Колесо Перепёлкина - Владислав Крапивин

Васе и раньше приходилось видеть в цирке лилипутов. Они ему не нравились. Вернее, не нравилось, что эти крохотные артисты притворяются бодрыми, счастливыми и словно хвастаются своей бедой. Это же именно беда — родиться и не вырасти. Была какая-то ненормальность, что маленьких, как детсадовские ребятишки, человечков, обрядили во взрослые костюмы и вынуждают притворяться солидными людьми…

Когда Васю заставляли надевать парадный серо-полосатый костюм с галстуком, он чувствовал себя таким же лилипутом…

Чтобы не смотреть на арену, Вася стал разглядывать зрителей.

Справа от него сидела молодая женщина в блестящем платье с высоко поднятыми плечами, завитая и накрашенная. Она чуть отодвинулась, когда Вася возник рядом, но не рассердилась. За ней Вася увидел военного в странной форме — вроде той, что нынче носят на митингах и демонстрациях казаки. Широкая гимнастерка, пристегнутые пуговицами золотые погоны. Только фуражка, которую он держал на коленях, была не казачья, а как у летчиков — с «крылышками».

А слева сидел мальчик. Чуть постарше Васи, темноволосый, в меру курчавый, с пухлыми губами. Слегка похожий на юного Пушкина из книги «В садах лицея». Он весело глянул на Васю:

— Ты как здесь появился? Я и не заметил!

— Сам не знаю как, — признался Вася. — Случайно…

— На протырку, без билета?

«Да уж конечно без билета». И Вася честно сказал:

— Ага…

— Не бойся. Раз пробрался, теперь не найдут…

На мальчике была курточка из рыжего потертого вельвета. Поверх нее был выпущен синий матросский воротник. Странно как-то. Никто из Васиных знакомых ребят так не одевался. И вельветовые штаны у мальчика были странные — широкие, как шаровары, с застежками под коленками.

«Колесо, ты куда опять меня затащило?»

«Не я, а Гуревич… У него свои любимые места.»

«Ты не пудри мне извилины!»

«Ничего я не пудрю! Смотри лучше на арену…»

А чего туда было смотреть? Лилипутами командовала грузная, как троллейбус, похожая на цыганку тетя в цветастых юбках. Она заталкивала крошечных мужчин и женщин в красные фанерные сундуки и доставала их из синих, на другом конце арены. Это были фокусы. А еще лилипуты жонглировали, кувыркались и смеялись громким деревянным смехом.

Мальчику-соседу они, кажется, тоже не нравились. Он тронул мизинцем Васино Колесо.

— Это у тебя что?

— Колесо для катанья. Я на нем езжу, — без хитростей ответил Вася. Мальчик был славный, дружелюбный.

— Неужели получается?

— Да. Не сразу только, а после тренировки…

— Надо попробовать сделать такое же.

— Попробуй, — вздохнул Вася и заранее пожалел мальчика.

— А почему ты не смотришь лилипутов? Не любишь?

— Да… Я в цирке только клоунов люблю.

— А Юленьку Вишнякову?! — изумился мальчик. — Разве она тебе не нравится? Я думал, ты из-за нее и пробрался. Все пацаны из-за нее…

— Что за Юленька? — неловко сказал Вася.

— Ты даже не знаешь? Вот это да! Будто с Луны упал!

Вася сразу вспомнил Окки-люма.

— Я не с Луны, а… просто не здешний. Приехал совсем недавно. Ничего еще не знаю…

— А-а… — протянул мальчик. Тогда, мол, простительно не знать Юленьку Вишнякову. — Она будет выступать после гимнастов, перед антрактом…

Лилипуты кончили выступление, раскланялись и убежали за бархатный занавес. Цыганистая тетя несколько раз выгоняла их обратно, чтобы снова кланялись и посылали воздушные поцелуи. Но наконец отпустила их и уплыла сама.

Униформисты в красных мундирах начали расставлять блестящие турники и брусья. Клоун Поликарп Фомич смешно путался у них под ногами. Потом девушки и парни в усыпанных блестками костюмах ловко летали с перекладины на перекладину, а Поликарп Фомич, пугался, падал и убегал, схватившись за поясницу.

Но закончился и этот номер. Дядьки в мундирах лихо разобрали гимнастические снаряды и настелили вдоль барьера ровную деревянную дорожку (Поликарп Фомич снова мешал им и получил от одного униформиста пинок).

— Вот… сейчас… — шепотом сказал Васе мальчик.

Зрители притихли. Лампы поубавили свет. Мужчина во фраке (его звали Петр Федорович), который объявлял все номера, вышел на середину арены. Раскинул руки. Сообщил торжественно, как о выходе королевы:

— Юная эквилибристка на колесах, наша общая любимица Юленька Вишнякова!

