Никто не выйдет отсюда живым - Хопкинс Джерри

“Airplane” пришлось продлить своё выступление, а потом техникам обеих групп сказали тянуть время, размонтируя аппарат “Airplane” и устанавливая аппарат “Doors”. Потом было решено: Винс Тринор объявит, что Джим болен, но трое остальных “Doors” во что бы то ни стало хотели играть.

И скажи им, что те, кто хочет, могут немедленно получить назад свои деньги, – закончил Билл.

Вдруг Джим соскользнул со своего стула на пол, как будто его стянули верёвкой. Билл подбежал к нему, вытащил из кармана маленькое зеркальце и поднёс его ко рту и носу Джима, чтобы проверить, дышит ли он.

Уйдите! – закричал на всех Билл. – Я не вижу, дышит он или нет. Уйдите, к чёрту!

Билл снова склонился над Джимом, с надеждой вглядываясь в маленький кусочек зеркала в своей руке. Лицо Джима было цвета старой слоновой кости, дыхание неглубокое. Врач прикрикнул на окружающих, и после беглого осмотра объявил: “Господин потерял сознание”.

Когда стало известно, что случился приступ, и как только Джима увезли в местную больницу, сочувствие превратилось в плохо сдерживаемый гнев. Остальные “Doors” были очень сердиты: тем вечером они выступали, и Рэй пел так, как будто они всегда были трио.

На следующий день в больнице быстро восстанавливающиеся силы Джима вернули его лицу нормальный цвет.

Послушайте, что сказал мне врач сегодня утром, – обратился Джим к остальным. – Он спросил меня, почему так получилось, и я сказал, что я, должно быть, устал, и, ха! – он двадцать минут читал мне лекцию об опасности эстрадных концертов. Он сказал, что мне нужно остерегаться жадных менеджеров, которые так нещадно эксплуатируют таланты.

Билл и остальные свирепо глянули на него, а Джим лишь смущённо улыбнулся в ответ.

Глава 7

Во время всего европейского турне Памела оставалась в Лондоне, в роскошной квартире, снятой в дорогой и фешенебельной Белгрэвии. В первые дни они с Джимом вместе знакомились с Лондоном, гуляли по Сохо, по улицам Карнаби и Оксфорда, где Памела покупала одежду. В октябре они смотрели передачу “Granada” “Двери открыты”, которая показывала Джима в революционном ключе, перемежая отрывки из концерта в “Roundhouse” хроникальными съёмками из Демократической конвенции в Чикаго и недельной демонстрации у американского посольства в Лондоне. Это было очевидно, но Джим счёл, что их представили вполне хорошо.

Неделей позже они встретились с поэтом Майклом МакКлюром, который приехал в Лондон, чтобы встретиться с американским кино-продюсером – эмигрантом Эллиотом Кэстнером, который хотел видеть Джима в роли Билли Кид в фильме по мотивам пьесы Майкла “Борода”.

Джим с Майклом быстро преодолели неловкость, и несколько дней, проведённых за выпивкой и разговорами, укрепили их дружбу. Для Джима, Майкла и Памелы пьянство было обязательным ритуалом в давней поэтической традиции, так что в первый вечер все они выпили чрезмерно и тщетно пытались поймать такси, чтобы восемь часов ехать на север в Страну Озёр Англии, родину Лэмба, Скотта, Вордсворта и Коулриджа. Каждый раз их останавливал один и тот же полицейский, который в четыре часа утра пригрозил им арестом, если они посмеют ещё раз высунуться из квартиры.

Утром Майкл проснулся с похмелья – “было плохо, как от мескалина” – и начал лениво читать какие-то стихи Джима, найденные на столе. Он слышал о стихах Джима, но раньше не видел ни одного из них, и теперь они произвели на него “грандиозное впечатление”. Он даже начал думать о Джиме как о человеческом воплощении Аластора Шелли, соединении полу-духа и получеловека, который жил в лесах и поклонялся красоте интеллекта, и стихи, которые он читал перед завтраком – многие из них потом вошли в “Новые творения” – ни коим образом не переменили его мнения.

Когда Джим вышел к завтраку, Майкл сказал ему, что, по его мнению, эти стихи должны быть опубликованы. Раздражение Джима на Памелу за то, что она так небрежно оставила его стихи на столе, вскоре рассеялось от высокой похвалы поэта. Он спросил Майкла, что тот думает об опубликовании стихов в частном порядке.

