Дина Верни: История моей жизни, рассказанная Алену Жоберу - Ален Жобер

лет я занималась коллекционированием. И я оказалась здесь, на улице Жакоб, и искала, откуда позвонить портному Арни. Их мастерская до сих пор находится у метро «Севр-Бабилон», хотя моего Арни давно уже нет на этом свете. Я хотела, чтобы Арни сдал мне в аренду свой мезонин. И вот захожу я к торговцу углем, у которого был телефон, позвонить, и он услышал мой разговор по телефону: я говорила, что ищу помещение. Когда я повесила трубку, он спросил: «Мадам ищет помещение? Я могу сдать». У меня и мысли не было устроиться в этом месте. Оно было такое странное. Торговец углем предлагал мне не стены, а просто право на наем помещения. Я спросила его о цене – 400 тысяч франков! Вечером я встречаюсь с Матиссом и рассказываю ему: «Я нашла помещение. Это лавка торговца углем». – «И отлично, – говорит Матисс. – А сколько он хочет?» Я ему сказала. «Продайте какой-нибудь рисунок шефа. Этого хватит, чтобы вы открыли свою галерею». Шеф – это был Майоль. «Да, но, Матисс, там предстоит огромный ремонт. Это развалины». – «И хорошо. Так даже лучше. Замечательно. Мы найдем архитектора».

И он сам этим занялся. Знаете, какого архитектора он нашел? Огюста Перре, который со своим братом Клодом придумал использовать железобетон в строительстве! Это были первые архитекторы-модернисты, у которых все работали или учились, в том числе Ле Корбюзье. Огюст служил главным архитектором правительства, важной персоной, но Матисс был с ним накоротке. «Тут одна моя бывшая натурщица собирается открыть галерею, – начал он. – Я очень хочу ей помочь. Вы могли бы взяться за ремонт? Это лавка торговца углем на улице Жакоб». – «Да нет, конечно. Матисс, о чем вы говорите? Я сейчас реконструирую Гавр и Амьен». Но Матисс не отступал. Он обычно всегда лежал, но тут вылез из постели и пригласил Огюста в ресторан «Средиземноморье» на площади Одеон, чтобы угостить его буйабесом. И совершенно заморочил ему голову. В общем, Огюст отремонтировал галерею – настолько хорошо, что за пятьдесят лет в ней даже подкрашивать ничего не пришлось. Хотя он и использовал послевоенные материалы, соответствующего качества. Но гений есть гений! Перре спроектировал эти настенные багеты из переплетенных деревянных реек, которые и сегодня на прежнем месте, в безупречном состоянии, как новые, как в первый день. Мне этот Огюст Перре очень понравился.

(АЖ) Вас и другие люди поддержали…

(ДВ) Да, мне очень помогла Жанна Бюше. У нее с 20-х годов была галерея на улице Шерш-Миди, крупнейшая галерея современного искусства. Она выставляла Арпа, Миро, Кандинского, Леже, Массона, Джакометти, Лорана, самых разных – великолепных – художников. Она была первооткрывательницей и потрясающей личностью. Я частенько с ней встречалась. Жанна поддерживала меня морально, в сущности, просто подталкивала. К сожалению, она скончалась прежде, чем заработала моя галерея. Ремонт шел долго – мы открылись лишь в январе 1947 года.

(АЖ) То, что вы арендовали всего-навсего лавчонку, не было препятствием?

(ДВ) Нет, она была замечательной, с отличными пропорциями. У нас был прекрасный подвал. И мы устраивали там великолепные выставки, которые сразу стали пользоваться успехом. В одночасье галерея стала знаменитой – к нам приходил весь Париж. Разумеется, я начала с Майоля: рисунки, живопись и скульптура. А потом выставила шедевры Родена из частных коллекций. За ним – Анри Лорана и многих других.

(АЖ) В вашей художественной культуре не было никаких разногласий? Не было разрыва между абстракционизмом и фигуративным искусством?

(ДВ) Я сразу сделала выбор в пользу абстракционизма. Именно он дает начало концептуализму. Слушайте, в 1937 году в Малом дворце была масштабная выставка – выставка современного искусства того времени. И на ней не было ни одной абстрактной картины – ни одной! Я участвовала в организации той выставки, потому что у Майоля там было несколько залов. А абстракционистских картин – ни одной! Так что судите сами. Все началось после войны. Люди не понимали абстрактного искусства, и, если вам скажут, что это не так, вам солгут.

(АЖ) Даже ни одного Кандинского не было?

(ДВ) Нет, его-то уж точно!

(АЖ) У вас был какой-нибудь руководящий принцип?

(ДВ) Нет. Я же дилетантка. Я люблю искусство и интересуюсь самыми разными его формами. Но абстрактное искусство меня очень привлекало.

(АЖ) Каких абстракционистов у вас можно было увидеть?

(ДВ) Я случайно наткнулась на художника, который меня сразу заинтересовал. Он был великолепным колористом и конструктивистом, но не холодным, какими иногда бывают абстракционисты. Я терпеть не могу холодных абстракционистов. А от его работ исходило тепло. Это был Серж Поляков.

(АЖ) А как вы познакомились?

(ДВ) Мы познакомились, поскольку он был гитаристом в цыганском оркестре. Серж был великолепным музыкантом. Мы разговорились, и он обронил, что он художник. Я подумала: «Ну да, тоже мне художник!» Но попросила: «Тогда покажи свои картины». И приготовилась к худшему. А они были великолепны! Серж не был начинающим художником, но зарекомендовать себя еще не успел, понимаете? Когда мы познакомились, он был никому не известен. Его выставляли в галереях, но публика была мало знакома с его работами. В любом случае популярным он не был. А тут в 1951 году получил персональную выставку, которую увидели все. Мы, правда, не продали ни одной картины, да и местные кумушки ворчали: «Это еще что за свинство?»

(АЖ) То есть Поляков своей известностью обязан вам?

(ДВ) Это был удивительный человек. Он был из русских цыган и зарабатывал на жизнь, играя на гитаре. Но у него был абсолютный дар живописца. Каждый раз, когда я смотрю на его картины, которые сохранила, у меня мгновенно возникает с ним контакт. Он что-то нашел. Похоже, очень мало проучившись, он проник в суть искусства. О его жизни известно немного. Он повстречался с Кандинским до войны и общался с супругами Делоне. У него были взлеты и падения, но как художник Поляков останется в истории искусств. Его выставка, которую мы организовали в Фонде в 1996 году, поразила специалистов и привлекла широкую публику.

(АЖ) А кого еще вы выставляли?

(ДВ) Я никогда не устраивала коммерческих выставок – выставляла художников, чей живописный способ выражения меня интересовал. Выставляла Парижскую школу, то есть французских абстракционистов. Выставляла Пикассо, его изумительную серию гравюр для Воллара. Выставляла Кандинского – долго шла к этому. И еще Дюфи, Дусе, Шаршуна, Джильоли, Кутюрье… Художников и скульпторов. И потом, я открывала новые имена. Но всегда это были те, кто занимался художественными поисками, кто шел в живописи своим путем. Никогда не было никакой предвзятости. Я интересовалась современным искусством, и оно по-прежнему интересует меня, все больше и больше. Здесь нет границ. Искусство – это послание