Право на жизнь (СИ) - Гущина Яна

Ошарашенные лица охранников очень красноречиво говорили о том, что мужчины далеки от военной дисциплины. Поэтому в ответ на яростный выговор раздались невнятные оправдания, которые почти тут же стихли.

Я сидела тише мыши, боясь даже дыхнуть. Новый начальник наводил на меня ужас. Вроде как он пытался защитить нас, но что-то мне подсказывало: у него своё на уме. Человек под плащом вызывал во мне бурю эмоций, начиная от страха и заканчивая радостью. Мой мозг будто взбесился! Его окатывало счастьем, и тут же охлаждало паникой. Всё это казалось беспричинным и оттого пугающим. Чтобы как-то утихомирить своё возбуждённое сознание, я сдавила виски ладонями. Под кожей запястья завибрировала брачная капсула верности. Видимо, излучения зоны отчуждения и пережитые мной передряги повредили её.

Чтобы не привлекать к себе внимание, с трудом оторвала ладони от висков и опустила руки. Глубоко вздохнув, попыталась успокоиться. Это помогло: паника отступила, капсула затихла.

Глава 17

Человек в плаще снова перешёл на свой тихий холодный тон и произнёс, обращаясь к нам:

- Мне приказано восстановить порядок на вверенном мне охраняемом объекте. Как только поступило сообщение о разгроме поезда и о массовом бегстве, в штабе правления было принято решение отыскать беглецов и направить в пункты распределения. Но при этом мне дали полномочия решать на месте судьбу беглецов. Наше правительство не желает вражды между прежними и новыми членами возрождающегося мира.

Я услышала, как недовольно засопел Алекс и тут же перебил мужчину:

- Если так, то почему вы напали на наше государство, почему пленили, разлучили с родными? И после этого называете нас новыми членами возрождающегося мира, будто мы с вами равноправные партнёры! Но это не так! Мы - пленники!

Он тряхнул кандалами, и те отозвались металлическим лязгом, скребнув по моей душе холодом.

Мне казалось, что человек в плаще одним взглядом убьёт Алексея, но нет, обошлось. Взгляда мы вновь не увидели, но дыра в капюшоне, где должно было быть лицо, развернулась в сторону Лёшки. Я в страхе спряталась за спину друга, чтобы ни дай бог не быть увиденной этим пугающим человеком.

- С кем вы ехали в поезде? Один, или с женой? - спросил он, будто не услышав упрёки. - Я знаю, что состав перевозил как супружеские пары, так и людей, не связанных браком.

- Один, - ответил Алекс.

Человек в плаще затих, будто ожидая чего -то, или размышляя. Наконец он спросил:

- Кто ехал с жёнами?

Несколько человек, в том числе Максим, Толик и Вадим подняли руки. Человек в плаще кивнул и спросил:

- Где ваши жёны?

Мне показалось, что его голос дрогнул.

Некоторые из парней сказали, что их жён убили при побеге. Человек в плаще напряжённо ждал, когда ответят все.

- Моя сбежала в джунгли, - отчитался Толик, видимо, чувствуя доверие к странному человеку.

- Моя тоже, - выдохнул Макс.

Я тоже выдохнула с облегчением. Вот уж совсем не хотелось, чтобы выяснилось, что я и есть его жена.

Пока остальные парни присоединялись к словам Толика и Макса, я увидела, как человек в плаще еле заметно кивает. Мне даже показалось, что его осанка стала более прямой. Будто плечи распрямились, скинув с себя тяжкий груз. Словно услышал что-то такое, что вселило в него надежду...

- В ближайшее время нам надо организовать поиски сбежавших, - заявил человек в плаще, обращаясь то ли к нам, то ли к охранникам.

- От нас ничего не зависит, - отметил Толик, демонстративно поднимая руки, закованные в цепи. - Мы пленники.

- Уже нет, - покачал головой человек в плаще, и обратился к охранникам: - Снимите с них кандалы. А то мы хотим добиться перемирия, а сами держим в цепях наших союзников.

