Кучум (Книга 2) - Вячеслав Софронов

Они бросились, не разбирая дороги, к холму. Едигир остановился, пытаясь оценить выбранную позицию, и отметил, что лучшего укрытия не найти, откуда бы столь удачно простреливались все подходы. Сибирцы, верно, поджидали темноты, чтоб взять их без лишних потерь и теперь отошли к лагерю, напуганные больше огнем, чем жалкой горсткой людей, оказавших неожиданное сопротивление. Теперь он окончательно убедился в пользе ружей, которые хороши и удобны при обороне, и решил, что обязательно обзаведется пищалью при первой же возможности.

Он еще раз огляделся и вдруг заметил на фоне все сильнее разгорающегося пламени человеческую фигуру, мелькнувшую за толстой раздвоенной по стволу сосной. Он успел пригнуться, юркнув под брюхо гнедого, как тонко пропела стрела, пролетевшая над ним. И хотя спасительный холм был совсем рядом, но какая-то внутренняя ярость, копившаяся долгое время и никак не желавшая успокоиться, затаиться, уснуть, как черные гадюки заползают на зиму в глубокие норы до первого тепла, плеснулась в нем, ударила в голову. И он уже не помнил, как очутился на коне, как выхватил саблю и поскакал, низко пригнувшись, навстречу стрелявшему.

Стрела пропела рядом, но он не услышал ее писка, с силой осадил коня, подняв на дыбы, возле раздвоенной сосны и бросился на стрелка. Он безошибочно узнал красномордого Тугарина, который совсем недавно сбежал от них. И тот узнал Едигира, злобно выкрикивая бранные слова, отбросил лук и взмахнул боевым топором с длинной изогнутой рукоятью.

Едигир ловко увернулся от первого удара, прижавшись спиной к дереву. Тогда Тугарин, обхватив рукоять обеими руками, замахнулся топором, словно хотел перерубить не только Едигира, но и оба ствола сосны. Бзик! Со свистом лезвие разрезало воздух, пройдя возле самого уха отпрянувшего в сторону Едигира. Он рубанул с плеча по ненавистной расплывшейся красным пятном морде противника, но Тугарин удачно заслонился, подставив рукоять топора, приговаривая:

-- Сейчас я тебя уложу! Тварь подколодная! -- и вновь закрутил топором перед собой, силясь достать Едигира.

-- На! На! -- сыпались удары. Топор, которым Тугарин владел в совершенстве, мелькал на волосок от головы Едигира, успевавшего отскочить, увернуться, подставить саблю. Надеясь несколькими ударами разделаться с противником, выложив все силы в начале схватки, Тугарин запыхался. Теперь он уже не нападал, а тяжело отдуваясь, прикрывал голову и плечи от искрометных сабельных ударов.

-- А вот тебе! А вот тебе! -- выкрикивал Едигир, взмахивая саблей и уже несколько раз доставал Тугарина то по плечу, то по боку. Но, видимо, у того под одеждой была надета кольчуга и сабля со звоном отскакивала назад.

-- Вот оно что... -- понял Едигир и прищурил глаза, выбирая место для удара, направил саблю вниз. Тугарин, чье лицо было обильно залито потом, поспешил прикрыть ноги и опустил топор вниз и тут Едигир, изменив движение, с оттяжкой рубанул по кисти левой руки.

-- Ай! -- раздался протяжный крик и топор упал на землю.

Тугарин с побледневшим лицом прижался к стволу, пытаясь унять кровь. К ним уже бежали мужики с ружьями наперевес.

-- Я же говорил, мне его оставь,-- в запальчивости кричал Богдан Шумилка, подбежавший с копьем в руках.

-- Бери,-- кивнул Едигир,-- он твой. Делай, чего хочешь. Мне он не нужен.

Богдан замахнулся на разом побледневшего Тугарина копьем, который даже не попытался уклониться, а лишь прикрыл веки.

-- Да пусть он подохнет, как собака,-- остановил брата Герасим, -- вишь как кровь хлещет. Все одно, помрет.

Мужики, сгрудившись, с брезгливостью смотрели на него, но никто не двинулся с места, чтобы помочь ему перевязать рану.

-- Будьте вы все прокляты! -- злобно выкрикнул тот.-- Ненавижу вас всех! Встретимся еще! Встре-е-е... -- и, теряя сознание, упал на землю.

-- Пошли, пока друзья его не вернулись,-- тронул Едигира за плечо Грибан Иванов,-- сам-то не ранен?

Но он лишь насмешливо глянул на сморщенное, покрытое пороховой гарью лицо Грибана и, ничего не ответив, пошел к гнедому, отирая на ходу сабельное лезвие.