Я сказал, что, по моему мнению, когда это сделано по важной причине, то это не то же самое, что тщеславная публикация, – говорит МакКлюр. – Джим не хотел, чтобы его поэзия приобрела известность благодаря тому, что он – Джим Моррисон, рок-звезда. Он хотел отделить поэзию от этого имиджа. Я сказал, что Шелли опубликовал свою работув частном порядке. Я сказал, что и первая работа Лорки была издана частно. И я свою книгу издал частно.

Разговор о поэзии продолжился после нескольких дней пьянства. Джим сказал, что посвятил стихи Памеле, потому что она была его редактором.

Она читает их и выбрасывает все “е…” и “г…”, – сказал Джим с усмешкой.

Майкл посмотрел на него и сказал:

– Жена Марка Твена делала то же самое.

Майкл листал некоторые стихотворения и комментировал.

Ты знаешь стихотворение Уильяма Карлоса “Красная тачка”? Это одна из великих объективистских поэм, и её мне напомнила твоя “Ensenada”. Она напоминает мне “Красную тачку” во всей её конкретности и по всей длине, хотя бы импрессионизмом в технике. Она движется сквозь пространство как фильм, как кино.

В первую же неделю по возвращении в Лос-Анджелес Джим сходил в офис литературного агента Майкла, Майка Хэмилбурга. Вместе с ним он составил подборку стихов на 42 страницы плюс двадцать фотографий, сделанных во время поездки в Мексику. Это были “Новые творения”. Он подготовилтакже длинную поэму под названием “Сухая вода”. Агент весьма заинтересовался материалом и согласился, что не стоит делать акцент на рок-звёздном имидже Джима. В конце октября “Новые творения” лежали на столе редактора “Random House” в Нью-Йорке, и Джим планировал частным образом издать книгу в Лос-Анджелесе.

В то же время случился кризис в съёмках документального фильма. Около 30.000 долларов было уже потрачено на него, но Джим решил отказаться от проекта. Всё остановилось в тот момент, когда до завершения монтажа было ещё далеко, и ещё не был снят ни один из задуманных вымышленных эпизодов. Всё же удалось достичь компромисса. Они отказывались от дальнейших съёмок, Пол Феррара и Фрэнк Лишьяндро соглашались работать бесплатно, а “Doors” – выделить три из четырёх необходимых для завершения монтажа тысячи долларов. Они надеялись продать законченный фильм на телевидение.

В последние дни октября Джим безвылазно сидел в монтажной – небольшом помещении, отгороженном в репетиционной комнате в офисе “Doors”. Везде, куда ни глядь, валялись коробки и коробки с кинолентой, а к доске объявлений прикреплялись предлагаемые варианты названия фильма, большинство из которых были цитатами из стихотворений Джима. Джону Денсмору больше нравилась “Немая агония ноздрей”, но в итогебыло принято одно из предложений Рэя: “Праздник друзей” из “Когда музыка закончилась”. Джим сел за монтажный стол и подготовил несколько отрывков и пробную их последовательность, но все окончательные решения оставил Полу и Фрэнку. “Джим отчётливо сознавал, что фильм был сделан в нетрадиционной форме, – говорит Фрэнк, – что он был построен как эволюция, где каждая сцена дополняла и усиливала конечный результат. Джим страшно интересовался монтажом фильма ”.

Просматривая отснятый материал, Джим сделал для себя пугающее открытие. Бэйб, Пол и Фрэнк постарались на концерте “Singer Bowl” в Нью-Йорке, чтобы записать всю силу этого концерта, движения Джима на сцене в мнимой агонии, и то, как полиция забирала тинэйджеров из аудитории всего в нескольких шагах от него. “В первый раз, когда я смотрел фильм, я был ошеломлён, – говорил позднее Джим, – потому что, будучи на сцене и являясь одной из центральных фигур фильма, я видел всё это только со своей точки зрения. Теперь я видел цепь событий, которые, как я думал, происходили под моим контролем, я увидел, что на самом деле… я неожиданно ясно понял, что был просто марионеткой множества сил, которые очень смутно понимал”.

Хотя “ошеломлённый” Джим и думал о хаосе и силе, которую он вызывал, 1 ноября “Doors” начали самый бурный в их карьере тур, наняв четырёх телохранителей из числа самых крупных, работавших в Агентстве детективов Паркера – организации чёрных натренированных парней, каждый из которых весил не менее 115 кг и имел право на ношение оружия.