Что движет Россией - Морис Бэринг

такая же естественная, как привычка носить брюки. У образованного человека иного кредо просто и быть не может. Если человек не атеист, его нельзя считать образованным. В идейном плане он словно носит рубашку навыпуск, не заправляя ее в штаны. В политике единственно возможное учение — это социализм или анархизм. Если кто-то не является социалистом или анархистом, он — черносотенец, реакционер. Любой образованный человек, который верит в Бога и ходит в церковь, в глазах полуобразованных тоже черносотенец — фанатик, антисемит, обскурант.

Он закоснел в этих негативных убеждениях, потому что эти убеждения разлиты в воздухе, которым он дышит, повсеместно распространены среди людей, с которыми он общается. Он попросту никогда не столкнется с противоположной точкой зрения, а значит, будет по определению уверен, что все противоположные взгляды, любые религиозные убеждения, любое неверие в неверие — удел невежественных людей, и как только эти невежественные люди (крестьяне) увидят «свет знания», они освободятся от устаревших и тяжких цепей суеверия. Более того, он будет необычайно гордиться своим негативистским кредо, расценивая его как признак культурности и пропуск в «парламент» истинных интеллектуалов, всемирную федерацию просвещенных людей.

Кажется, мистер Беллок в одной из своих статей рассказывает историю об образованном человеке, жившем в одиночестве и уединении в глухой деревушке в Вогезах, вдали от городов, железных дорог и средств связи. Как-то раз туда забрел мистер Беллок, и этот человек, пригласив его в гости, с гордостью раскрыл свой «саквояж» с портативным атеистическим набором, что был в моде в пятидесятые годы прошлого века. Мистер Беллок рассказал ему, что атеизм больше не считается неотъемлемым критерием образованности и уже не расценивается как ключ к любой философии. Его собеседник был расстроен и ошеломлен. Сейчас то же самое внушают полуобразованным русским многие их соотечественники-публицисты — Бердяев, Булгаков, Эрн, Рачинский, Флоренский, Кожевников, Самарин, Мансуров[85], - но в их сознание эти новые сведения пока не проникли.

Об этом говорили и люди более выдающиеся, чем те, кого я только что перечислил, — Достоевский, Тютчев, Соловьев[86], - но эти гении тоже не достучались до сердец полуобразованных русских. Они по-прежнему пребывают на том же уровне, что и упомянутый мною студент Оксфорда, читающий Евангелие как «обычную книгу».

Но оставим полуобразованных и вернемся к по-настоящему образованным людям. Наверно, не стоит и упоминать, что Россия богата людьми, знаменитыми по всей Европе, которые служили и служат благородному делу развития науки во многих областях, и особенно в медицине. Но английскому читателю, пожалуй, менее известен тот факт, что среди русских врачей вы обнаружите не только целый ряд имен с высокой репутацией в Европе, но и практически повсеместно высокий уровень компетентности, знаний и способностей. Где угодно в России, даже в «медвежьих углах», вы непременно найдете не только высококвалифицированного, но и высококультурного земского врача. Более того, жизнь этих врачей полна тяжелейших лишений и высочайшего самопожертвования: они в любую погоду ездят к больным за десятки верст, ведут неравную борьбу против сурового климата, нищеты и отсталости большинства народа, а зачастую вынуждены сражаться с эпидемиями — тифа, холеры и даже чумы.

В том, что касается общения, типичный представитель российского среднего класса привлекателен, экспансивен, уживчив. Он полностью лишен лицемерия, не испорчен снобизмом и претенциозностью. Он дружелюбен, доброжелателен, гостеприимен, и — если не страдает приступом ипохондрии — бывает душой компании. И еще он очень любит подискутировать. Англичанина, живущего в русской семье, как правило, поражают долгие, часто за полночь, беседы — обычно о политике или абстрактных предметах. Времени здесь не замечают. Если эти люди желают играть в карты всю ночь, они и просидят до утра за ломберным столом, и не остановятся потому, что «пора уже ложиться спать».

Если сравнивать черты образованного среднего класса в России и Англии, главные различия между ними, конечно, совпадают с различиями английской и русской натуры в целом. Российский средний класс, если брать его обычных представителей, не только лучше образован, но и отличается большей широтой взглядов, менее провинциален, менее претенциозен, куда более общителен и менее самодоволен, а лицемерия в нем нет ни на грош. Кроме того, он, осмелюсь заметить, отличается меньшей самодисциплиной, и меня часто поражало, что интеллигенты, яростнее и резче всего осуждающие произвол и безответственный деспотизм властей, сами, оказавшись во главе какого-нибудь комитета, своим деспотизмом и самодурством дадут сто очков вперед самому деспотичному чиновнику. Но такова, пожалуй, закономерная логика человеческой природы.

Средний русский, бесспорно, менее самодоволен, чем средний англичанин; впрочем, в некоторых отношениях он порой бывает доволен собой — но совершенно по-другому.

У русского интеллигента вы редко встретите самовосхваление. Напротив, интеллигенты куда чаще сравнивают себя с ближними не в свою пользу. Но эта нотка самоуничижения иногда соседствует с проявлениями гордыни и тщеславия — порой простительными, порой нет. Один из примеров тому я недавно нашел в крупной российской газете — «Русском слове»{13}.

В статье об английской жизни и англичанах автор делает ряд интересных положительных и критических замечаний, сравнивает две наши страны, а затем, после спорного утверждения о том, что, по его мнению, сегодня лишь Англия и Россия играют существенную роль на арене истории, отмечает: «Но какая же пропасть нас разделяет! Насколько же мы умнее, талантливее, терпимее, искреннее!» Англичанину или русскому трудно определить, прав он или не прав. Они в данном случае — не лучшие судьи. Тем не менее осмелюсь высказать свое личное мнение: в том, что касается среднего уровня, этот автор, пожалуй, прав. С другой стороны, у меня сложилось впечатление, — вполне возможно, ложное — что в России эта широта взглядов, талант, ум и искренность распределяются более или менее одинаково и равномерно по всему социальному слою, создавая некий высокий уровень и стандарт общего интеллектуального развития. В то же время в Англии, где не существует такого высокого стандарта, вы можете столкнуться с безднами и пропастями самодовольного невежества и узколобой тупости, но, с другой стороны, вам встретятся вершины и головокружительные взлеты оригинальности, творческой фантазии, а порой и гения. В Англии, где общий уровень интеллектуальности неизмеримо ниже, исключения более примечательны, и не только потому, что они — исключения, но и сами по себе. Мою мысль наглядно иллюстрирует современная литература. В России средний уровень читающей публики, в том числе читателей художественной литературы, гораздо выше, чем в Англии, и средний уровень ее литературной «пищи» тоже: средний русский роман или рассказ