Адепты стужи - Александр Маркьянов

Под дулами нескольких крупнокалиберных пулеметов колонна приблизилась к воротам…

— Сигналь — с переводом Карима приказал Абдалла.

Водитель послушно нажал на клаксон — и нечто напоминающее рев гудка буксира разорвало тишину…

В кабине головной машины было четверо — водитель, Карим, Абдалла и здоровяк-десантник, его звали просто и без затей — Иваном. Было тесно — но в тесноте, как говорится — не в обиде.

Шлагбаум пока остался на месте — но из бетонного строения, напоминающего ДОТ вышел человек. Среднего роста, заросший бородой, в чалме и обычной пуштунской одежде, с автоматом в руках. Перемахнув шлагбаум, пуштун направился к правой стороне машины, словно разглядев, кто находится в кабине за бронированным стеклом.

Абдалла переговорил с охранником — на повышенных тонах, повернулся к своим попутчикам.

— Двадцать золотых за грузовую машину, десять за легковую…

— Э, уважаемый — Карим быстро перешел на пушту — побойся Аллаха, зачем такие цены. Разве ты не видишь, несколько наших машин не на ходу, их расстреляли душманы. Зачем ты берешь за них полную цену?

— Если они вам не нужны, эфенди, можете оставить их за воротами… — пожал плечами пуштун.

Выругавшись по-русски, Карим обернулся к Ивану, объяснил ситуацию. Тот полез за деньгами в сейф…

На территории караван-сарая застроено было немного, меньше трети территории. Бывшие вертолетные площадки, плац — все было отдано под стоянки грузовиков, которых тут и сейчас было — как минимум сотня. Из них выделялись две большие группы. Индийские грузовики — старые, семидесятых, шестидесятых, а то и пятидесятых годов выпуска, разукрашенные в самые разные цвета, отделанные так, что некоторые превращались в самые настоящие передвижные храмы. Водителей этих тарантасов можно было отличить по яркой одежде с эмблемами кланов.

Вторая группа машин — русские машины, современные. Чаще всего — АМО или КУН. [Кун — по-татарски лошадь, скакун] Три или четыре оси, редко две, обязательно все оси ведущие. Серая, темно-зеленая или камуфляжная окраска, простые строгие линии кабины, чаще всего — тусклые бронированные стекла, съемные бронеплиты, иногда — бокового стекла нету а вместо него висит бронежилет. Одна машина и вовсе была — списанным армейским танковым тягачом, тащила она какой-то громадный прицеп, на больших колесах и с развитыми грунтозацепами. Водителей этих машин — а среди них были люди самых разных национальностей, можно было отличить по одежде — обычно они носили старый камуфляж. Про этих людей, про то, что они делали на опасных афганских дорогах ходили легенды. Они больше полагались не на силу кланов — а на автомат, иногда осмеливаясь ходить в рейсы даже без охраны. Были в этой группе и британские и даже североамериканские армейские автомобили — но больше всего было русских. Объяснялось это просто — русские автомобили сами себе были простыми в эксплуатации, прочными, неприхотливыми к качеству солярки — а тут большая часть перевозок шла с территории Российской империи, и там русскую армейскую машину можно было задешево отремонтировать.

На территории караван-сарая было многолюдно и шумно. Веселая компания стояла у машин с бутылками пива в руках и о чем то ожесточенно спорила, перемежая убийственные аргументы глотками из бутылок: по виду тут дело шло к мордобою. Несколько человек желая сэкономить и не заезжая на ремонт — а здесь была целая станция технического обслуживания, правда очень дорогая — подняв капоты и капоты торчали кверху задницами, устраняя возникшие в дороге неисправности. Еще чуть подальше, у самого забора трое стояли с калькуляторами и о чем то торговались.

Но центром притяжения была конечно «гостиница» — бетонное. Приземистое, трехэтажное здание, на первом этаже которого был бар с выпивкой и готовыми на все дамами, а на двух других — нумера для проезжающих.

