Кучум (Книга 2) - Вячеслав Софронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
-- А кому он, мой крест, нужен? Целовальник в лавке и то не примет, опохмелиться не нальет.
-- Не гневи Бога, -- остановил его разумный Грибан Иванов, -- а то и до крепости не доберешься после таких слов, сгинешь в пути.
-- Ты меня, Грибан, не пужай -- пуганые мы. Я человек вольный. Не как баран к колу в поле привязанный -- куда хочу, туда ворочу.
-- Гони лошадей, грузи кули с солью,-- заорал неожиданно громко и визгливо приказчик Кузьма, -- а то... сами знаете, что с вами Строгановы сотворят. В подвал на цепь посадят и кукуй, покуда остальных зубов не лишишься, -- указал в сторону наиболее бойкого мужика.
-- Завякала, сорока Якова, -- сплюнул тот на землю под ноги, но развернулся и пошел к лесу. За ним потянулись и остальные, сложив на поляне топоры и лопаты.
-- Накормил бы чем с дороги, -- обратился к приказчику Грибан, -пустые кишки песни поют.
-- Не до вас, голодных, -- бросил тот на бегу, торопливо семеня к избушке, -- поглядите, что в котле с утра осталось.
Пока доедали остатки утренней каши, пригоревшей на дне, мужики успели приторочить к седлам двух тощих лошаденок несколько рогожных кулей, загасили огонь под железным коробом, спрятали кое-какой инструмент и были готовы выступать в дорогу.
-- Вы с нами или к другим варницам поедете? -- крикнул запыхавшийся приказчик.
-- Нас не ждите, -- неопределенно махнул рукой Грибан Иванов, -- сами дорогу найдем.
-- Тогда, прощайте, -- крикнул взявший под узды последнюю лошадь Кузьма,-- а ну, трогай, пропастина!
Оставшись одни, все пятеро лежали на траве, блаженно раскинув руки, давая покой уставшему телу. Первым поднялся Едигир.
-- Пора, -- коротко проговорил, направляясь к пощипывающему на краю поляны траву своему гнедому коню, который окончательно признал в нем хозяина. Поднялись, нехотя, и остальные. Уже в темноте добрались до второй варницы и остались там ночевать. Утром, не дожидаясь пока соберутся и погрузятся работники с варницы, выехали на поиски третьей.
-- Брательник твой, на какой варнице должен быть? -- спросил Герасима Грибан.
-- Вроде на этой, говорил, которую ищем.
-- У них в приказчиках не Михаиле Митрофанов будет?
-- Может и он.
-- У-у-у... Злыдень. Экая шкура! И не встречал прежде таких.-- Сморщил маленькое личико Грибан. Едигир вопросительно глянул в его сторону, подняв в удивлении брови.
-- Шкура, он шкура и есть. Чтобы перед хозяином выслужиться, заставляет мужиков и днем и ночью соль выпаривать. Ему хозяин с пуда платит, вот он на чужом горбу и зарабатывает себе в мошну. С ним там еще в помощниках ходит Тугарин Кошкаров. Морду себе наел, что поперек шире. Вот они вдвоем и гоняют мужиков.
-- Говорил про то брат, -- нехотя отозвался Герасим,-- а деваться некуда. Кому жаловаться пойдешь? Воеводе? Так то не его дело. Он-то мужик справедливый, да в господские дела вмешиваться не станет.
-- А до Строгановых век не достучишься. Они два раза на год в городок пожалуют, а мужики в то время все на варницах, -- поддакивал Грибан.
-- Почему не уйдут? -- спросил Едигир, понимая, что речь идет о притеснении мужиков, работающих на варнице.
-- Куда уйдешь? Кто тебя ждет? В Москву? К царю, что ли? Так тебя там и ждут. Как брата-то зовут? -- обратился Грибан к Герасиму.
-- Крестили Богданом, а прозванье дали Шумилка. Шумлив он больно,-- и улыбнулся открытой широкой улыбкой при воспоминании о брате.
К полудню въехали в распадок меж двумя горными скатами, где по камням сочился прохладной водой ручей. Лошади тут же потянулись к воде, спеша утолить жажду. Едигир подал знак, чтоб остановились напоить коней, и спрыгнул на камни, окунул ладони в прозрачную воду, зачерпнул в горсть, поднес ко рту. Но какой-то посторонний звук из соседнего ельника заставил его насторожиться.
-- Тихо! -- дал знак остальным воинам. -- Головы пригните! Встаньте за коней! -- и сам низко пригнулся к земле. Мужики испуганно закрутили головами, а маленький Грибан и вовсе залез под брюхо коня. Насон Рябухин плюхнулся животом прямо в ручей и, округлив глаза, зашептал:
-- Кто там? Зверь или человек?
-- Сейчас узнаем, -- ответил Едигир и потянул к себе лук.
Сидя на корточках возле коня, он внимательно вглядывался в густой ельник и заметил, как там что-то блеснуло, дрогнула еловая ветка и раздался глухой звук ружейного выстрела. Пуля ударилась о камень рядом с ним и, тонко свистнув, ушла дальше. Бухнул второй выстрел и кони рванули из рук поводья, взвились на дыбы, громко и испуганно заржали.