Пополнившийся отряд Едигир вел обратно с осторожностью, не рискуя идти старой тропе, пробираясь прямиком через увалы и многочисленные речушки. Ночевали в глухом лесу, не разводя огня. Сам он почти не спал, прислушиваясь ночью к лесным шорохам и звукам. На вторую ночь пошел нудный, затяжной дождь, не стихавший всю дорогу. Лишь на третий день к полудню вышли к стенам городка. Сторожевые ворота, несмотря на дневное время, были наглухо заперты. Дождь хлестал по тесовым крышам, стекая по бревнам, вился тонкими ручейками по глинистой земле.

Узнав своих, сторожа открыли калитку. Они устало брели по раскисшим улочкам городка, тяжело поднимая ноги с налипшей на сапоги грязью, промокшие и голодные. Захлопали ворота, заворчали собаки и, прикрываясь от дождя кто чем мог, навстречу им выбегали люди.

-- Наконец-то вернулись, добрались, слава Богу!

-- А мы уж и не чаяли вас увидеть!

-- Заходите посушиться! Милости просим!

Женщины, утирая слезы смешанные с дождем, бросались к мужьям, обнимая и целуя, вели в дом.

Едигир шел впереди, изредка поглядывая на возбужденные радостные лица жителей городка. С каждым шагом ему становилось все горше от сознания, что никто не выйдет встречать, не кинется на шею, не потянет в теплый уютный дом, усаживая за стол. Снова появилась тупая боль в голове, о которой он забыл во время лесных странствий, смертельно хотелось спать.

Неожиданно он замедлил шаг. На краю дороги, прикрывшись от дождя куском старого уже насквозь промокшего холста, стояли Алена с Евдокией.

-- Заходи в дом, Василий! -- крикнула Алена. -- Ждем, ждем...,-улыбнулась Дуся.

Но тут он увидел спешившего к нему Ефима Звягина, шагающего широко и размашисто.

-- Воевода к себе звал. Там с твоих краев люди прибыли, сообщил он Едигиру, -- иди не мешкая.

Об отношениях с врагами

Из двух государей, которые находятся между собой в дружеских отношениях, следует прибегать к тому, с которым ищущий союза более дружен, и к тому, который является расположенным. Желающий победить должен применять шесть методов политики сообразно со своими силами.

С равными ему по силе и с более сильным надобно пребывать в мире. С более слабым может воевать. Ведь тот, кто воюет с более слабым, имеет успех, будучи подобен камню, разбивающему глиняный сосуд.

Если более слабый не желает мира, то следует вести себя, как будто покоряешься силе, или же применять хитрые методы, пока не представиться случай усилиться самому.

Если е равный не желает мира, то нужно причинить ему вред в той мере, в какой тот вредит государю. Ибо огонь сплавляет металлы и не может не накаленное железо соединиться с другим железом.

Из древнего восточного манускрипта

ТЕЛЬЮГАН*

Кучум не мог уснуть несколько последних ночей подряд. Сон не шел к нему, как не идет к блуждающему по тайге охотнику удача. Он долго ворочался, пробовал укрыться с головой, чтобы прогнать прочь ночные шорохи, доносившиеся в шатер снаружи, но ничего не помогало. Ему казалось, будто кто-то ходит вокруг шатра и все выбирает момент, ждет, притаившись рядом, а потом также неслышно крадучись, подберется к нему и задушит. Больше всего он боялся умереть именно во сне. Была какая-то жуткая закономерность в событиях, происходящих с ним, и сном, убегающим, как хитрая лиса от собаки.

Кучуму не верилось, что он наконец-то стал полновластным ханом и властелином сибирской земли. Когда вокруг были враги и приходилось порой засыпать в седле, то сон сам находил его, стоило лишь закрыть глаза. Теперь же, когда долгожданный мир и покой установились не только в Кашлыке, но и во всех соседних улусах, непонятное беспокойство овладело ханом. Он стал бояться смерти...

Лежа на душистых, слегка увядших ворохах травы, которые меняли для него каждый день, он пытался отыскать причину тревоги. Слово "страх" он боялся даже произносить и гнал его от себя Он мог его, это слово, применить к кому-то другому, но только не к себе. И чем дольше он оставался в полузабытьи, тем больше странных образов и лиц проплывало перед ним -- это были отец, брат, сестра, Алтанай. Иногда они появлялись все вместе, но чаще поодиночке, сменяя один другого. И с каждым из них он беседовал, пытаясь осторожно выяснить причины их появления. Но слова, произносимые ими, ничего не могли объяснить, не давали разгадки его бессоннице и ночному беспокойству.

Стоило ему чуть задремать, как он тут же сквозь сон, слышал чьи-то крадущиеся шаги, и руки сами тянулись к лежавшей рядом сабле. Он вздрагивал, открывал глаза, осторожно подкрадывался к пологу шатра и выглядывал наружу. Но там, мерно покачиваясь на широко расставленных ногах, стояли, подремывая, два стражника. Кучум негромко кашлял, проверяя их, они вздрагивали, оглядываясь по сторонам, но поняв, что то кашель их властелина, успокаивались и продолжали так же мерно покачиваться, опираясь на копье.