Адепты стужи - Александр Маркьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И снова строй стоит — из последних сил, но стоит.
— Напрасно…Построение через час, на этом же месте. Разошлись!!!
Сашка Тимофеев к колючке успел одним из первых — поэтому ему досталась вторая палатка с краю. Прохладная тень была уже совсем рядом — но вдруг его толкнули — да так, что он едва не полетел с ног.
— Э, ты чо?!
Обидчиком оказался среднего роста крепкий пацан, с почти сросшимися бровями. Вид у него бы весьма нахальный.
— Глохни… — пацан попытался протиснуться в палатку — но упал от ловко подставленной подножки.
— Ах ты… — похожий на татарчонка пацан вскочил — но тут же был остановлен чьей то крепкой рукой…
— Погодь, паря драться…. - этот, третий был больше обоих других, явно деревенский — бесхитростные глаза, мозолистые руки, за ним стоял еще один такой же, едва ли не больше первого — подерешься потом. Давай, заваливаемся…
Первыми вошли эти двое здоровяков, потом протиснулись одновременно Сашка и тот наглец. Вот и все. Четверо.
Палатка как палатка. Брезентовая, четыре койки, какие то металлические тумбочки. И в углу — накрытое крышкой ведро с кружкой. Сашка оказался рядом с ним — потому что ведро стояло у входа, а все ломанулись в палатку.
— На, держи… — Сашка зачерпнул полную кружку воды, протянул своему обидчику — бери, чего же ты…
Пацан поколебался, ища подвох — но кружку взял — пить реально очень хотелось.
Сашка напился последним — и хотя в ведре оставалась еще половина, закрыл крышку…
— Подлянка будет с водой, чувствую. Да и на вечер оставим — все равно, сколько сейчас не выпей — солнце вытопит и все.
— Ты откуда, с юга? — спросил второй из братьев, самый здоровый из всех.
— Оттуда. Из Каффрии, долина Бекаа…
— А мы с Рязани с братом — прогудел первый из братьев — одногодки мы. Я в январе родился, а Петро вон — в декабре. Меня Иваном зовут…
— А я с Казани…
— Зовут как? — спросил Сашка.
— Рамилем. Рамиль меня зовут, это имя такое татарское.
— А я Александр. Тимофеев Александр Саввич, из казаков.
Четверо пацанов расселись по койкам. Никто из них еще тогда не знал, что в русском спецназе существует своя система подготовки и отсева. Отсев был намного меньше, чем в той же британской САС, потому что изначально готовили такие вот четверки. Если кто-то решил уходить, решил что здесь невыносимо — остальные из четверки старались его поддержать, убедить, что нет ничего непреодолимого. После курса подготовки людей из тех четверок, что распались, направляли в десант, во вновь создаваемые особые группы — то есть на ступень ниже, несмотря на курс спецназовской подготовки. [особые группы — результат осмысления итогов Бейрута. Тогда оказалось, что старая структура армии плохо приспособлена к современной войне. Тогда Генеральный штаб начал разрабатывать новую оргштатную структуру для частей постоянной готовности — так называемые особые группы. Минимальной боевой единицей было не отделение, а экипаж — всего четыре человека. Это либо стрелковый экипаж — пулемет, снайперская винтовка или гранатомет, два автомата, каждому экипажу обычно придается легкий внедорожник с тяжелым вооружением на турели, либо двум экипажам — БТР. Либо расчет тяжелого оружия — крупнокалиберного пулемета, автоматического гранатомета. Либо снайперский — одна тяжелая снайперская винтовка, две обычных, пулемет. Либо это расчет гаубицы, экипаж боевой машины, экипаж вертолета с бортстрелками. В общем, минимальная боевая единица. Дальше идет отряд — десять экипажей, сорок человек, плюс командир. Отряд является уже самостоятельной боевой единицей и готовится действовать самостоятельно. Десять отрядов — особая войсковая группа, четыреста человек плюс небольшой штаб] А вот те четверки, которые образовались сразу и не распались — вот тем была прямая дорога в призрачный мир командования специальных операций. Армия готовила именно так — флот немного по-другому, там все-таки было намного больше индивидуализма, в воде каждый сам выгребает — а армия только так. Не только пройди испытания сам — но и помоги своим товарищам.
— Кого выбирать будем? — первым спросил татарчонок, удобно усевшись на своей кровати, первой от полога палатки.
Все молчали. Каждый и хотел быть командиром — но и понимал, что это за ответственность. От того, как выбрали командира, во многом зависело — останется четверка здесь через год в полном составе — или распадется.
