Блог «Серп и молот» 2014–2016 - Петр Григорьевич Балаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец-то, 14 октября 1996 года мечта идиота сбылась. Из армии выгнали, в таможенные органы приняли. Началась 17-летняя эпопея.
Вообще-то должности кинолога, как таковой, в штате таможни тех годов предусмотрено не было. Собака вручалась в нагрузку старшему инспектору отдела по борьбе с контрабандой наркотиков. Так что, официально я был старшим инспектором ОБКН. И в этой должности встал на защиту российско-китайской таможенной границы в зоне ответственности Гродековской таможни от проникновения на территорию нашей страны потоков эфедрина и прочих сильнодействующих веществ, плечом к плечу с остальными сотрудниками отдела: начальником Гречко Василием Ивановичем, главным инспектором Виктором Ивановым, ведущими инспекторами Ольгой Климовой и Еленой Феоктистовой. Пятерка отважных бойцов с наркокартелями плюс служебный пес.
Не успел я получить форму на новом месте службы — начались на базе Гродековской таможни сборы кинологов Дальневосточного таможенного Управления. Прибыли со всех таможен региона такие же, как я, инспектора ОБКН со своими собаками.
Начались и мои первые служебные проблемы. Первой была — неописуемой красоты спаниель Чак. Оказалось, что он ищет только то, что пахнет как пища. До каких-то наркотиков ему нет никакого дела, как всякому уважающему себя члену общества, ведущему здоровый образ жизни. Причем виновным в нежелании этим гадом отрабатывать свой хлеб был назначен я. Юрий Вениаминович Лебедев, главный кинолог Управления по должности, а по призванию — конкретный мудак, обвинил меня в том, что собака утратила свои навыки, так как Балаев с ней не занимался. «Отмазки» Балаева, что вообще-то он сам работает в таможне меньше недели, поэтому… — были названы отговорками, внимания не заслуживающими.
Вторая проблема была уже комплексной. Одна составная её часть заключалась в том, что и другие собаки на сборах наркотики не искали. Другая часть — я не мог держать язык за зубами и брякал откровенно то, что думал.
При первом знакомстве с Ю. В. Лебедевым, он поинтересовался у меня наличием опыта работы с собаками. Опыт-то у меня был, в трудовой книжке стояла запись «начальник кинологической службы в/ч». На мой встречный вопрос, Юрий Вениаминович ответил запальчиво, что он в качестве ветеринарного врача всю жизнь провел в общении с четвероногими помощниками человека и пограничников, дослужился до звания полковника.
— Да я сам ветеринарный врач, только дрессировка — это немного не то. Здесь надо самому опыт приобретать, собственный опыт. Теоретически эту науку освоить невозможно. У Вас, Юрий Вениаминович, сколько было Вами подготовлено собак? — спросил я. Ответ, конечно, получил только в виде наливавшихся кровью глаз главного кинолога. Не было у него такого опыта.
Разговор происходил в кабинете ОБКН в присутствии моего начальника Гречко В. И., тоже бывшего полковника погранвойск, но человека глубоко порядочного. Потом, уже уволившись, Василий Иванович мне сказал, что даже за первую неделю нашей совместной службы в таможне, он понял, Балаев — офицер старательный, дисциплинированный, и старается делать не только то, что ему поручено, а всегда немного больше. Поэтому отношения с начальником и остальными сотрудниками отдела у меня сразу сложились. Я пришелся ко двору.
А тогда Гречко меня просто предупредил:
— Петр Григорьевич, старайся с Лебедевым не умничать особо. Он сложный человек.
На сборах я ознакомился с методикой подготовки собак на поиск наркотиков, которую Ю. В. Лебедев подсмотрел на стажировке в Японии, разработал соответствующее методическое пособие и внедрил на Дальневосточной таможне. Назвал я эту методику «Клоун и барбос». Прямо в компании кинологов, прибывших на сборы, так сказал. Парни сразу начали ржать, как лошади, потому что название было абсолютно точным.
Выглядела работа кинолога с собакой на самом деле комично. Собаковод подводил бобика к объекту, который нужно было осмотреть, доставал аппортировочный предмет и начинал им возбуждать у собаки игривое настроение. Со стороны это было похоже на зажигательный танец навроде тарантеллы с элементами движений бурятского шамана, изображающего неистовую борьбу с духами на пике камлания. В качестве заклинаний обязательно должны были произноситься с веселым пафосом поощрительные фразы: Бобик, умница! Ай, хорошо! Ай, молодца!.. И когда бобик доводился до состояния полной невменяемости, до маниакального желания вырвать из рук хозяина апорт и тут же его сожрать (не хозяина, конечно), следовала имитация броска этого предмета в сторону объекта осмотра с командой: Бобик, ищи!
Бобик бешено кидался обнюхивать объект (автомобиль, куча сумок или коробок, мебель в помещении…), а кинолог должен был при этом максимально шустро скакать перед носом пса и водить перед его мордой ладонью вверх-вниз, что бы четвероногая тварь обнюхала все как следует, пока не обнаружит закладку с наркотой и не обозначит место ее нахождения интенсивным царапанием и заливистым лаем. После этого собаку следовало поощрить игрой с апортом и веселый танец радостного шамана повторялся.
Конечно, эстетическая ценность такой методики, как высокохудожественного эстрадного номера, сомнению не подлежала. Только мне подумалось, что этот номер в зале таможенного оформления пассажиров, например, будет не особенно к месту. Тем более, что ни служебная собака, ни сотрудник таможни, который с ней работает, объектами шуток являться, вообще-то, не должны. На комиков люди должны ходить смотреть совсем в другие учреждения.
Показалась маловероятной и способность собак в состоянии такого сильного возбуждения что-то искать более-менее осмысленно, начал я замечать, что почти все они поисковую активность просто имитируют. Сомнениями поделился с остальными кинологами, нашлись у меня единомышленники, такие, как Женя Фоменко из Артемовской таможни. Нашлись и стукачки. Лебедев ненавидеть меня стал еще больше.
Дальше я сделал то, что делать категорически в моем положении молодого сотрудника было нельзя. Но мне не хотелось быть в отделе полным придурком, изображая водителя собаки, от которой никакого толка нет, в то время, как мои коллеги по отделу будут выявлять и задерживать с поличным наркокурьеров.
Я провел эксперимент. Взял у себя в сейфе несколько грамм эфедрина (мне он был выделен для тренировки собаки), упаковал его негерметично в бумагу и спрятал эту закладку среди коробок на складе, где мы занимались. В груде этих же коробок Ю. В. Лебедев и свои закладки для проверки работоспособности собак ныкал.
Результат получился ожидаемым. То, что закладывал главный кинолог, бобики находили. Однако за весь день тренировок ни один из них не среагировал на мой эфедрин. В конце дня я при всех вынул его из коробки и спросил ребят: а что ваши собаки ищут? Эфедрин? Или именные закладки Юрия Вениаминовича?
Лебедев отбрехался,
