Всегда в декабре - Эмили Стоун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она встала, схватила письмо и скомкала его. С радостью швырнула бы его в камин, чтобы оно сгорело дотла – в этом есть что-то символическое, и ей стало бы легче. Придется разорвать его в клочки, а уберет их она потом. Пылесосом.
Зазвонил телефон, оставленный на кухонном столе, и ее сердце упало. Она чуть не бегом помчалась к телефону, а потом сердце снова сжалось от навалившейся на него тяжести. Биа.
Как Рождество? Горячий парень еще с тобой?? Можно позвонить тебе по WhatsApp или он будет подслушивать? Мне нужны детаааали.
Джози схватила телефон и сжала губы. Рассказать обо всем Биа, особенно учитывая, что та вряд ли поймет ее чувства – нет, исключено. И Мемо, и Хелен предостерегали ее, ведь так? Они обе знали, что она вляпается, хотя сама Джози не осознавала опасности.
Обхватив себя руками, она ходила взад-вперед по квартире. Солнце сияло за окном, светило так, точно призывало весь мир разделить с ним радость. Следовало задуматься над вчерашней погодой – возможно, это был знак.
Так и не убрав с пола клочки разорванного письма, Джози пошла в спальню и, не включая свет, забралась в кровать. Она закрыла глаза и спряталась с головой под пуховым одеялом. Будет лучше остаться здесь на некоторое время.
Часть вторая
Апрель
Глава 11
– Черт, это восхитительно, – голос Макса слышался чуть приглушенно из-за того, что он жевал хот-дог.
Лиам, сидящий рядом с ним на скамейке, которую им удалось занять в парке Трайбека, закатил темно-карие глаза и фыркнул.
– Брось, не настолько.
У Лиама был типично нью-йоркский выговор, свидетельствующий о том, что он прожил здесь всю жизнь, хотя он и пытался от этого выговора избавиться. И одевался он, с точки зрения Макса, тоже по-нью-йоркски – сшитый на заказ синий костюм в полоску, а под ним темно-красная рубашка – смело и выразительно, под стать самому городу, что подчеркивалось сильным загаром. В довершение всего он носил стильные черные кроссовки, или сникерсы, как называл их Лиам, а не обычные деловые туфли, которые носил Макс. За последние недели заметно потеплело, точно город наконец-то решил, что пришла весна, и хотя не было никакой гарантии, что холодный фронт не прорвется снова, сегодня их пальто – верное Максово, видавшее виды и годное, как считал владелец, на все случаи жизни, и длинное бежевое пальто Лиама, одно из многих в его гардеробе – были радостно брошены на спинку скамейки.
– Настолько, – не согласился Макс, с трудом проглатывая особенно большой кусок. – И я убежден, что этот отменный вкус никак не связан с тем фактом, что я не ел со вчерашнего обеда.
Вчера они с Лиамом засиделись допоздна в офисе, где Макс теперь работал, готовясь к сегодняшней встрече с воротилой – читай: скотиной – бизнеса.
– А что, мамочка оставила тебя вчера без ужина? – посмеиваясь, поинтересовался Лиам, сверкнув белозубой улыбкой.
– Нет, конечно, – с подчеркнуто самодовольным видом осклабился Макс – будь на месте Лиама кто-то другой, он бы так не скалился. Мама, добрый ангел, исправно готовила для него каждый вечер, даже когда он толком не знал, вернется ли домой, и никогда не сетовала, если ужин оставался нетронутым, как оно и случилось вчера, когда его хватило только на то, чтобы раздеться и рухнуть в кровать – настолько он был вымотан.
Лиам театрально закатил глаза, но Макс не повелся. Ему было отлично известно, что Лиам обожает его маму, и чувство это было взаимным, основанным на тесной «семейной дружбе», связывающей его мать и отца Лиама, которые учились вместе, когда им было лет по восемь. Именно поэтому Лиам замолвил за него словечко в архитектурной фирме, где трудился последний год, несмотря на то, что прежде никогда Макса не видел. Это было до того как Макс недолго работал в ALA и прошлой весной сделал для фирмы Лиама небольшой проект по договору, после чего они сразу поладили. Когда мама Макса рассказала всем и каждому, что он задержится в Нью-Йорке после Рождества, Лиам между делом упомянул о нем одному из старших партнеров, который немедленно заключил с Максом полуторамесячный контракт и подключил к исключительно сложному проекту. Кроме того, помимо обоюдной и мгновенной симпатии между Лиамом и мамой, Макс не видел абсолютно ничего дурного в том, что тридцатидвухлетний мужчина поживет два месяца в доме своих родителей, учитывая, что они практически умоляли его об этом, тогда как альтернативным вариантом была далекая «дыра» и кошмарные поездки на работу и обратно.
Макс расправился с хот-догом и смахнул крошки с черного джемпера – он тяготел к повседневной составляющей принятого в офисе дресс-кода – и вздохнул. Поесть, когда умираешь с голоду, – что может быть лучше? Подул холодный ветер, он слегка поежился и, посмотрев на небо, нахмурился. Порадовались хорошей погоде, и хватит – над головой собирались тучи, грозившие скрыть солнце.
– Могу поклясться, здесь дождь идет чаще, чем в Англии, – проворчал он.
– Ну, тут ты не прав, – сказал Лиам, провожая взглядом бегунью, обтянутую лайкрой. Здесь всегда на пробежке была чертова туча народа, так что у сидящих невольно возникало чувство вины. Эта девушка была высокой и худощавой, поэтому у Макса слегка дернулись губы. Лиам питал слабость к высоким стройным женщинам.
– Учитывая последние несколько недель, едва ли. И потом, откуда тебе знать? Ты же никогда не бывал в Англии!
– Зачем куда-то ехать, если можно посмотреть прогноз погоды?
– И что, ты регулярно смотришь их? Еженедельно проверяешь погоду в Лондоне?
– Это у меня такое хобби.
– Указываешь его в своем профиле, в приложениях для свиданий? Поэтому, вероятно, тебе там и не везет, дружище.
Лиам только улыбнулся. Уесть его было невозможно.
Услышав телефонный зуммер, Макс сунул руку в карман. Несколько сообщений, два пропущенных звонка от мамы, а последняя эсэмэска – от Эрин, которая сообщала, что села в самолет и ждет не дождется встречи с ним. Он помедлил, глядя в телефон, а потом, не придумав ничего лучшего, написал: «Счастливого полета. хх».
– Эрин села в самолет, – пояснил он.
Хотя Лиам не лез с расспросами о его личной жизни, что было лишь одним из его многочисленных положительных качеств, эта тема возникала несколько раз просто
