Колесо Перепёлкина - Владислав Крапивин

Между Осинцевом и Цаплиным была всего одна станция. Вернее, разъезд Кобылкино. Вася объехал его стороной, по тропинке вдоль плетня, за которым доцветали большущие подсолнухи. Потом опять поставил Колесо на рельсы.

«Ты не устал?» — спросило Колесо.

«Ничуть», — храбро соврал Вася.

«Врешь. Я же чувствую, как у тебя ноги гудят…»

«Ну и… пусть гудят. Осталось всего полпути».

Оказалось, что даже меньше, чем полпути. Скоро показалась платформа и коричневый домик с башенкой. Сбоку на домике — белая доска с надписью «Цаплино». А поселок виднелся слева, за ярко-желтым лугом, было до него с полкилометра.

Наверняка туда вела тропинка, но пока что Вася ее не видел.

«И не ищи, — ворчливо посоветовало Колесо. — Прыгай с педалей и топай прямо через траву, ноги разомнешь. А то ведь как деревянные…»

Вася не спорил. Ноги и правда еле слушались. Еще бы! Ведь первый раз он с Колесом промчался без остановок такой длинный и стремительный путь!

«Ну и хорошо, — решил Вася. — По дороге обдумаю, что скажу Мике, когда увидимся. А может, она… может, и разговаривать не захочет?»

Вася взял Колесо за педаль и пошел, раздвигая ногами мягкие листья и стебли. Трава была где-то до колен, а где-то и повыше. Верхушки — сплошь в солнечных цветах, причем всяких. Были похожие и на львиный зев, и на осот, и на сурепку, и на желтую ромашку. Но больше всего было широких зонтичных соцветий, чьих названий Вася не знал. В городе эта трава росла отдельными кустиками, а здесь заполонила весь луг. Пахла она душисто, но в то же время с примесью горчичного аромата. С верхушек подымалась густая желтая пыльца. От нее щекотало в носу и сладковато кружилась голова. Поэтому никакие связные мысли не лезли в голову. Но огорчения Вася не чувствовал. «Как в незнакомых джунглях», — мелькало в голове.

Когда Вася выбрался к первым дачам, колени и штаны у него были как в раздавленных яичных желтках, в голове стоял комариный звон, а к губам прилипла сладкая пыль. Все это — признаки теплого и доброго августа…

Улицу Ясную Вася разыскал быстро: встречная добродушная тетушка с полной корзиной груздей показала дорогу. Вася прошагал вдоль зеленого заборчика. Постоял у калитки под цифрой 6, переступил на песке ноющими от усталости ногами, вздохнул.

«Ты чего?» — спросило Колесо. Вроде бы с усмешкой.

«Ничего…» — буркнул Вася и толкнул калитку. И сразу увидел Мику.

Сергей Сергеевич

Мика в желто-синем купальнике и пестрой косынке на темных локонах-кольцах плетеной хлопалкой лупила повешенный на веревку половик. Спиной к калитке. Вася сказал «Мика», и она обернулась и заулыбалась во весь рот. Она уронила в подорожники хлопалку, а он Колесо, и они сошлись и взяли друг друга за руки, причем из-за спешки получилось, что руки оказались крест-накрест, но это не имело никакого значения.

— Я адрес потерял. Поэтому и не писал. А вчера нашел… Ты сердишься, да?

— Не-а… — И по глазам было видно, что не сердится ни чуточки. — Просто я боялась…

— Чего?

— Вдруг ты руку или ногу поломал из-за своего колеса…

— Что ты! Оно надежное! Никогда не подведет. — Спохватившись, Вася уковылял назад, подхватил Колесо и вернулся к Вике.

«Мог бы и не бросать меня, как ненужную железяку…» — очень равнодушным тоном заметило Колесо.

«Мару, прости! Я нечаянно!..»

«Конечно, нечаянно. Если сразу стало не до меня…»

«Ну, чего ты.. Мне всегда до тебя! Просто пальцы ослабли…»

— Ты почему хромаешь? — встревожилась Мика.

— Ноги еле держат, — честно сказал Вася. — Ведь всю дорогу стоял на педалях да еще равновесие соблюдать надо было…

— Ой! Неужели ты сюда на колесе?..

— А на чем же еще!

— Сумасшедший, — с тихо восхитилась Мика. — Ох, а если бы… что-нибудь…

— Да ничего ни «что-нибудь». Только вот ноги…

— Я знаю, как лечить усталость! Пойдем… — Она повела Васю к забору, там среди высоких одуванчиков была вкопана приземистая лавочка. — Ну-ка садись. Вытяни ноги.

Вася послушался.

— Надо обернуть каждую ногу лопухом. Только прохладным, сорванным в тени… — Мика отбежала за кусты рябины, вернулась с громадными, как слоновьи уши, листьями. Одним лопухом стерла с Васиных ног желтую пыльцу, двумя другими обернула их от колен до косточек. Длинными плетьми мышиного гороха обвязала листья, чтобы не развернулись

— Посиди так. Меня этому дедушка научил. Он, когда был такой, как мы, часто играл с мальчишками в футбол. Потом доковыляет до дому еле-еле, сядет на крыльцо, сделает лопуховые голенища и скоро опять скачет… Я себе тоже несколько раз так делала… — Мика присела справа от Васи (слева он держал под боком Колесо, оно пока помалкивало).