Повинуясь указания бачи, группа поставила машины на свободные места — стояли они здесь так плотно, что даже открыть на полную дверь, чтобы вылезти из кабины было невозможно. Бача же — лет двенадцати, но уже с калькулятором, подвешенным на шею на тонкой металлической цепочке и с пистолетом за поясом сноровисто пересчитал деньги, сделал несколько пометок в засаленном блокноте, который он вытащил из кармана и выдал на каждую машину своего рода пропуск. Пропуск этот выглядел совершенно необычно — на тонкой стальной цепочке, точно такой же, на какую вешают армейские жетоны с именем и группой крови, небольшой кружок из меди со странными знаками, примерно в два раза больше по размерам золотого рубля. Поврежденные внедорожники начали оттаскивать куда то к ангарам, прицепляя к небольшому вильчатому погрузчику. Ремонт тут стоил дорого — но не бросать же, а больше на несколько десятков километров отремонтироваться было негде…

Иван, ни слова не говоря, сунул полученный жетон в карман, полез в кабину, открыл замок капота.

— Это не нужно… — через Карима сказал Абдалла — не нужно снимать аккумулятор и бояться, что машину угонят. Здесь этого не делают, здесь не дорога. Можешь даже не запирать машину. Повесь то, что тебе дали на шею, без этого знака машину отсюда не выпустят. Ну а если потеряешь…

Бар на первом этаже был чем-то похож на те бары Дикого запада, какие снимают в синематографе, в вестернах. Только вместо опилок на полу — мелкая, дробленая почти до состояния песка крошка, коновязь сочетается со стоянкой для машин, вместо играющего незатейливую музыку на пианино тапера — современнейшая германская стереосистема, дорогая и высококлассная даже по меркам нормального мира. Уступкой исламу выглядело то, что за спиной бармена не было ни одной бутылки — все они были в закрытом ящике и публике не показывались. Если человек хотел выпить спиртного — он подходил к бармену, говорил что ему нужно — тот ему и наливал, не особо это афишируя. Больше всего пили пиво, крепкое спиртное успехом не пользовалось — дорога, как-никак, тут и трезвому то опасно, что уж говорить про пьяного. Пиво наливали открыто из нескольких хромированных кранов в большие, пол-литровые кружки из толстого стекла. Оружия ни у кого не было — как пистолеты, так и автоматическое сдавали при входе в заведение. На входе стоял здоровенный, похожий на турецкого янычара детина — килограммов двести, кожаная безрукавка, выбритая до блеска голова, длинные черные усы, на одном боку кобура с большим пистолетом, на другом — короткое помповое ружье с пистолетной рукоятью. Детина принимал оружие, складывал его в ящики, выдавал номерки с ключами. Если у кого не было знака, что они оставили машину на стоянке — брал плату за вход, у кого он был — проходили бесплатно…

— Ну и как нам раздобыть здесь по кружечке пива? — Иван по-хозяйски огляделся по сторонам, свободные столики были. Поправив пустую кобуру — с пустой кобурой было непривычно, будто голым идешь — десантник неспешно направился к ближайшему…

Сидевший в распивочной люд, самый разный окинул взглядом новоприбывших — но ничего не сказал. Драться здесь было нельзя, да и не было пока повода для драки то. Все, кто здесь был определили их как русских караванщиков — таких в трактире было едва ли не треть и никакого интереса они не вызывали.

Половой [половой — официант, так их раньше называли на Руси] появился как из под земли, вот только что его тут не было, раз — и появился. Половым в этом трактире был молодой афганец — чернявый, в национальной одежде, с хитрыми и наглыми как и у всех половых в мире глазами…

— Что угодно господам… — русский его был хорош, почти без акцента…

— Тю… Как в лучших домах Лондона и Парижа — удивился Иван — ты где так, братец, на нашем лопотать научился?

— Так тут половина ваших, хочешь не хочешь, а научишься. Чего изволят уважаемые господа?

— Пожрать на нас всех, солидно так. С мясом. Только никаких изысков. И если собачатину предложишь…

— Как можно-с… — половой весьма натурально изобразил возмущение, даже это «-с» было как у самого настоящего русского трактирного полового — у нас все свежее только. Барашек еще утром своими ногами бегал.

— Ну, вот и тащи. И пива — на всех.

— А чего покрепче.

— Воздержимся! Что сказал, то и принеси… — Иван отказался за всех, окончательно убедив окружающих в том, что он русский караванщик. Если был бы купец — от «покрепче» не отказался бы, а тут ему машину вести, пьяным никак нельзя быть.

— Сей секунд-с… — половой исчез.

Абдалла сделал знак Кериму, тот наклонился, чтобы не разговаривать громко…

— Я отойду на время… Надо проверить…

— Помочь?

— Нет…

Абдалла тоже исчез — пуштуны вообще обладали удивительным свойством — вот так вот незаметно и быстро исчезать и появляться. Как будто из воздуха…