Наблюдатель - Стас Устенко

– Что ты думаешь? – обратился я к Веронике, когда мы остались наедине.

– В его словах есть логика, это действительно многое объясняет. Интересно, как Кантимиров интерпретирует финал эксперимента со сферой и добровольцем внутри нее.

– Кстати, когда мы ждали подъемника, я спрашивал тебя о том, куда должна перебрасывать предметы сфера. Ну, с точки зрения тех, кто над станцией построил этаж с военной техникой.

– Ты еще не понял? К противнику, конечно. Ведь если заслать войска в энергетические пузыри реальностей Германии и США, нанести точечные удары по их руководству, то все… Начинаем там строительство коммунизма, и три реальности снова схлопываются в одну, гармония на Земле восстановлена. Вот с какой целью были начаты эти эксперименты.

– Коммунистическая гармония… – пробормотал я.

– Что?

– Да нет, это уже не важно. Ты полагаешь, что по итогам экспериментов неодушевленные предметы вообще никуда нельзя переносить – их можно только превращать в кубиты и возвращать обратно, так?

– К сожалению, да, но это же только начало опытов. Надежда существует, за этим мы сюда и прибыли.

– Хорошо. А люди-то куда из сферы пропадают? В пузырь США? Или к фашистам – в зависимости от своих наклонностей?

– A вот здесь, конечно, нужна будет проверка. И давай дождемся мнения Кантимирова.

Мы решили дойти до жилых комнат и передохнуть. На пороге своей скромной резиденции я еще раз взглянул на спутницу, представив ее обнаженной. Сейчас, несмотря на все пережитое, она была восхитительна – высокая, крепкая грудь, идеальный цвет лица и, конечно, ведьминская зелень глаз. Эх, заняться бы с ней любовью… Словно прочитав мои мысли, Вероника вдруг подошла совсем близко, и ее губы впились в мои острым поцелуем. Затем она моментально закрыла дверь и опустилась на колени. Когда через несколько минут девушка скинула куртку и штаны на пол, я даже не удивился увиденному. На ее плечах алели яркие цветные татуировки – серп, молот и звезда. Кто она? Задуматься над вопросом я не успел – Вероника решительно закрыла дверь в нашу комнату и заблокировала ее стулом.

6

Моя любовница была восхитительна. Плохо было другое: узкая, неудобная кровать, на которой мы еле помещались. Одеваясь, я бурчал про недостатки социалистического образа жизни, при котором люди набиваются как сельди в бочку, а Вероника тихо смеялась.

– Ну что ты смеешься? Зачем эта теснота?

– A тебе не приходило в голову, что это сделано специально? Чувство локтя – слыхал о таком? Именно при Иосифе Виссарионовиче Сталине были начаты масштабные работы по изучению общего энергетического поля людских масс. Тогда ведь готовились ко всеобщему единению, людей планировали селить в бараки на десятки тысяч коек. Представляешь себе такую казарму! Огромные ряды кроватей, все друг у друга под боком, да еще и официально введена общность жен. Это вам не капиталистическое узурпирование по принципу «жена моя, ее не трожь», нет! Захотел тетю Марину – подошел, договорился, лег с ней, назавтра захотел Веронику, – она хохотнула, – спишь с Вероникой! А жена тем временем с дядей Вовой…

– Бред какой-то, если честно.

– Ну вот потому и не получилось. Люди еще не доросли до такой свободы. Поэтому в СССР вопросы, которые планировали сначала решать с помощью общности жен и совместного проживания граждан в бараках, решили другим способом. Ведь для чего это хотели делать? Чтобы у жителей страны быстрее единое энергетическое поле создавалось, чтобы плечом к плечу, каждый соседа чувствовал. А лучше всего чувствовать, когда спишь рядом – или хотя бы в метре, на соседней кровати. Так вот, сейчас очереди есть за всем, чем угодно. Начиная от продуктов питания и заканчивая одеждой, мебелью, автомобилями. Хочет слесарь Сережа купить жене сапоги – будь добр, постой часа четыре плечом к плечу с другими рабочими. Нужно доценту Ивану Петровичу ванную новой плиткой обложить – побегай по хозяйственным. Найдешь – может и пару дней придется потолкаться, по номеркам, с записью. Идет молодая мама Катя домой с ребенком, надо ему молока купить – часа в очереди в продуктовом вполне хватит. Вот все и трутся друг о друга невольно, вырабатывают общее поле. На самом деле мощи у промышленности нашей страны вполне хватает, чтобы все нужды удовлетворить – ведь товары-то не в убыток производятся. Надо больше – больше денег завод заработает, больше людей на работу взять сможет! Но нет, по приказу Партии каждую пятилетку планы занижаются специально – КГБ за всем этим присматривает и нормы выработки регулирует, чтобы очереди не пропали.

