Нехорошее место - Дин Кунц

Клинт снова включил магнитофон, и тут же заговорила Джулия.

— Френк… мистер Поллард, прежде чем вы продолжите свой рассказ, я бы хотела, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов. Несмотря на кровь и царапины на ваших руках, вы верите, что никому не способны причинить вред?

— Да. Кроме как при самозащите.

— И вы не думаете, что вы — вор.

— Нет. Я не могу… Я просто не представляю себя вором, нет.

— Тогда почему вы не обратились за помощью в полицию?

Он молчал. Вцепился в открытую сумку, которая стояла у него на коленях, и смотрел в нее, словно Джулия обращалась к нему из сумки.

— Потому что, если вы действительно чувствуете себя невиновным во всех отношениях, полиция располагает куда большими возможностями для того, чтобы выяснить, кто вы и кто вас преследует. Знаете, что я думаю? Я думаю, вы не так уж уверены в своей невиновности. Вы умеете завести автомобиль без ключа зажигания, и, хотя это может сделать любой, кто обладает достаточными знаниями о конструкции автомобиля, такие навыки свойственны и преступникам. И еще эти деньги, много денег, сумки и пакеты с деньгами. Вы не помните, как совершали преступления, но в глубине души уверены, что совершали, а потому боитесь обратиться в полицию.

— Это одна из причин, — согласился он.

— Вы, я надеюсь, понимаете, если мы возьмемся за ваше дело и найдем доказательства того, что вы совершили преступление, то нам придется передать всю эту информацию в полицию.

— Разумеется. Но я исхожу из следующего: если бы я сразу обратился в полицию, они бы не стали докапываться до истины. Решили бы, что я в чем-то да виновен, еще до того, как я закончил бы свой рассказ.

— А вот мы так не решим. — И Бобби, повернувшись к Джулии, многозначительно посмотрел на нее.

— Вместо того чтобы помочь мне, они бы начали искать, какие недавние преступления можно на меня повесить, — закончил мысль Поллард.

— Полиция так не работает, — заверила его Джулия.

— Разумеется, работает, — возразил Бобби. Слез со стола и заходил взад-вперед, от постера дядюшки Скруджа к постеру Микки-Мауса. — Разве мы тысячи раз не видели такое в телесериалах? Разве не читали у Хэммета и Чандлера?

— Мистер Поллард, я в свое время работала в полиции…

— И это только льет воду на мою мельницу, — прервал ее Бобби. — Френк, если бы вы пошли в полицию, то уже сидели бы за решеткой, судимый, признанный виновным и приговоренный к тысячелетнему сроку.

— Есть еще более важная причина, по которой я не обратился к копам. Такая история стала бы публичной. Пресса прознала бы про меня и с радостью раструбила бы всем о человеке с амнезией и сумками, набитыми деньгами. И тогда он узнал бы, где меня найти. Я не могу пойти на такой риск.

— Кто этот он, Френк? — спросил Бобби.

— Человек, который преследовал меня той ночью.

— Судя по вашим словам, я подумал, что вы знаете его имя и фамилию, имеете в виду конкретного человека.

— Нет. Я не знаю, кто он. У меня даже нет полной уверенности, что это человек. Но я точно знаю, он придет ко мне, если узнает, где я нахожусь. Поэтому я не должен высовываться.

— Я лучше переставлю кассету, — подал голос с дивана Клинт.

Они подождали, пока он вытащит кассету из магнитофона и вставит вновь, чтобы записывать вторую сторону.

Хотя часы показывали только три пополудни, на город спустились ложные сумерки, неотличимые от настоящих. Теперь ветер у земли сравнялся силой с тем, что гнал облака на большой высоте, а с запада еще начал наползать легкий туман, грозя сгуститься и сровнять землю с летящими над ней грозовыми облаками.

Когда Френк опять включил запись, Джулия спросила:

— Френк, это конец? Ваше пробуждение в субботу утром, в новой одежде, с пакетом, набитым деньгами, который стоял на кровати?

— Нет. Не конец. — Он поднял голову, но не посмотрел на нее. Гораздо больше его интересовал сумрачный день за окном, и взгляд его устремился не на Ньюпорт-Бич, а куда-то гораздо дальше. — Может, конца не будет никогда.

Из второй кожаной сумки, той самой, из которой чуть раньше появился пакетик с песком и окровавленная рубашка, он достал стеклянную банку объемом в одну пинту, какие используются для домашнего консервирования. С толстой стеклянной крышкой и герметизирующим резиновым колечком. Наполняли банку тускло поблескивающие камни. Некоторые, частично отполированные, просто сверкали.

Френк снял крышку, наклонил банку, высыпал часть камней на стол.

Джулия наклонилась вперед.

Бобби подошел, чтобы присмотреться к камням.

Круглые, овальные, ромбовидные, в форме капель, где-то заостренные, где-то закругленные. Несколько камней размерами не уступали большим виноградинам, остальные не превышали горошин. Все были красными, но разных оттенков. Они пропускали сквозь себя свет, так что светлая поверхность стола в том месте, где они лежали, стала красной. Они полированными частями отражали свет, отбрасывая красные лучи к стенам и потолку.

— Рубины? — спросил Бобби.

— Не выглядят они, как рубины, — покачала головой Джулия. — Что это за камни, Френк?

— Я не знаю. Может, они даже не представляют никакой ценности.

— Где вы их взяли?

— В ночь на воскресенье я практически не спал. Засыпал лишь на несколько минут. Ворочался на кровати, подскакивал всякий раз, когда начинал дремать. Боялся уснуть. И в воскресенье днем не спал. Но к вчерашнему вечеру так вымотался, что у меня просто закрылись глаза. Спал в одежде, а утром проснулся с набитыми этими камнями брючными карманами.

Джулия взяла из кучки самый отполированный камень, посмотрела на просвет. Даже в необработанном состоянии цвет и чистота производили впечатление. Возможно, как и сказал Френк, это полудрагоценные камни, но Джулия подозревала, что это не так и стоят камни очень и очень дорого.

— А почему вы держите их в банке для консервирования? — спросил Бобби.

— Потому что мне все равно пришлось покупать еще одну, — ответил Френк.

Из сумки на стол перекочевала вторая банка, побольше, объемом в кварту.

Джулия повернулась, чтобы посмотреть на нее, и увиденное поразило ее до такой степени, что она выронила камень, который держала в руке. В этой банке сидело насекомое размером чуть ли не с ее кисть. И хотя спинной хитиновый покров был у него, как у жука, черный, словно полночь, с кроваво-красными отметинами по периметру, существо под этим панцирем больше напоминало паука. Прежде всего восемью крепкими волосатыми лапками, как у тарантула.

— Оно живое? — спросила Джулия.

— Уже нет, — ответил Френк.