Шах и мат - Эли Хейзелвуд

Я нажимаю на ссылку, и она переносит меня на чертову «Шестую страницу»[43]. На фото мы с Ноланом в полутьме играем в крестики-нолики в нашу последнюю ночь в Торонто. Я склоняю голову, крепко сжимая карандаш. Нолан смотрит на меня с неожиданно мягким выражением лица, что на него совсем непохоже.

Кто нас сфотографировал? Когда? Зачем?

…Сойер, настоящая рок-звезда шахмат, по слухам, встречается с шахматисткой Мэллори Гринлиф. Их засняли в довольно интимный момент после…

О черт. Нет-нет-нет. Чертов чертяцкий черт.

Я выпрыгиваю из кровати. Все плохо. Хуже, чем просто плохо. Наиплохейше плохо.

Что же делать? Как попросить «Вэнити фэйр» удалить статью с сайта? Может, у них есть менеджер, на которого можно наехать?

Нолан. Нолан точно знает. Ему наверняка тоже не понравится, что про него такое пишут. Мне нужно связаться с ним. Но как? У меня нет его номера. Получится ли у меня вызвать его пентаграммой, выложенной ладьями или… Точно, Эмиль!

Пишу ему и только потом вспоминаю, что, судя по его распорядку дня в Торонто, он совсем не жаворонок. Кто знает, когда он проснется, а я не могу ждать, когда в интернете про меня пишут подобную чепуху. Так что провожу рукой по волосам и делаю то, что любой сделал бы на моем месте: гуглю Нолана. Приходится продираться через огромное количество сайтов – вряд ли кто-то в двадцать лет может похвастаться чем-то подобным, – включая «Тамблер», где страничка ведется не от Нолана-человека, а от Нолана-кота, и фанфик с подробными эротическими сценами, где он и Перси Джексон занимаются сексом в позе шестьдесят девять на бегемоте. Наконец, нахожу что-то полезное: статью о том, как Нолан переехал от семьи в пентхаус в модном районе Трайбек.

Интернет, конечно, страшная вещь, которой плевать на личные границы, потому что тут указан адрес.

Судя по всему, мне тоже плевать на личные границы, потому что я начинаю собираться. Дорога займет больше часа. Когда я приеду на место, Эмиль мне ответит, и я напишу Нолану что-то типа: «Давай встретимся в “Старбаксе” и поболтаем о шахматах и возможном судебном иске против крупнейшего новостного сайта! Угощаю!» Идеальный план.

Но он перестает быть таковым, когда я захожу в фойе здания, где живет Нолан. Эмиль до сих пор не ответил – ни на сообщения, ни на звонки. Он наверняка все еще спит. Портье окидывает взглядом мой свитер оверсайз, накинутый поверх платья в стиле бохо. Похоже, он готов вышвырнуть меня на улицу.

Я неловко улыбаюсь:

– К мистеру Сойеру.

На лице портье написано: «Знаю я вас, шахматных фанаток. Только дай мне повод – и я вызову полицию». Мне хочется провалиться сквозь землю.

– Пожалуйста?

– Согласно инструкции, я не могу впускать посетителей, о которых мне не сообщили заранее.

– Но я… – Внезапно в голову приходит неожиданная идея. Теперь мне хочется провалиться под землю еще сильнее, но поздно отступать. – Он только вернулся из России, и я хотела сделать ему сюрприз, потому что я… – Не вздумай заржать. Покажи этому хорошему портье «Шестую страницу». – Его девушка. Видите?

Все, что выкладывают в интернет, чистая правда, иначе и быть не может.

Две минуты спустя я на четвертом этаже. Похоже, Нолану нужно что-то делать с его несовершенной системой безопасности, потому что неожиданно открывается дверь.

Я планировала предъявить ему все с порога и потребовать, чтобы его – менеджер? пиарщик? массажист? – да кто угодно разобрался с этим цирком. Но когда я вижу перед собой Нолана с его растрепанными волосами, нездорово-бледной кожей, в белой футболке и клетчатых изрядно помятых пижамных штанах, то произношу только:

– Выглядишь ужасно.

– Мэллори? – Тыльной стороной ладони Нолан принимается тереть глаз. Голос хриплый после сна и чего-то еще. – Ты мне опять снишься?

– Нолан… ты в порядке?

– Лучше иди в кровать. Это какой-то тупой сюжет. Мне больше нравится, когда мы…

– Нолан, ты заболел?

Он моргает. Взгляд проясняется.

– Ты что, правда здесь?

– Ага. Тебе плохо?

Нолан чешет затылок и прислоняется к косяку, как будто ему трудно долго находиться в вертикальном положении.