— Неужели ты играла в футбол?

— Пришлось. Потому что мальчишек здесь мало, а команду-то надо набирать..

— Но они все-таки есть? Мальчишки-то? — сказал Вася, старательно запрятав ревнивую нотку.

— Были. Олежка Гаврин да два близнеца, Юрик и Саня. Но они уехали. Сейчас только такие, кто в карты дуются да курят все время. И к маленьким пристают… А девочек тоже мало. Я тут больше с дедушкой. В саду возимся, за грибами ходим да на озеро… Да еще с котятами играю. С ними не соскучишься!

— Это какие котята? Василисины?

— Да! Такие игручие! Их было шестеро, но троих мы уже раздали… А тебе, может, тоже надо котенка? Есть белая девочка и два серых мальчика!

— Мне, может, и надо, — вздохнул Вася, — да только что дома начнется! Мама кошек не переносит даже издали. Говорит, что он них запах, шерсть и затраты на еду… И мебель царапают

— Ой, да никакого запаха если приучить! А для царапанья можно специальную доску сделать…

— Скажи это моей маме…

— Ну, давай я их все-таки принесу! Посмотреть.

— Принеси.

Мика убежала, а Вася с облегчением подумал, что двухмесячной разлуки словно и не было, разговаривают, будто лишь накануне расстались. Мика принесла в охапке пушистых Василисиных ребятишек. Пустила в траву. Они тут же принялись носиться среди клевера и подорожников, кувыркаться друг через друга. Пришла худая Василиса, дружелюбно потерлась о завернутую в лопух Васину ногу. Котята стали прыгать и через нее. Смотреть на это было весело, Вася улыбался.

Колесо шевельнулось под боком:

«А что, может, возьмешь котеночка? Маму можно уговорить, если пообещаешь учиться на одни пятерки».

«А когда пятерок не будет, куда его? Брысь из дома?»

«Мама его к тому времени полюбит…»

«Нет уж, — вздохнул Вася. — Нельзя рисковать… Да и зачем мне котенок, если у меня есть ты?» — И он погладил шину.

«М-м… — отозвалось Колесо, стараясь, кажется, скрыть удовольствие. — Вообще-то мне казалось, что я гожусь на что то большее, чем на роль котенка…»

«Конечно… Но ведь и гладить тебя тоже можно, правда, Мару?» — слегка подлизался Вася.

«М-м…» — и стало ясно, что, если бы Колесо и правду было котенком, то сейчас оно свернулось бы в клубок, уткнуло нос и замурлыкало.

— А ты что делал на каникулах? — спросила Мика. — Ездил куда-нибудь?

— Ездил, конечно! Вот на нем…

— И не надоело?

— Надоело? Да ты что! Знаешь, какие были приключения!…

И Вася стал рассказывать. Про Водопроводную площадь, про цирковое выступление в башне, про коварных Переверзю, Штыря и Цыпу, про Акимыча и Филиппа и про то, как нашел Олю. Ну, правда, он не стал чересчур описывать Незнакомый город, чтобы Мика не решила, будто сочиняет напропалую…

Мика распахивала глаза-бабочки, словно смотрела любимый всеми девчонками бразильский телесериал «Исабель и Жоао».

— Значит, они помирились?

— Ну само собой!.. И теперь у Филиппа начнется… это… расцвет творческого периода. И, наверно, он возьмется за картину про меня…

— Про тебя?!

— Ну… почти про меня. — И Вася подробно описал задуманное Филиппом полотно «Мальчик и музыка».

— По-моему, это будет замечательная картина, — почему-то с ноткой печали заметила Мика. — Наверно, она очень понравилась бы дедушке… Хотя кто знает…

— Почему «кто знает»? — слегка обиделся Вася, уверенный, что картины Филиппа должны нравиться всем.

— Потому что… может быть, он загрустил бы. Он в детстве хотел стать скрипачом, и все говорили, что у него замечательный талант…

— А… почему не стал? — осторожно спросил Вася, вспомнив свой экзамен у музыкального профессора. — Слуху не хватило?

— Да что ты! У него абсолютный слух… Просто один случай… Вась! А ноги-то как? Им не легче?

Ногам было гораздо легче. Прохладные мягкие лопухи высасывали из них усталость, как промокашка высасывает с бумаги кляксу.

— Скоро будут как новенькие!

— Тогда знаешь что? Надо ими поболтать еще в прохладной воде! В саду у нас бочка для полива, там вода чистая, дождевая…

Вася размотал лопухи, и пошли в сад. За домом он был не виден, а когда повернули за угол, Вася ахнул. Столько здесь было всяких громадных цветов. Многие Вася до этого дня и не видел.