Цикады - Анастасия Всеволодовна Володина

такого и не делает, просто за другими повторяет. Но я поэтому его и боюсь. Он как все, как… — вспомнила бликующие очки и догадалась, — как зеркало.

«И мне не нравится то, какой я вижу себя в этом зеркале. Как будто меня подменили. Подменили в тот самый день, когда я вернулась, и теперь я никогда не верну себе — себя» — это она уже не сказала, ведь он бы не понял.

— Если кто-то из них еще хоть раз тебя обидит, ты только скажи.

Слышала это однажды. Высвободилась из его рук и снова уставилась в темноту.

— И что ты сделаешь? Заставишь их меня любить? Общаться? Дружить? — Он молчал. — То-то и оно. Нужно просто подождать, это все закончится.

А что будет дальше, что там, за краем квадрата под названием «школа»?

Обрыв — вот как сейчас.

— Пойдем, наверное, а то это и правда декорация для фильма ужасов про маньяков.

Антон улыбнулся:

— Так, может, я и есть маньяк? Притащил тебя непонятно куда…

— Не-а, не по законам жанра. Мы должны заниматься сексом, а к нам кто-то подкрадется и…

— Снимет, — помрачнел он. Увидел что-то в ее лице и быстро сменил тему: — Любишь ужастики?

— Угу, — положила голову ему на плечо.

— Какой любимый? Должен же быть самый любимый?

— «Хижина в лесу».

— Почему он?

— Потому что нет дурацких сиквелов. И там все не так, как кажется. И в конце умирают вообще все — даже девственница. А девственники всегда выживают.

— Выживет только Марк?

— Или Соня, да.

Они улыбнулись друг другу, и на краткий миг поверилось: все, теперь и правда все будет хорошо. И вспомнила, как она уже так думала когда-то.

— А что ты смотришь?

— Я не очень люблю кино. Это тебе с Другим надо дружить, — сказал и сразу помрачнел.

Вот в чем беда: быть можно или с ней, или с другими — и кого же он выберет? И надо ли заставлять его выбирать?

— Вадик никогда меня не трогал. Мне кажется, если бы я и могла с кем-то дружить в нашем классе, то с ним. Он как будто что-то понимает. Про класс. Да и вообще. Про всех нас. Поколение без сиквела, — она невесело усмехнулась.

— Что?

— Сейчас я тебе покажу. Это он в чат скинул, а никто не лайкнул. Я сохранила.

Она нашла видео: парень лет двадцати в белой футболке с надписью It costs nothing to be a good person [1] стоял на сцене и рассказывал стендап на английском:

Миллениалы, ребята, вы родились в то время, когда было так много надежд, но они не исполнились. Мы же родились в то время, которое уже было проклято, — и мы уже знали об этом благодаря интернету, так что у нас заранее были очень низкие ожидания: мы знали, что мир закончится при нашей жизни, но нам на самом деле все равно. Буквально одной шведской девочке не было все равно — и это стало сенсацией, мы послали ее по миру, чтобы показать: ого, одна из нас хочет жить, вы это видели? И вы заметили, как называются поколения — по алфавиту? Ведь было же какое-то собрание, которое расставило эти буквы — постарше X, cредние Y, а эти Z. И наверняка кто-то на этом собрании сказал: погодите-ка, а что насчет поколения, которое придет после Z? А ему ответили: брось, Билл, для них время заканчивается — вот почему их любимое приложение называется тикток [2].

Смех становится все громче, парень оглядывает зал и улыбается. Видео начинается заново.

— Это просто шутка.

Он так ничего и не понял. Надо ли ему объяснять? Попробовала, медленно подбирая слова:

— Суперкомпьютер рассчитал, что скоро загрязнение станет настолько сильным, что воздух начнет убивать людей, и к 2050 году мы все умрем. Так что еще успеем застать конец света.

Антон поднялся и подал руку:

— Значит, тебе точно надо научиться водить.

— Зачем?

— Чтобы сбежать от конца света.

29 дней до

Проснулась, потянула затекшие от сна в машине мышцы и выглянула в окно: Антона не было.

Вышла наружу и тихо окликнула — молчание. А что, если он сбежал — и без нее?

— Доброе утро, — раздалось из-за куста. — А я уже искупался.

Антон отжимался на кулаках прямо на траве. С темных волос капала вода. Он улыбнулся, встал, притянул ее к себе и поцеловал так, чтобы было понятно: он все же рассчитывает получить свое.

— Тоже хочу искупаться, — чуть оттолкнула. На красивом лице мелькнула тень уже ставшего привычным разочарования, но он кивнул.

— Холодная, но если быстро плыть, сойдет.

Она разделась до белья, чуть стесняясь своего почти детского топа. Зашла в воду, давая телу привыкнуть.

— Будешь прыгать? — он повернулся к ней спиной.

Держась за руки, вскарабкалась ему на плечи.

— Раз, два, три!

Перевернувшись в воде, на миг перестала понимать, где верх, где низ. В ногу вцепилось колючее, заметалась, открыла рот — и впустила ледяную воду внутрь.

Вдруг ее выдернуло наружу.

— Ты как?

Трясла головой, дрожа.

— Ты чего?

Молчала. Антон взял ее за руку и вывел на берег, где стал растирать ее быстрыми энергичными движениями, пока дрожь не прекратилась.

— Судорога?

Покачала головой:

— Там что-то было.

Он накинул свою куртку ей на плечи:

— По законам жанра оттуда сейчас должно что-то на нас напасть. Внезапно.

— Ты заметил, что это всегда или насекомые, или земноводные? У людей ограниченная фантазия по изобретению чудовищ.

Он вдруг замер, потом покачал головой:

— Это мой главный страх. С детства.

— Что?

— Насекомые, которые кусаются. Я поймал клеща в детстве, попал в больницу. А после этого… — он покачал головой, — у меня начались проблемы с головой.

Она отодвинулась:

— Какие?

— Мне все время казалось, что меня кто-то кусает. Что кто-то живет в постели, матрасе, подушке, одежде. Я даже год школы из-за этого пропустил. Мы каждый вечер с мамой все перебирали, она с ума от этого сходила. От меня. Может, поэтому она от нас и ушла. Просто устала.

— А сейчас? Они… кусаются?

— Кусаются. Но я делаю вид, что этого не замечаю.

Кто мог понять это лучше, чем она?