– Толком не пойму, – бормочет он. – Вроде бы да, а вроде и нет.

Квартира представляет с собой дуплекс в три раза больше моего дома: гигантское незахламленное пространство, окна во всю стену, деревянные полы и полки с книгами. Посередине коридора брошен раскрытый чемодан. Тут же на столе стопка книг, среди которых замечаю Эмили Дикинсон, Донну Тартт и монографию о македонской фаланге. Меня окутывает глубокий, сложный аромат, который ассоциируется с Ноланом, только здесь он интенсивнее. Будто разложен по нотам.

Я следую за ним, но не знаю куда, пытаясь особенно не глазеть по сторонам и особенно не пялиться на то, как хлопковая ткань прилегает к его широким плечам. Так странно, что я вообще оказалась здесь. Любая комната, в которую входит Нолан, имеет особенную, неповторимую атмосферу, которую впитали на молекулярном уровне полы и стены.

Возможно, импровизированная поездка сюда не лучшее мое решение.

– У тебя температура? – спрашиваю я в кухне.

– Сложно сказать.

Я выгибаю бровь:

– Ты когда-нибудь слышал про такую штуку, как градусник?

– О, точно. Я забыл.

К сожалению, ответ непохож на сарказм. Я наблюдаю, как Нолан берет две кружки обычного размера, которые в его руках выглядят игрушечными (на одной написано «Маленькая сучка Эмиля»), коробку сухого завтрака в виде колечек и наполовину пустую бутылку свернувшегося молока. Мне он предлагает другую кружку. Не ту, которая с Эмилем. И протягивает так, будто это стакан виски.

– Нолан, ты… – Я поднимаюсь на цыпочки, чтобы дотронуться до его лба. Да он весь горит! Теперь мы так близко, что я могу почувствовать, как от него пахнет сном и свежим потом. Не скажу, что мне не нравится.

– У тебя рука холодная, – говорит Нолан, блаженно прикрывая глаза.

Я пытаюсь отнять ладонь, но он ловит ее своей.

– Останься, – он прижимается сильнее, и я чувствую у себя на виске теплое дыхание, вырывающееся из его обветренных губ. – Ты никогда не остаешься.

– Нолан, ты заболел. Нам нужно что-то с этим делать.

– Точно. Да. – Нолан резко отстраняется и выпрямляется. – Завтрак. Поем и буду как новенький.

– Уверен? Тебе нужна здоровая еда, а не кружочки в виде маленьких пончиков с химическим красителем.

– Это все, что есть.

– Серьезно?

Он пожимает плечами:

– Я куда-то уезжал. В Канаду?

– Ты был в России. И у тебя в шкафу есть нормальные миски? Кто вообще ест хлопья из кружки?

– О, – Нолан кивает. Затем начинает медленно оседать, пока его лоб не касается столешницы кухонного островка. – Какие миски?

Я щипаю себя за переносицу. Я хороший человек. Например, поднимаю мусорный контейнер миссис Абебе, когда его опрокидывает ветер, улыбаюсь собачкам в парке и не смеюсь над людьми, которые говорят «ложить». Я не заслуживаю такого. И все же…

– Так, оставайся на месте. Не ешь эту дрянь. Я скоро вернусь.

Я практически тащу Нолана до дивана, ощущая жар его твердых мышц. Меньше чем через десять минут бегу вниз по лестнице, трачу ВВП маленькой европейской страны в магазинчике на углу и возвращаюсь обратно, обнаружив, что Нолан уже спит.

Я реинкарнация матери Терезы. За мои труды мне положен чертов нимб.

– Тебе нужно выпить это.

Диван у Нолана огромный и состоит из секций, но все равно слишком короткий для него. Это просто смешно.

– Это яд?

– Быстродействующее жаропонижающее.

– А чем тогда пахнет?

– Твоими подмышками.

– Нет, вкусно пахнет.

– Я готовлю.

Его глаза резко открываются.

– Ты варишь куриный бульон.

– Который ты не заслужил.

– Сама?

– Это несложно. Тот, что продается в банках, на вкус похож на свинцовую отраву и приправлен отчаянием. Кстати, с тебя сорок три доллара. Да, в счет входит сникерс, который я купила себе в качестве эмоциональной поддержки. Когда будешь переводить деньги, пожалуйста, не пиши в комментарии «На наркотики». Просто… пока поспи. Я вернусь.

Но он меня не слушает и теперь сидит за островком, с удовольствием наблюдая, как я тихо перемещаюсь по его кухне. Пространство уютное, просторное, с современным ремонтом, и я хотела бы готовить здесь