Демон ветра - Роман Глушков

Рана болела, и рука двигалась с большим трудом. Однако жар отсутствовал, плечо не распухло, а значит, заражения крови не было – это утешало. Одежда воняла ужасно, и выветрить из нее вонь теперь было столь же нереально, как запах гнили из плохо выделанной коровьей шкуры.

Но данные неприятности, даже ранение, были мелочами по сравнению с теми, какие свалились на Сото вдобавок к аресту сеньора. Ясно как божий день, что все попытки Рамиро помочь отцу провалились, и теперь он сам наверняка угодил в застенки магистрата; иначе как объяснить присутствие Охотников в его доме?

Мара оказался в непростой ситуации. Следовало срочно что-то предпринимать, но что именно? Он не знал, к кому из друзей сеньора должен был обратиться его сын, а даже если бы знал, кто из них принял бы у себя отчаявшегося тирадора? Пока Сото почти сутки пребывал без сознания, каждый Защитник Веры в городе успел получить подробное описание его приметной внешности. Отныне даже десять шагов по улице пройти – проблема, а не то чтобы еще с визитом к кому-то напрашиваться.

Спасение находилось за городом, но беглый тирадор понятия не имел, чем он будет там заниматься, пока молодой и старый сеньоры находятся в подвалах Ордена Инквизиции. Обратный путь в асьенду дона ди Алмейдо тоже был отрезан. Несомненно, Охотники уже обыскали его флигель и конфисковали все вещи…

Сото лежал в глубоком унынии под перевернутой лодкой, смотрел на звезды сквозь дыру в днище и чувствовал себя жуком, у которого оторвали ноги. Что толку с того, что такой жук еще имеет крепкие жвалы? Пользы от них никакой. Жук без ног мертв, пусть он при этом продолжает дышать и шевелить усами.

Сото Мара тоже мертв. Вернее, в мыслях он умер много лет назад, теперь же просто сделал еще один шаг к смерти физической. Широкий шаг. Настолько широкий, что осталось совершить всего ничего – крохотный шажок, после которого жизненный путь Сото завершится.

Единственное, что огорчало: завершится с позором. Мара не выполнил свой воинский долг – не сумел защитить ни сеньора, ни его сына. Последний приказ дона Диего оказался невыполненным. Сото Мара – плохой слуга. И пусть раньше все порученные ему дела он выполнял на совесть, когда для сеньора наступили действительно суровые времена, пользы от старшего тирадора оказалось немного.

Получалось, что все вчерашние ночные злоключения прошли впустую. Спасая себя, Сото не задумывался над тем, зачем это делает, поскольку никогда не впадал в раздумья перед лицом атакующего врага. Сейчас волей-неволей приходилось задумываться…

Итоги коротких раздумий были неутешительными.

Рука Мара потянулась к лежащему рядом мечу. Давным-давно он дал себе слово, что, если для него настанет время совершить сэппуку, он нанесет свой последний в жизни удар мечом без колебаний. Убить врага, убить себя – разница невелика. Резкий выдох, короткий сильный удар и режущее движение вверх и вправо… Вот и вся наука. Разве что лезвие направлено не на противника, а в собственный живот… Сото опозорил себя и искупит позор по традициям предков, поскольку других традиций для него не существовало…

Он выполз из-под лодки, встал на колени, вынул меч из ножен… Требовалось исполниться решительности и отринуть колебания. Жизнь кончилась, нужен ли еще какой-то довод в пользу задуманного?

Руки поудобнее ухватились за оплетенную кожей привычную рукоять, острие замерло в нескольких сантиметрах от солнечного сплетения…

Несколько сильных мобилизующих вдохов…

Замах…

Нет, не получится! Проклятая раненая рука дрожала, и пальцы не могли как следует сжаться на рукояти. Что, если эта мелочь не позволит нанести точный удар, а приведет лишь к тяжелому ранению? Жаждущий скорого прихода смерти Сото будет умирать в мучениях до рассвета, а то и дольше. Хотелось умереть, но не хотелось мучиться. У совершающих сэппуку предков на этот случай имелся помощник – кайсяку. Кайсяку стоял позади с мечом наготове и был обязан совершить так называемый удар милосердия – отрубить голову приговоренному к самоубийству после того, как тот выполнил обряд и вскрыл себе живот. Чтобы искупивший свой позор воин не мучился. Очень гуманный и справедливый обычай.