Ух, что поднялось! Цирк забушевал аплодисментами. Мальчик-сосед откинулся к дощатой спинке, вскинул обтянутые протертым вельветом колени и хлопал так, что пистолетное щелканье отдавалось в ушах. Потом все стихло. На арену упали светлые круги прожекторных лучей. Оркестр заиграл удивительно живую музыку, и под лучи выбежала девочка. Лет десяти. Длинные золотистые волосы развевались у нее за плечами. («Как у Оли», — с мимолетной грустью подумалось Васе.)

Если бы не эти летучие волосы, Юленька была бы похожа на мальчишку. С озорным курносым лицом, длинноногая, узкоплечая, в матросском костюмчике из трепещущей белой ткани. Она прошлась по арене колесом, встала, вытянулась и раскинула руки. Вот, мол, я, здравствуйте! Опять взорвались аплодисменты, но лишь на несколько секунд. Зрители притихли и ждали.

Униформисты вывели из-за красного бархата небольшой блестящий велосипед. Толкнули на дорожку. И он побежал по кругу, как послушная лошадка. Девочка догнала его, хлопнула по седлу, вскочила на раму, сделала на ней ласточку и так проехала целый круг. Затем ухватилась за руль, сделала стойку на руках, вытянув вверх коричневые ноги в белых башмачках. Упруго толкнулась, перелетела и встала на багажник. А велосипед все бегал по кругу, словно у него был скрытый моторчик. Но Вася-то понимал, что дело не в моторчике. Между девочкой и велосипедом было созвучие. И когда зрители захлопали опять, Вася захлопал тоже. От души!

А девочка и велосипед… что они только ни делали! Юленька взлетала над велосипедом, крутила в воздухе сальто и ловко приземлялась ногами на седло. Выгибала мостики. Стоя на раме, жонглировала блестящими кольцами и разноцветными мячиками. Иногда соскакивала и командовала своим двухколесным дружком, как живым. Велосипед послушно вставал на дыбы (на заднее колесо), вертелся в танце, опрокидывался на руль и седло, вращая колесами в воздухе (словно дрыгал ногами). Потом велосипед дурашливо убегал, а Юленька грозила ему пальцем. Велосипед виновато возвращался. Девочка прощала его, и они вдвоем танцевали вальс.

И была Юленька Вишнякова такая тонкая и гибкая, такая… добрая и сказочная, что замирала душа и щипало в глазах. Встречный воздух растрепывал ее невесомые волосы, легонькая ткань матроски трепетала и прижималась к телу. А лучи прожекторов не выпускали ее из столбов голубого, зеленого и розового света…

Юленька снова вскочила на раму и помчалась по кругу. Оркестр затих. Два униформиста бросили девочке скрипку и смычок. Она, изогнувшись, подхватила их, вскинула скрипку к плечу и заиграла.

Вася раньше никогда не слышал такой волшебной мелодии. Она была… ну, как самая ласковая ласка, как самая дружеская дружба, как… такая теплая радость, от которой даже немного печально…

И когда это кончилось, Вася не поверил. Неужели больше он не увидит, не услышит этого волшебства?

Несколько раз еще Юленька под шум и крики зрителей появлялась на арене, тонкая и легкая, как белое перо, кланялась, ладонями посылала всем приветы и наконец убежала насовсем. А Петр Федорович во фраке посмотрел ей вслед вздохнул, и объявил:

— Антракт!

Мальчик-сосед перестал хлопать и посмотрел на Васю блестящими глазами:

— Ну? Что скажешь?

— Да-а… — выдохнул Вася. — Вот это музыка!

— Да что музыка! Главное, как она на велосипеде!.. Словно крылья у нее…

— Да. Но без музыки было бы не так хорошо… — осторожно возразил Вася. Спорить не хотелось, но и уступать не хотелось тоже. Получилось бы, что он дал Юленьку в обиду.

Мальчик слегка пожал плечом.

— Ну да… Но в общем-то мелодия известная. Это Вивальди, совсем не сложная пьеса, ее хоть кто сыграет. А вот велосипед…

Вася не понял про какое такое «вивальди» мальчишка говорит, и сказал, слегка набычившись:

— Как это «хоть кто сыграет»? Может, и ты?

Мальчик глянул опять своими темными, с блеском глазам. Ответил необидчиво и без хвастовства:

— Ну, и я… А что такого? Да я это уже играл, не раз… — И пошевелил на коленях длинными пальцами. Вася посмотрел на эти пальцы — загорелые, со сбитыми костяшками и очень тонкие. «Вот оно что!» — понял он. Сказал примирительно:

— Конечно, ты умеешь… А я ни за что на свете не смог бы. У меня слуха нету. На Колесе могу почти как она на велосипеде, а скрипку даже не держал ни разу…

Мальчик смотрел стеснительно, словно чувствовал себя виноватым, что у Васи нет слуха, и не знал, что сказать. И в этот миг раздался бодрый клич: