Экспертиза любви - Ирина Степановская

— Владимир Александрович, двое ваших экспертов совмещают у нас на кафедре… — начал Рябинкин.

— Ну? — перебил его Хачмамедов. Он сидел за своим столом по обыкновению красный, к вечеру уже усталый и раздраженный, и, как всегда, поводил плечами и шеей. На Рябинкина он вообще не смотрел, а смотрел в окно.

— Для сохранения равновесия было бы справедливо, если бы вы, в свою очередь, разрешили совмещать у вас в Бюро мне и ассистенту нашей кафедры Крыловой. Вот, познакомьтесь, это — Елена Николаевна.

Хачмамедов повернул к ним голову, но не сделал никаких попыток поприветствовать Лену.

— Мои-то парни понятно почему у тебя совмещают, — нос у Хачека подергался, будто он хотел чихнуть. — У тебя на кафедре людей нет. А вот почему я должен тебя в совместители брать? Да еще не одного, а с ассистенткой? У меня людей как раз хватает. — И он впервые взглянул на Лену. Причем она не прочитала одобрения в его взгляде.

— Потому что во время занятий мы вскрываем со студентами, — пояснил Рябинкин. — Таким образом, выполняем работу вместо ваших сотрудников.

— Не хочешь, не вскрывай, — Хачмамедов вытащил из кармана марлевую салфетку и очистил ею нос.

— Если мы не будем вскрывать, студенты не будут иметь представления о судебной медицине. На пальцах предмет объяснить нельзя.

Лена удивлялась, почему Петя говорит так спокойно.

— А это ваши институтские дела. Они меня не волнуют. — Хачек тоже пока не орал. — Вы тут все ученые, кандидаты наук, не меньше, ты вон даже, я слышал, докторскую замутил, — Хачек выкатил на Петю красные глаза, — вы и решайте, как вы будете студентов учить. Надо вам секционные занятия — так и быть, мы вам отдаем трупы. И не забывайте, что я не требую с вас денег за аренду секционной, работу санитаров и так далее, тому подобное…

— Да как вы можете? — тихо сказала Лена. — Насколько я поняла, секционные занятия со студентами намного облегчат работу вашим сотрудникам. А вам жалко отдать какую-то несчастную ставку, хотя работу мы будем выполнять на две или даже на три?

— А мне вовсе не надо, чтобы кто-то облегчал работу моим сотрудникам, — Хачмамедов с усмешкой смотрел на Лену. — К тому же от ваших студентов одна только грязь и шум, да вдобавок в прошлом году у меня эти обормоты шапку сперли. Почему я должен на вашу кафедру ставку Бюро отдавать?

Лена опять открыла рот, но Петр Сергеевич незаметно толкнул ее локтем.

— Потому что вы знаете, что под моим руковод-ством все секционные случаи будут выполнены без всяких нареканий и в соответствии со всеми требованиями науки. — Голос у Пети был по-прежнему негромким, но Лена заметила, что глаза у него тоже засверкали. — Потому что на наши занятия вы сможете переваливать все самые скучные, трудные, невыгодные случаи. И потому что я, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы мои сотрудники и ваши эксперты жили в полном мире и согласии. А вы бы смогли использовать кафедральную площадку для ведения научной работы, для организации конференций, методических совещаний, всего того, что, насколько я знаю, никогда раньше не делалось — ни в Бюро, ни на кафедре. И я всегда обеспечу вам полную поддержку.

При этих словах Хачек ухмыльнулся.

— Поддержку, говоришь? — И в его взгляде Лене показалось что-то зловещее. — Ну-ну!

Они все замолчали. Хам! Хоть бы сесть предложил, подумалось Лене.

— Когда у тебя начало занятий? — Хачек сжал свои огромные кулаки, как бы подтверждая этим, что решение принято.

— Завтра.

Хачек еще помолчал, покрутил шеей, подумал.

— Ладно, пишите заявления. Дам полставки тебе и четверть ставки твоей… этой… — он кивком указал на Лену.

— Крылова. Елена Николаевна, — сказал Петя. — Но только нужно полставки мне и полставки Елене.

— Я же сказал — четверть! — пристукнул по столу кулаком Хачек.

— Либо поровну, либо никак. Количество групп у нас с Еленой будет равное, и, значит, ставки у нас должны быть тоже одинаковые.

Хачек теперь уже с интересом, искоса, в его особенной устрашающей манере стал разглядывать их обоих. Лене даже показалось, что усы у него тихонько зашевелились.

— По справедливости, значит, хочешь? Свобода, равенство, братство… — Хачмамедов откровенно издевался.

Петя устало сказал:

— Хочу, Владимир Александрович. Заявления о совмещении по полставки принесет вам Людмила Васильевна через полчаса.