7

– Так вот в чем дело! – я начал безудержно хохотать. – Получается, когда моя тетка в очередях за сосисками стояла, а я по часу рядом с магазином гулял один – это она распоряжение Партии выполняла!

– Невольно…

– Слушай, ну так вот из-за этого «невольно» к 1991 году власть коммунистов в стране и кончилась, а СССР развалился. Дотерлись в очередях…

– Майкл, я понимаю, что у нас разные идеологические взгляды, но… Кстати, нам пора к Кантимирову.

В комнате для заседаний горел такой же безмерно яркий белый свет. В его лучах кровь на столе казалась очень темной, почти черной, а человек, уронивший лицо между локтей, выглядел тряпичной куклой. Это был Кантимиров. Кто-то очень аккуратно воткнул ему разделочный нож в основание черепа. Почему-то мне это не показалось страшным или даже странным.

– Вероятно, это сделал его знакомый, зашел за спину и…

– Умно, Майкл, очень умно. Да тут на станции все друг другу знакомые и хорошие товарищи, мало ли кто решил до шкафа дойти. А Кантимиров – личность увлеченная, он и головы бы от своих записей не поднял, так что незнакомец тоже мог здесь побывать.

– Давай его обыщем, вдруг что-то осталось.

Но карманы Кантимирова оказались совершенно пусты, если не считать красивой перьевой ручки. А вот рядом с трупом на столе лежала маленькая черная записная книжка – «Молескин».

– Смотри, кажется, у тебя такая же была, – кивнула Вероника.

Я открыл книжку и начал читать.

Спускаясь вниз, в этот мини-город, построенный на глубине двухсот метров под землей, я испытывал трепет. Кажется все то, чем я занимался ранее, было лишь подготовкой к этому важнейшему свершению…

– Интересно, так это он – автор дневника? Зачем же было описывать действия Кантимирова как своего руководителя? Шизофрения? Или маскировался так, чтобы не вычислили в случае оказии? Кстати, последняя дата – сегодняшняя, все, что было описано далее, типа, еще не произошло… Ну ладно, может, записи нам еще пригодятся, – я спрятал «Молескин» в карман, подумав, что эта вещь меня снова нашла. – Кстати, возможно, он пришел сюда с бумажными выкладками, но убийца…

– …Забрал их. Конечно, более никаких резонов в гибели Кантимирова нет, – Вероника снова свернулась в сжатую пружину. – Нам надо ввести чрезвычайное положение на станции, оставить всех в комнатах, сделать обход и провести краткие допросы. Это не должно остаться безнаказанным.

– А, может, наверх?

– Пока нет. У нас есть все полномочия для расследования. Если сделаем доклад сейчас – пришлют профессиональных следователей, но тогда мы уже не будем руководить операцией. Придется снова их убеждать, пересказывать то, что с тобой произошло. Попробуем распутать все сами, согласен?

– Ну как сказать… То, что происходит здесь и сейчас, идет уже явно не по описанному в дневнике сценарию, а предугадывать события я не умею. Детективной помощи от меня тоже не жди – в детстве Сименона и Конан Дойля читал, конечно, но как вести профессиональное расследование, я не знаю. Если интересно мое мнение – лучше, наверное, запросить помощь.

– Послушай, Майкл, чутье на людей у тебя есть, это главное, а допросы я проведу. Не хочу сейчас помощь запрашивать, не знаю почему, но не хочу. Давай так – если до завтра не разберемся, вообще станцию покинем и передадим расследование другой бригаде. Я вижу, как тебе здесь некомфортно…

– Договорились.

8

Тут раздался характерный писклявый сигнал.

– Вызов с главного пульта. Пойдем! – она заспешила к двери.

Пульт был расположен в большом конферецзале. Когда мы дошли до него, уже включилась громкая связь.

– Коллеги, это Егор Петрович. Нарушаю все запреты, но что делать, раз так все пошло. Забудем про Протокол…

– Слушаем вас.

– К нам товарищ Сергей Шаповалов прибыл раньше графика и всех тут построил – мол, хочет вас увидеть, и точка! Я заслал его вниз с час назад, вы еще не встретились? Кстати, простите за технический сбой. Лифт мои ребятки давно вытащили и починили.

– Егор Петрович, вы же знаете, что этот сеанс связи – нарушение всех регламентов, а я своей карьерой дорожу. Какой смысл докладывать мне о таком незначительном вопросе?

– Но я думал, раз уж вы… – тут наверху вдруг что-то зашуршало, и Проволока отключился.