— Я вот что думаю, паря… — нарушил молчание Иван, он был вообще по-крестьянски рассудительным, а слово «паря» у него было одним из любимых, он даже почти не матерился, заменяя матерные ругательства такими вот словечками — все равно, кто чем живет мы не знаем, и за полчаса не узнаем. А выбирать надо, а то накажут еще. Вот ты, откуда? — обратился он к татарину.
— С Казани, говорю же…
— Вот-вот. А я с Рязани. И брательник мой тоже. Видишь. Ни ты ни я как жить на такой жаре не знаем, у меня скоро мозги расплавятся от всего этого. А Саня вон — он с Восточных территорий, там ведь у вас такая же жара, скажи?
— Нет, не такая. У нас море поближе, да и горы. А тут пустыня, сушь, мать ее в дыхало….
— Ну все равно же жара… Вот ты и будешь командиром нашим. А если чего — так мы соберемся, да и порешаем чего. Правильно я говорю, Петро?
— Правильно…
Второе построение прошло уже лучше — по крайней мере им удалось немного попить. И хотя палящее солнце моментально превратило выпитую воду в соляные разводы на форме, царапающие кожу — все равно, с этим было легче…
Да и командир выглядел не таким злым.
— Ну, что, сынки… Никто не надумал отсюда тикать, пока не поздно? Нет? Напрасно…
Майор словно в раздумьи прошелся перед строем…
— По командам — построиться!
Секундное замешательство, шорох перебегающих ног — и снова монолитный строй.
— Командиры — два шага вперед! Представиться! Громко, чтобы все слышали!
— Курсант Вановский!
— Курсант Хабибуллин!
— Курсант Бадаев!
— Курсант Иванов!
Дошла очередь и до Сашки — когда инструктор остановился напротив него, тот громко, едва ли не срывая голос выкрикнул — Курсант Тимофеев!
Кто-то кричал дальше — но инструктор дальше не пошел. Он остался напротив Сашки рассматривая его так… до дрожи в коленках, в общем. Александр лихорадочно пытался понять — что же он успел натворить за такое то короткое время.
— Тимофеев значит… — словно в раздумьи пробормотал инструктор.
— Так точно!
Инструктор провел ладонью по лбу…
— После отбоя — ко мне. Модуль номер два.
— Так точно!
— Теперь — у каждого из вас должна быть аптечка. Там солевые таблетки. Противно — но привыкнете. Принять по две таблетки!
Солевые таблетки и впрямь были у каждого — вкус такой, что едва не выворачивало наизнанку от них. Потом привыкли, конечно.
— Полоса препятствий номер один находится на расстоянии три километра от лагеря! Там — помимо прочего есть родник — совсем рядом! Налево! За мной, бегом марш!
— Господин майор! — Сашка трусил, все-таки офицер вызывает, да в первый же день.
— Не заперто! — раздалось из-за двери — заходи, курсант!
Инструкторы, в отличие от курсантов жили не в палатках — в находящихся на огороженной территории жилых модулях, каждый из которых по размерам был равен стандартному сорокафутовому морскому контейнеру. По старой привычке, модули были не просто выставлены на землю — они были окопаны, окружены рядом колючей проволоки и еще сверху — завешены маскировочной сетью.
Майор переоделся «в домашнее» — просто сбросил куртку, оставшись в хлопчатобумажной футболке, цвета «пустыня». Кондиционер — а он здесь был — был выключен, в вагончике было так же жарко, как на улице — но следов пота на футболке не было. Вообще…
— Руку дай свою…
— Какую?
— Любую…
Сашка протянул руку, майор неожиданно сильно схватил ее, провел огрубевшими пальцами по следам от гвоздей. Они все еще оставались — такие кружки…
— Как говоришь звать?
— Тимофеев. Курсант Тимофеев Александр Саввич. А вы…
Майор отвернулся, тяжело задышал — как уставшая, загнанная лошадь. Потом взял себя в руки.
— А я майор Тихонов Иван Степанович, старший инструктор южного центра подготовки войск специального назначения. Тогда — капитаном был. Из Каффрии?
— Да… — Сашка уже все понял.
Майор тяжко протопал вглубь вагончика, взял две большие, едва ли не литровые кружки из пластика, щедро налил туда воды из двадцатилитрового пластикового баллона — нормальной воды тут было мало, привозили в этих самых баллонах.
— Держи. Давай — за встречу, крестник. Ведь это я тогда…
Вода колыхалась в прозрачных стенках стакана — живительная прохлада, ее пьешь — и как бальзам по иссушенному пустыней горлу. Протянуть руку — и вот она, целый литр. Аж в глазах мутит. Чудовищным усилием воли Сашка спрятал руку за спину.