Санитары - Сергей Зайцев

Намек в его адрес был более чем прозрачен, но Димка благоразумно промолчал. Веселье, передавшись от Федора, словно растворило часть забот на душе, настроив мысли на более оптимистический лад. Да и обещание старшего из поисковой группы сталкеров все еще звучало в памяти: «Не унывайте, найдем вашу девчонку».

Найдут.

Обязательно найдут.

Глава

11 НОЧЕВКА

На выставленном в тридцати метрах от станции блокпосте, куда они добрались минут через пять, обошлось без проблем. Документы у бауманцев были в порядке, но постовые даже не стали их проверять — сталкер такого ранга, как Натуралист, для местных сам по себе являлся ходячим пропуском. Через несколько минут они уже взошли на перрон величественной Таганской.

Взгляд просто терялся, вяз в многочисленных деталях, когда Димка пытался разом охватить все ярко освещенное пространство станции. Пол, выложенный серым и красным гранитом, чуть ли не сиял от чистоты, верхнюю часть путевых стен покрывала желтоватая керамическая плитка, низ темнел серым мрамором. Пилоны, тоже облицованные мрамором, но светлым, выглядели так, словно эта станция и не слышала ни о каком Катаклизме, а барельефы, изображавшие бойцов неведомой войны, были выполнены так искусно, что прямо дух захватывало. Центральный зал заливал яркий свет, исходивший от величественных люстр под сводом — из десяти светильников в каждой горело не меньше трех-четырех.

Да уж, было с чем сравнивать. Это, конечно, не задавленная кирпичными перестройками Бауманская, полностью утратившая первозданный вид в силу производственной необходимости.

Впрочем, хотя Димка здесь еще ни разу не был, ему было совсем не до красот одной из самых больших станций метро. Он слишком устал, и любопытство едва тлело, когда он глазел по сторонам, шагая за спутниками.

— Здесь разминемся. — Они приблизились к знаменитому гостиничному комплексу Таганки, и Натуралист замедлил шаг, оборачиваясь к бауманцам: — У меня жилище на той стороне станции, в секторе для постоянных жителей, но к себе не приглашаю, лишних коек нет. Вы пока здесь кабинку снимите на постой, а мне к Панкратову на доклад. Новости, если будут, забегу сообщить позже. — Внимательный взгляд сталкера остановился на Димке, Олег неожиданно тепло улыбнулся и подмигнул: — Главное, не унывай, все образуется! Ладно, я побежал.

Только очень богатая станция могла себе позволить такой гостиничный комплекс, какой был на Таганке. Среди пилонов северной части зала из металлического профиля и пластиковых панелей всевозможных цветов был сооружен самый настоящий городок, который тянулся почти до самой лестницы перехода, ведущего из середины платформы на станцию Марксистскую Калининской линии. Комплекс представлял собой два длинных блока из сотни двухместных и четырехместных кабинок каждый, а разделялся вдоль центра платформы ровным двухметровым проходом. Номера на четыре места выходили там, где площадь помещения продлевалась под арками пилонов.

По слухам, чтобы раздобыть столько материала, военным и строителям Таганской с подачи предприимчивых торговцев пришлось «раскулачить» не один строймаркет на поверхности — когда еще было что раскулачивать, то есть сразу после Катаклизма. Кабинки из практически вечного материала — красивые, прочные, износостойкие, легко моющиеся, не боящиеся ни влаги, ни грязи, ни всеядных крыс, ни самого черта — давно себя с лихвой окупили. Большая их часть почти круглосуточно была заполнена постояльцами, ведь по Кольцевой всегда путешествовало много народа — странников, торговцев, челноков, караванщиков, военных, курсирующих между станциями по внутренним делам Ганзы, да и просто бездельников разной степени состоятельности.

Федор с Димкой подошли к крайней в левом ряду кабинке, где находилось окошечко кассы, заплатили дежурной седовласой даме по пять патронов с носа и получили суточный билет на двухместную кабинку в правом блоке. Народу по проходу сновало довольно много, и военных, и гражданских, — кто выходил из кабинок, кто входил, а кто и просто шел мимо, воспользовавшись дорогой. Сверяя номер в билете с цифрами, нарисованными над входом в каждую кабинку, путники добрались до нужной. Откинув клеенчатый полог, который служил в номерах дверью, они наконец оказались внутри, в уютном полумраке по-спартански простого, но довольно комфортного помещения в два с половиной на два метра. Две узкие койки, застеленные продавленными до толщины бумаги поролоновыми матрацами и старенькими, но чистыми шерстяными одеялами, тумбочка для личных вещей в проходе возле изголовья коек, на ней — плошка со свечкой. Да пара проволочных вешалок для одежды, прикрученных к профилю металлического каркаса у входа, — вот и вся обстановка.