-- Так то наши, из городка кто-то! -- крикнул Грибан.-- Только у них пищали и есть.
-- Эй! Чего по своим палите?! -- заорали все. Едигир стремительно вскочил на гнедого и помчался, держа лук наготове, к ельнику. Следом за ним скакал Герасим, выхватив из ножен саблю.
-- Сейчас мы проверим, кто там такие -- свои или не свои,-- кричал он, догоняя Едигира. Послышался треск ломаемых веток, и Едигир наугад, на звук пустил вдогонку стрелу. Кто-то громко заверещал, заойкал.
-- Попал! -- радостно вскрикнул Герасим. -- Сейчас мы их возьмем! Прикрываясь от хлещущих в лицо веток, въехали в ельник и перед ними мелькнули двое с пищалями в руках. В плече одного из них торчала, подрагивая, стрела, которую пострадавший на ходу пытался выдернуть. Увидев всадников, он остановился и, выставив перед собой пищаль, заорал:
-- Не подходи! Убью! Остановился и второй тоже пищалью в руках, но, увидев Едигира, крикнул:
-- Чего вам надо от нас? Мы же поладили с вашим ханом! Мы с ним друзья! Спросите у него! Спросите!
-- О каком хане ты говоришь? -- наступая на него конем, недружественно спросил Едигир. Тут кричавший, увидев выскочившего с саблей в руках Герасима, осекся.
-- Свои что ли? -- от растерянности он опустил дуло пищали, и Герасим быстро наклонившись с седла, вырвал ружье из рук.
-- Свои, свои, а то бы висели сейчас на березовом суку, -- зло крикнул он, -- зачем палил? Где брат мой?
-- Какой брат?
-- Богданом Шумилкой зовут.
Второй мужик, в чьем плече сидела стрела, краснолицый и толстомордый, наконец, выдернул неглубоко засевшее жало, со злостью бросил стрелу под ноги, с силой наступил, переломив ее.
-- Ты погоди про брата спрашивать. Лучше ответь, что за орясина с вами таскается? По какому праву он в русских людей стрелами своими погаными швыряется? А то я с ним сейчас отдельно поговорю. -- И он угрожающе поднял дуло пищали на уровень груди Едигира.
-- То наш десятник, -- ответил Герасим, -- а вы кто?
-- Кто-кто, -- передразнил его толстомордый, -- дед Пыхто. Шапку сними, деревенщина. Перед тобой приказчик господ Строгановых Михаиле Митрофанов и помощник его Тугарин Кошкаров. Понял? Чего рыскаете тут? Чего высматриваете? Уж не беглые ли? Или к сибирцам идете по своей воле?
Едигир понял, что перед ним те самые люди, о которых рассказывал Грибан Иванов. Но было совершенно непонятно, чего они дерут горло, когда сами же первые начали пальбу. И про какого хана кричал ему Михаила, когда Гераськи еще не было рядом? Отчего он замолчал, увидев его? Тем временем подъехали остальные, и Грибан заорал в голос:
-- А вы чего по своим палите? Мы до вас едем, предупредить о набеге басурманском, а вы из пищалей по нам? Чего случилось?
-- Едва ноги от них унесли, -- ответил Михаила Митрофанов, перебросившись настороженными взглядами с Тугарином Кошкаровым, -- побывали уже у нас они. Как только мы живы остались...
-- А брат мой где? -- выкрикнул Герасим.
-- В полон его взяли и остальных мужиков с ним,-- не глядя в глаза, ответил Михаила.
-- А вы как от них ушли? Или откупились чем? -- подозрительно поглядывая на мешки, что лежали рядом с приказчиком и его подручным, не унимался Герасим.
-- Пальнули пару раз, вот и пробились,-- неохотно ответил Тугарин, -чего тут хитрого?
-- А остальных на погибель бросили?
-- Так чего нам животы свои за них класть?! Такого уговору у нас не было. Каждый сам по себе.
-- Так, может, поубивали их? Откуда знаете, что в полон увели? -- не унимался Грибан.
-- Увели. Из лесу видели, как с веревками на шее повели с собой. И Богдашку твоего тоже. Потому и говорим.
-- Дорогу покажешь? -- вмешался в разговор Едигир.
-- Я тебе, песья морда, такую дорогу покажу... -- Заорал Тугарин,-- нас к своим сородичам завести хочешь? Да?
Едигир понял лишь часть сказанного, но интонация, с которой выкрикивал каждое слово Тугарин и плещущие злобу глаза говорили сами за себя. Он, слегка натянув повод, направил коня на толстомордого, тесня его к дереву. Тот, лишенный ружья, выхватил из-за пояса кинжал с костяной ручкой и замахнулся...
-- А ну, подходи сюда, я требуху из тебя выпотрошу! Едигир, мгновенно вскинув правую руку вперед, концом плети достал до запястья толстомордого. Кинжал выпал, и Герасим, ловко подхватив его, приставил к горлу Тугарина.
-- Веди меня к брату, а то тут оставлю ворон кормить!
-- Как ты смеешь на господского человека оружие наставлять? -- завопил Михаила.
-- Помолчи, пока цел, -- успокоил его Грибан, -- нам ведено людей с варниц вывести живыми. Так не мешай нам.