— Хитрый какой…

— Так нам всем будет лучше. — Петя снова открыл перед Леной дверь, и они вышли. Лена поймала себя на мысли, что впервые в жизни при знакомстве она ни разу не улыбнулась.

Антонина топала по асфальтовой дорожке через тополиный парк, курила и размышляла, сколько еще может продолжаться такая ее жизнь? Деньги у нее были. Работала она много, с родственниками своих «клиентов», так она называла своих умерших подопечных, найти общий язык она умела прекрасно. С Хачеком она тоже делилась, как и Клавдия, ее мать, поэтому с работой было все в порядке. Угнетала Антонину ее несостоявшаяся в социальном плане значимость.

Конечно, кем она могла вырасти, при том что отец ее тоже работал, как он сам выражался, «по покойницкому делу»? Отец у Антонины делал гробы на заказ. А мать — далеко за пределами Бюро известная дебоширка и алкоголичка. Пока отец работал, он еще держал Клавку в руках. Но его сгубила тяга к спиртному, а Клавку — к любовникам. Клавдия по молодости сильно слаба была на передок, не то что Антонина — кремень по этой части. Хотя, несмотря на «кремень», учиться Тоня перестала с шестого класса. В тринадцать лет называли ее уже «девушкой». В четырнадцать — приглашали в ресторан. И она ходила. Наблюдала «рэсторанную» жизнь — рыночных торговцев с юга, перевалочников из Китая, проводников из Средней Азии. Спустя немного стали появляться в обеденных залах парикмахерши из вновь открываемых салонов, «бизнес-леди» — хозяйки магазинов и магазинчиков, торгово-закупочных баз и крошечных «компаний». Как раз эти дамы нравились Антонине больше всего, но к тому времени, когда она стала это понимать, преодолеть рубеж седьмого класса по той же математике стало для нее уже недоступно. Свидетельство о восьмилетнем образовании Клавка сама принесла ей домой — у директора школы как раз кто-то умер, а на довольно робкий вопрос Антонины, не пойти ли ей учиться в какой-нибудь «колледж», мать рассмеялась пьяным, хриплым смехом.

— Вон, наши доктора, по семь лет в институтах учатся, а зарплату получают — кот наплакал. Девка ты умная, сильная — с покойниками научишься обращаться, не пропадешь!

И Антонина очень скоро убедилась, что мать оказалась права. Те деньги, за которые полагалось ей расписываться по ведомости Бюро, тратила она в первый же день, не считая. А в остальные — только успевала доставать купюры из всех карманов своего халата. Эксперты косились на нее, конечно, но как-то постепенно дело вошло в нормальную колею. В Бюро ввели официально платные услуги. Поэтому лично ее гонорары от родственников были уже не такими большими, но мать деньги на себя уже почти не тратила — все отдавала доченьке. Эксперты тоже перестали интересоваться ее доходами, потому что сами стали зарабатывать прилично. А при умелой постановке дела всякую официальную бюрократию можно ведь и обойти. Антонина обходила эти вопросы весьма умело, но…

Годы шли. Ей стукнуло уже тридцать шесть. Несколько вполне приличных женихов шарахнулись от нее сразу же, как только она поведала им, откуда у нее взялась хорошо обставленная современная квартира, машина и возможность отдыхать в пятизвездочных отелях в Египте. В Европу Антонину не тянуло, в Эмираты без мужа не пускали, в Америку ехать было незачем. Оставалось искать мужа среди своих. Хачек и Извеков были прочно женаты, и в Антонинины матримониальные планы включены не были — бесполезно. Саша Попов был для нее мелковат, хоть и сынок бывшего начальника. Кстати, о начальнике ходили весьма странные слухи. Вроде бы он чуть не бедствует, как и его бывшая жена. Антонина понять этого не могла. Она-то прекрасно знала, какие суммы от всех санитаров Бюро перепадали не только Хачеку, но и через него бывшему начальнику. Это теперешнего горемыку Хачмамедов в грош не ставит, а прежний-то, Сашин отец, — был ого-го! Попробуй-ка его не послушайся — вылетишь сразу. И вот какая странная произошла с ним история после их развода с женой. С кем у Сашиной матери был роман, Антонина знала. Но это ее совершенно не волновало. Подумаешь, роман! Она еще в детстве столько насмотрелась романов своей матери, что… Более того, Антонина, сама того не замечая, копировала Сашину мать в ту пору, когда та еще была сравнительно молодой и красивой. Но сын ее в качестве мужа Антонине совершенно не подходил. Хотя она окончательно и не сбрасывала Сашу со счетов, но интуитивно чувствовала — не выйдет ничего. Не тот это человек, которому она нужна и который ей нужен. Оставался Соболевский.