. — Слушайте, вам же все равно за меня не доплачивают. Хотите — я заплачу, только отвалите уже от меня.

— Я заметила, что ты все пытаешься купить. Как с наушниками.

А вот это он терпеть не стал. Принялся дергать дверь — закрыто. Елена подошла и положила руку на его — очень холодную, и Антон подумал, что если она вся такая холодная, то наверняка смогла бы унять этот зуд, и он уже представил, как это было бы — здесь же, в закрытом кабинете, и замер. Бросил взгляд на часы над дверью и нахмурился.

— Они стоят.

— Зря закрываетесь, — буркнул он. — А если неадекват какой?

— Не стоит за меня волноваться.

Она открыла дверь, а Антон все не мог отделаться от картинок и медлил. Он понял, что ему хочется — не Алину, не Елену, а просто хочется, и было в этом что-то стыдно-мужицкое.

— Когда мне снова прийти?

— Послезавтра в это же время.

До этого времени надо разобраться — с этим зудом, с этим мужицким и хоть с кем-то из этих двух.

Снаружи его уже поджидал Билан:

— Ну как? Преисполнился в своем познании?

— Да херня всякая.

— Какая? Вы хотите поговорить об этом? — он передразнил.

— Отвали, а! — Антон рявкнул. Тут ему пришло кое-что в голову, и он развернулся к кабинету.

— Ты чего?

— Забыл.

Состроил грустный вид и постучался в кабинет. Елена стояла у окна — девочка, брошенная со своими куклами. Увидев его, улыбнулась этой своей печальной улыбкой без глаз. Минус десять, подумал он. Совсем слепая.

— Все-таки решил продолжить?

— Я хотел сказать… — он потупил взгляд. — Вы правы, я не умею разговаривать. Может, будет проще, если я отвечу на все ваши вопросы письменно.

— Я могу дать почту…

О нет, почта никак ему не подходила.

— Может, мне будет проще, если голосовыми… — Давай же, соображай!

Елена кивнула:

— Возможно. Дай свой телефон.

Он ожидал, что она продиктует номер, но вместо этого она зашла в мессенджер и вбила себя: Selena.

— Это что-то значит?

— Селина Елена Сергеевна. Не все должно что-то значить, Антон.

— У вас с мамой разные фамилии, выходит?

— Хоть что-то же должно быть, — она пробормотала, уже отворачиваясь к окну.

«Как и у меня», — так и не продолжил он. В коридоре Билан торчал у стенда, изучая плакат «СУИЦИД? НИКОГДА». Кивнул.

— Чего такой довольный?

— Мозги пролечил, — Антон усмехнулся.

Он знал, как использует ее контакт.

Они вышли на улицу, где уже стоял Другой. Тут же подошел мальчишка лет десяти — кудрявый, белобрысый, отдаленно напоминавший Билана.

— Ну проводи меня, проводи меня, проводи! — ныл он.

— Идти десять минут. Давай сам, — отмахнулся Билан.

— А я все маме расскажу. Ты должен меня провожать!

— Отстань. Будь мужиком, Буба!

Антон вздрогнул и покосился на мальчишку. Наклонился к нему и сказал:

— А хочешь, на машине прокатимся?

— На какой?

— На крутой. Вот этой, — кивнул Антон на подъезжающего отца.

Переднее стекло опустилось, отец помахал рукой:

— Ну что, банда? Едем?

Антон кивнул Билану:

— Подвезем его.

— Там места нет, — Билан замотал головой и оттолкнул брата, который уже вцепился в ручку двери.

— Если вперед сядешь, будет. Это ты большой, а я маленький, — заныл Буба.

— Тоже мне маленький! Поговори еще, — Билан пихнул брата в бок локтем.

Буба пролез на заднее сиденье в центр и болтал до самого дома. Антон заметил, какие взгляды бросал отец в зеркало, и вспомнил: точно, это ведь случилось как раз лет десять назад.

У него мог быть кто-то — брат, сестра, может, даже двойня. Кто-то, кого мать не стала рожать. Кто-то, кого она якобы выкинула, а на самом деле сделала аборт. Об этом ком-то она и выкрикнула отцу во время их очередного скандала, когда она нашла свидетельство очередной измены. Так ему и сказала: лучше сдохну, а рожать от тебя не буду. Антон, который в это время прятался в шкафу, услышал: лучше б сдохла, чем уже родила от тебя.

Тогда они и развелись — в первый раз. Был второй брак и второй развод, и Антон только и мог надеяться, что они продержатся в этом разводе достаточно долго, чтобы он успел сбежать от них так далеко, как сможет.

— А вы куда? — спросил Буба, когда они притормозили у подъезда.

— В тир, — ответил отец.

— А мне можно с вами?

— Обойдешься, — буркнул Билан, открыл дверь и чуть ли не выволок брата наружу.

Буба поплелся к подъезду. Антону стало его жаль.

— Прикольно, когда есть брат.

— Ничего прикольного. Одна возня. Что с этим, что с мелкой. Лучше б я один был. Всегда хотел быть один.

Они подъехали к стрелковому клубу с табличкой «Минотавр» — отцовскому любимому, тому, куда он не раз водил