Ух ты, как высокопарно! Союзники! Ещё немного и объявит нас полноправными членами их убогого общества. Только нам это не нужно! Их законы жестоки, а порядки больше похожи на беспорядки! Так что зря набивается в друзья! Хочет показаться добреньким, чтобы мы расслабились и привели его с отрядом охранников к тем, кто бежал с поезда? Ага! Как же! Так мы и поверили ему! Так и доверились! Молодец Макс, что не сказал, что я не тут, а убежала. А то сегодня нашим девчонкам амнистию объявили, а завтра примутся за старое, да с особым остервенением. Неспокойно тут. Мы здесь совсем недолго, а начальство сто раз сменилось. То конвоиры за главных, то охранники господствуют, то вдруг этот, капюшонистый объявился!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Вот список пленных, - выдернул меня из раздумий голос начальника охраны.

Хмурый мужчина протянул планшет капюшонистому: прежний начальник передавал бразды правления новому боссу. Фрейзер принял список, слегка кивнув коллеге.

- Я буду зачитывать ваши имена, - заявил он, окидывая нас своим невидимым взглядом, - а вы будете поднимать руку, чтобы я мог запомнить, как кого зовут.

Услышав это, почувствовала себя мышью в мышеловке. Когда он произнесёт: «Чайкин Роман», мне придётся поднять руку и столкнуться с ним взглядом. При этой мысли меня нервно затрясло. Да что со мной? Почему я так нездорово реагирую?

Капюшонистый принялся называть фамилии и имена. Добрался до Максима.

- Минаев Кирилл! - после небольшой заминки провозгласил он дрогнувшим голосом, будто напоролся на что-то неожиданное.

Макс вздёрнул руку. Дыра в капюшоне повернулась к нему и замерла.

- Кирилл? - удивилась присутствующая здесь медсестра. - А чего нам представился Максимом?

- С детства мне нравилось имя Максим, поэтому по документам я Кирилл, а друзья называют Максимом, - не растерялся Макс.

Дыра в капюшоне продолжала смотреть в сторону Макса, будто изучая его. Затем последовал короткий кивок.

- Тогда я тоже буду называть тебя Максимом, - заявил Фрейзер.

- Как будет угодно, - холодно отчеканил Макс.

Я слушала их, затаив дыхание. Казалось, что дыра в капюшоне видит нас насквозь и уже сейчас знает, что при идентификации в распределителе Максу пришлось назваться именем брата, согласно данным брачного браслета.

Кивнув ещё раз, Фрейзер продолжил бегло зачитывать другие имена. Скоро дойдёт до моего придуманного имени. Оттого, что некоторые из нас, и я в том числе, лишились капсул, я смогла назваться Романом Чайкиным. Впрочем, «назваться», это громко сказано: из-за девичьего голоса я упорно изображала из себя немую и общалась с охранниками жестами, или письменно. Среди своих я разговаривала тихо, а при стражах молчала. Это избавляло меня от многих неудобных вопросов со стороны захватчиков. Вот и сейчас, если Фрейзер надумает что-то спросить, мне достаточно будет отмолчаться. Но до меня дело так и не дошло: не добравшись до конца списка, Фрейзер сунул планшет в руки медсестре и велел:

- Всех долечить, хорошо накормить, одеть, обуть. Приду, проверю.

Тут же утеряв к нам интерес, отвернулся и о чём-то заговорил с начальником охраны.

Устало вздохнув, откинулась спиной на стену. Человек в плаще ушёл, так же чётко чеканя шаг, как и в момент своего появления. Я прислушалась к своим сумбурным чувствам, не понимая, что же со мной происходит. Этот человек как-то действовал на меня, только я не поняла как именно. Внутри меня всё говорило о том, что он спасёт нас, поможет, что он сочувствует нам, но упрямый мозг противился, возражая, что этому человеку нельзя доверять. Он - один из тех, кто уничтожил мою родину.

Вспомнив о нападении на наш город, зажмурилась в отчаянии. С тех пор прошло не меньше месяца, а то и двух. Я сбилась со счёта времени, всё смешалось в сознании. То нас везли на автобусе, потом пересадили в поезд, теперь вот держат здесь. Всё хорошее осталось в прошлой жизни, возврата к которой уже не будет. По ощущениям, прошла целая вечность, хотя реально понимала, что нападение случилось не так уж давно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Один из охранников ходил меж рядов раненных и снимал со всех кандалы. Нашему немногочисленному отряду, побывавшему в пункте управления атомной станции, тоже повезло, и мы обрели свободу. Я потёрла запястья и размяла лодыжки. Всё тело ныло, будто меня избили. Впрочем, было столько злоключений, что неудивительно, что всё болело.