В номерах без всякой боязни можно было оставлять имущество — за каждым десятком кабинок бдительно следил отдельный охранник, и с ворами в Ганзе разговор был короткий — клеймо и ссылка на самые грязные работы, вроде чистки общественных нужников сроком на год. Второй раз лучше не попадаться вовсе. Если гражданин Ганзы — лишение гражданства с последующей высылкой за пределы кольцевой. Если приезжий — лишение руки, второе клеймо и высылка. Таганская весьма дорожила своей репутацией одной из самых безопасных станций в метро, и за эту безопасность как жители, так и приезжие платили охотно.

Рюкзаки бросили возле тумбочки, сверху разложили оружие, а затем сразу без разговоров завалились на койки. Можно было обойтись и без свечи — откинуть специальное окошко в потолке, чтобы в комнату попадал свет от люстр со свода центрального зала. Но к чему утруждаться, если они собрались отдохнуть? Да и теплый воздух будет выходить быстрее. Можно даже за отдельную плату взять в хозяйственной комнате подушки, но сейчас обоим путникам было не до излишеств.

Звукоизоляция в кабинках, конечно, оставляла желать лучшего — справа за тонкой стенкой, судя по азартным выкрикам и смачным шлепкам, кто-то резался в карты, наверняка приспособив под стол тумбочку, а слева время от времени слышался надсадный кашель. Но все это сущие мелочи по сравнению с возможностью вытянуться во весь рост на мягком. Димка упал на спину и даже зажмурился от удовольствия, отдавшись ощущению приятной истомы в натруженных мышцах.

Медленно текли минуты, возбуждение после похода постепенно спадало, а сон упрямо не шел, хотя спать хотелось страшно. В сознании, накрученном событиями дороги, мелькали десятки беспокойных мыслей обо всем подряд, в том числе и прежние, уже набившие оскомину вопросы. В первую очередь — о Наташе. Где она сейчас? Что сделали с ней похитители? С какой целью вообще совершенно похищение? Неужели ради выкупа? Зачем отец послал ее именно этой ночью на Таганку и что с ее здоровьем на самом деле? Версия Каданцева, что сестре «нездоровится по женской части» и поэтому ее везут «на осмотр к медицинским воротилам Ганзы», сейчас казалась Димке неубедительной и притянутой за уши. До сих пор врачи Альянса справлялись с большинством болезней и недомоганий своих граждан, как мужчин, так и женщин. Хотя слова Каданцева насчет стажировки в Центре, пожалуй, имели основания… Но таинственность, спешка, недосказанность перечеркивали любые аргументы, заставляли выглядеть их несостоятельными. На все эти вопросы не было ответов, но они упрямо жгли сознание, словно раскаленные уголья, не позволяя забыться, отдохнуть.

Еще и это невероятно жуткое превращение пацана с Семеновской!

Димка досадливо стиснул зубы, пытаясь прогнать беспокойные мысли. Приподнявшись, наконец скинул на пол башмаки, чтобы дать отдых ногам, и снова улегся. Поерзал, устраиваясь поудобнее на продавленном, комковатом матрасе, сквозь который металлическая сетка впивалась в тело так, словно его и не было. Заставив койку противно скрипеть, повернулся на бок. Затем на другой. Сон не шел, лишь глумливо скалился откуда-то из сумрака. Еще минут через десять, не вытерпев, Димка повернулся на бок, лицом к Федору, и нарушил молчание:

— Федь, а Федь. Не спишь? Слушай, а ведь Натуралист приврал насчет Филевской. Помнишь Ворчуна, наставника, у которого я практику проходил?

— Отвяжись… — сонно пробормотал Федор, не открывая глаз. Он так и завалился в очках, не стал снимать. В полосках рассеянного света, просачивавшегося в помещение из зала сквозь щели по краям полога, его лицо казалось землистым от усталости. Синяк под глазом — презент от Ангела — выглядел как чернильное пятно. Тревожить напарника было совестно, но Димка сейчас был не в силах молчать:

— Ворчун говорил, что мутанты с Филевской не нападают на людей. Мирные они, всего боятся, от своей тени шарахаются.

Федор с нарочито душераздирающим вздохом поднялся, спустил ноги, присел на краю койки. Выщелкнул из пачки папироску, закурил и укоризненно взглянул на напарника.