У Сото не было уверенности, что он лишит себя жизни мгновенно, поэтому, сделав еще несколько бесплодных замахов, он в раздражении отбросил меч на песок, после чего в отчаянии схватился за голову и упал рядом. Он и впрямь оказался малодушным, испугавшись долгой мучительной смерти. И никакое отсутствие кайсяку не являлось тому оправданием…

Впрочем, решение принято, и Сото все равно сегодня умрет. Не сегодня, так завтра. Броситься в ярости навстречу многочисленным врагам и умереть с мечом в руках – такой способ принять смерть тоже считался у предков вполне достойным. Говоря начистоту, так следовало поступить еще вчера. Ну ничего, задержка в день-два не есть трусость, просто следует немного подготовиться. Взять, к примеру, сорок семь легендарных самураев-ренинов, которые готовились к отмщению за убитого господина – и, разумеется, к собственной неминуемой смерти – целый год. Автор «Хагакурэ» – уважаемый Ямамото Цунэтомо – хоть и называл их задержку ошибкой, утверждая, что мстить следовало незамедлительно, но ведь не считал ее трусостью. Значит, короткая задержка смерти Сото тоже не будет таковой.

Прежде всего надо переодеться. Идти в последний бой, воняя как свинья – элементарное неуважение к традициям предков, уделявшим столько внимания опрятности внешнего вида. Деньги у тирадора еще остались, правда промокли, но это не беда – высохнут, а деньги не пахнут. Также сохранились в нагрудном кармане солнцезащитные очки, без которых теперь носа в город не высунуть.

Потом требовалось добраться до лесистой возвышенности Каса де Кампо – путь, в принципе, недалекий, но у находящегося в розыске преступника он займет куда больше времени, чем у обычного горожанина. Погибать на полпути к намеченной цели, равно как и погибать в страшных муках Сото не хотел.

Оружия для осуществления задуманного он имел достаточно, так что одна проблема отпадала. В любом случае больше четырех-пяти врагов ему не уничтожить – там, куда держал путь отчаянный самоубийца, их обитало чертовски много, причем каждый из врагов был вооружен не арбалетом, а огнестрельным оружием.

Сото шел не убивать. Он шел с честью уйти из жизни, а скольких обидчиков он при этом захватит с собой – одного или десяток, – роли не играло. Сегодня днем или вечером Мара ворвется в здание Мадридского магистрата таким, каким его знают набожные жители епархии – свирепым демоном Ветра. Он заявит о себе достаточно громко. По крайней мере, заключенному в подвал магистрата сеньору наверняка о нем расскажут.

Сеньор услышит о своем старшем тирадоре и все поймет, ведь Сото не раз рассказывал ему о традициях своих предков. Неизвестно, как Рамиро, но его отец обязательно оценит кажущееся безрассудство преданного слуги по достоинству.

А большего Сото Мара после смерти и не надо.

«Самурай должен умереть, поэтому цель его – умереть так, чтобы своей великой доблестью поразить и друга, и врага, чтобы о его смерти пожалел и господин, и командующий, чтобы его славное имя осталось в памяти будущих поколений. Иная участь ждет презренного труса… Об этом следует думать днем и ночью и никогда не забывать».

Сырые казематы Мадридского магистрата были лишь жалким подобием таковых при Главном в Ватикане. Там подвальные помещения простирались вниз на несколько уровней и содержали в своих тесных камерах-пеналах сотни обладателей черных прогнивших душ. Не считая Ада, больше, чем в подвалах Главного магистрата, грешников скапливалось лишь в одном месте – в Ватиканской тюрьме под названием Дом Искупления. Мадридский магистрат имел всего один подвальный уровень, камер на нем размещалось два десятка и были они, надо заметить, гораздо просторнее своих ватиканских аналогов.

Единственная их общая черта: полное отсутствие окон. В этом при желании обнаруживалась определенная логика: очищенные Огнем от скверны души покаявшихся грешников направлялись прямиком в Рай, и потому было бы несправедливо лишать их знакомства с Адом хотя бы в виде его скромной земной модели. Отступники оказывались в темном сыром подвале, непрерывно оглашаемом дикими криками боли, и сполна осознавали, что ожидает их после смерти, если они не покаются. Мучительное дознание только укрепляло их в мысли о скорейшем покаянии. Так что, очутившись в Раю, они уже имели право утверждать, что пусть один круг Ада, но они прошли в полной мере. Суровый, но справедливый Орден Инквизиции облегчал Страшному Суду его и без того нелегкую работу. За эту помощь Всевышний порой великодушно закрывал глаза на случающиеся при проведении дознания накладки. Куда же без них в таком тонком и деликатном деле, как божественное правосудие?