Случай на станции Кречетовка - Валерий Владимирович Рябых

из И-16, шесть машин неисправных; две из МИГ-3 — четыре неисправных. Ремонтная база размещалась в области, но из-за бюрократической волокиты не все самолеты быстро становились в строй. В принципе вооружение полка считалось сносным. Серьезная слабость — к ночным боям основательно подготовлено только семь летчиков. Других старались доучить в полевых условиях.

За период нахождения по этому месту дислокации было сбито два самолета противника: один бомбардировщик и один разведчик, что, собственно, нельзя отнести к весомым заслугам. Собственные потери части не столь ощутимые, сбитых машин нет. Уже достижение!

Полк располагал тремя аэродромами: два по обе стороны станции, дальний на подлете со стороны Москвы. А немцы, как правило, летали из-под Воронежа, по кратчайшему маршруту.

Проблем у летунов, разумеется, имелись много, но, как выяснилось — решение ряда из них было не за горами. Но главная и сложная беда: как встретить ночной массированный авианалет фашистов.

— Пойду тогда сам, взлетят замы и комэски, — бодро среагировал майор Нестеров.

— Не горячись испанец, на кого полк оставишь. Ну, словно, как Чапай в кино — «Командир впереди на лихом коне»… Забудь тактику времен гражданской войны. Разумеешь, майор, али нет?

— Ну, да… не подумал толком… — сконфузился Нестеров.

— Федорыч, а тому Нестерову случайно не родственником будешь, — уже с улыбкой спросил Воронов, — который первую мертвую петлю сделал? Смотрю, геройский ты мужик.

— Да нет, однофамильцы. Я рабоче-крестьянского происхождения, а тот — офицер царской армии, чай, белая кость.

— А где в Испании воевал?

— Дрался с мятежниками на Мадридском участке Центрального фронта. За Брунете летом тридцать седьмого дали орден Красного Знамени.

— Показательное сражение… кажется, наши сбили сорок самолетов мятежников.

— Если быть точным, то сорок два, — и, подумав, майор добавил. — Я тогда итальяшку: «Савойя-Маркети» начисто сбил и крепко «Фиата» подцепил.

— Молодец, что еще сказать! Я тоже был в Испании, — Сергей чуть замялся, — впрочем, этого не говорил… Надеюсь, понимаешь почему?

— Да, конечно, — кивнул головой Нестеров.

Особист полка (моложавый гебешный лейтенант), определенно, знал порученное дело. Самоходами летчики полка не баловались, в части практиковали увольнительные в город. Но Сергей, подумав, велел их временно приостановить, до лучших времен, когда разберутся с немецкой агентурой.

Воронов мало знаком с ПВОшной тактикой. Во время учебы в Егорьевской теоретической школе, такие тонкости не входили в учебный курс, упор делался только на обучение пилота приемам ближнего боя. И техника на вооружении состояла иная: маломаневренные бипланы-этажерки, а уж бомбовозы, без преувеличения, — летающие рояли. Ночное пилотирование заведомо не изучалось, в теории одно, а на практике — никто не позволит гробить дорогостоящие аппараты.

А вот сегодня… что сильно волновало, так это неминуемый, под покровом тьмы, налет противника… Воронов ничего не знал о зонах ночного боя, о дальности от границы огня зенитной артиллерии, и как эти зоны обозначались световыми лучами прожекторов. Да, и каким образом действовать без ориентиров на местности… Сергею было неведомо, как летчики-истребители могли в полной мгле отыскать вражеский самолет, сбить его до входа в сектор огня зенитчиков, не подставив самих себя. Увы, не капитану-гэбэшнику наставлять опытных летунов, говорить пустые слова, выказывая собственное невежество. Капитан согласился с доводами командира полка, и поддержал намерение Нестерова ускоренными темпами учить молодых пилотов тактике ночного боя.

По молодости Воронов сам хотел стать военным летчиком. В нем проснулся былой ностальгический азарт при виде боевых машин. Пожалуй, Сергей смог бы взлететь, сделать круг, другой над аэродромом, — но посадить скоростной самолет, на узкую ленту взлетной полосы, разумеется, не сумел бы. Да, о чем говорить… его время безвозвратно ушло. А если быть честным перед самим собой, то Воронов и не жалел, что не стал летчиком. Коли поглубже вдуматься, то по сути — это однообразная профессия. Полеты, изучение матчасти и тактики боя — каждый день одно и то же. Даже став большим авиационным начальником, мало, что изменится в монотонном распорядке дня. То ли дело теперь, каждый раз новое и новое задание… Опасный враг вынуждает к мозговому штурму, погони, стрельба, нервы на пределе, ходишь как по лезвию ножа. Да… выглядит как сказочка для наивных мальчиков, мечтающих о чекистской романтике. Но это его жизнь, и он сам осознанно сделал этот выбор.

Впрочем, хватит лирики и бесплодных рассуждений об утраченных надеждах и несбыточных мечтах. Не лучше ли подумать об обычных людях: не летчиках, не чекистах, даже и не о бойцах красноармейцах: «А вот, каково мирному жителю в горниле войны? Каково тем, кто живет и работает без затей — звезд с неба не хватает. Кого бомбят и поливают пулеметным огнем фашистские стервятники. Кого калечат и уничтожают попросту потому, что здесь отчий дом, потому, что мать родила как раз тут, на станции Кречетовка.

Вот сволочи фашисты, ни дна гадам, ни покрышки! Какая там черт культурная нация, — прирожденные садисты и изуверы. А уж как горазды фрицы на психологические эффекты, — философы и моралисты, ети ихнюю мать…»

Да, Сергей на себе испытал, на собственной шкуре, как при ночных налетах немцы сбрасывают осветительные снаряды на парашютах. Которые неподвижно висят в воздухе и как тысячеваттные лампы освещают территории, обреченные на заклание. А вой ревунов на стабилизаторах зажигалок или намеренно сброшенных дырявых болванок — визжат так, что рвутся перепонки. Помножим этот ужас на громовой грохот бомб, крошащих живое и неживое в куски и ошметки, на вулканические столпы пламени рвущихся цистерн с горючим. И на бурлящее пекло пожарищ, сжирающее все сущее. Одним словом, ночной авианалет — это ад наяву!

«Короче, немца требуется остановить на подлете к станции. Поэтому, стоит произвести полное доукомплектование авиационного полка ПВО на подступах к Кречетовке, усилив скоростными МИГами и ЯКами, а не фанерными «ишаками». Только где взять — оторвать с фронта… А главное, летные кадры…

Ясное дело, начальник Главного транспортного управления Синегубов не отважится пойти к Наркому. Выходит, нужно самому…

Как, когда, где, каким образом?..»

Глава 4

Как раз неделю назад Воронову внезапно позвонил старший майор Степан Мамулов — начальник секретариата НКВД. Сергей, шапочно знавший выдвиженца Берии, крайне удивился звонку столь влиятельного лица. Этот человек сделал блистательную партийную карьеру еще в Закавказье, а теперь через руки армянина проходила служебная информация, поступающая к Берии, но главное, поручено контролировать выполнение распоряжений Наркома. Таким образом, Берия смотрит на происходящее в мире глазами Степана Соломоновича. Мамулов в приказном тоне велел Воронову срочно явиться в служебный кабинет Народного комиссара. При этом сделал загадочную оговорку:

— Ни слова Синегубову (прямому начальнику Сергея)… а уж Богдан (Кобулов Богдан