Исход (Том 2) - Стивен Кинг

Все это и еще чувство — уже стирающееся (и онополностью сотрется до наступления ночи), что она упустила что-то огромной важности, о чем она когда-то, может быть, будет очень сожалеть.

Ему лучше думалось, когда он писал, и поэтому онбыстро, в общих чертах, записывал все, что могло бы быть важным, двумя фломастерами: синим и черным. НикАндрос сидел в кабинете дома на Бейзлайн-роуд, в котором, кроме него, жил еще Ральф Брентнер со своей женщиной, Элизой. Уже почти стемнело. Дом был просто великолепен, расположен у подножия горы Флагстафф, но чуть выше самого Боулдер-Сити, так что из широкого окна гостиной улицы и дороги города, казалось разбегались, словно на огромной карте. Окна с внешней стороны были покрыты какой-то серебристой отражающей ерундой, так что жилец мог смотреть наружу, a прохожий не мог заглянуть внутрь. Ник предположил, чтодом стоил от 450 тысяч до полумиллиона долларов… но владелец и его семья непостижимым образом отсутствовали.

На протяжении своего долгого путешествия из Шойо в Боулдер, вначале в одиночку, а затем с ТомомКалленом и другими, Ник прошел через сотни больших и маленьких городов, и все они казались смердящимисклепами. У Боулдера не было причин отличаться от остальных… но он отличался. Здесь были трупы, да, тысячи трупов, и необходимо было что-то делать с ними, пока не кончились жаркие, сухие дни и не начались осенние дожди, которые ускорили бы их разложение и вызвали бы инфекционные заболевания… но трупов было не так много. Ник задал себе вопрос, заметил ли это еще кто-то, кроме него и Стью Редмена… разве что Лаудер. Лаудер замечал почти все.

На каждый дом или общественное здание, где были трупы, приходился десяток других, абсолютно пустых. Видимо, во время последней вспышки этой чумы большинство жителей Боулдера — и больных, и здоровых — покинули город. Почему? Ну, подумал он, это не имеет никакого значения, и, возможно, они никогда этого не узнают. Самым удивительным было то, что матушке Абигайль, руководствуясь каким-то внутренним зрением, удалось привести их в этот, возможно единственный, маленький город в Соединенных Штатах, который столь непостижимо очистился от жертв эпидемии. Даже такому агностику, как Ник, было над чем задуматься: откуда она могла получить эти сведения.

Ник занял три комнаты в цокольном этаже дома, они казались ему прекрасными — со своей атмосферой, со стенами, обшитыми узловатой сосной. Никакие доводы Ральфа не заставили Ника увеличить свое жилое пространство — он и так чувствовал себя захватчиком, но эти комнаты ему нравились… и до своего путешествия из Шойо в Хемингфорд он даже не представлял себе, насколько ему опостылели чужие лица. И он еще не отдохнул от них.

И несомненно, этот дом был самым красивым из всех, в которых он когда-либо жил. У него был отдельный вход с заднего крыльца, а свой десятискоростной велосипед он поставил под длинным, нависающим над дверью карнизом, где тот сразу же по самые оси погрузился в многолетнюю мягкость прелых осиновых листьев. У него была небольшая библиотека, то, что он всегда хотел, но никогда не мог иметь в годы своих странствий. В те дни Ник очень много читал (сейчас у него редко выдавалось время пообщаться с какой-нибудь книгой), и некоторые книги на полках — полках, еще в основном незаполненных, — были его старыми друзьями, большинство из них были когда-то взяты из общественных библиотек по два пенса за день; последние несколько лет он ни разу, ни в одном городе, не задерживался настолько, чтобы приобрести постоянный читательский абонемент.

Остальные же книги он еще не прочитал, книги, к встрече с которыми его привели поиски в общественных библиотеках. И вот в то время как он сидел здесь с фломастерами и бумагой, одна из таких книг лежала рядом на столе, возле правой руки, — «Подожги этот дом» Уильяма Стайрона. Ник заложил страницу, на которой остановился, десятидолларовой банкнотой, найденной на улице. На улицах было много денег, разбросанных ветром, и его до сих пор удивляло то, что многие люди — и он в том числе — по-прежнему останавливались, чтобы поднять их. Для чего? Книги теперь были бесплатные. Идеи были бесплатные. Иногда эта мысль забавляла его. Но чаще все же пугала.

Он писал на листке из блокнота с кольцевым переплетом, в котором он хранил все свои мысли, — это был наполовину дневник, а наполовину список магазинных покупок (если слово «покупка» подходило к ситуации). Ник обнаружил в себе огромную любовь к составлению списков, он даже думал, что один из его предков, должно быть, был бухгалтером. В минуты растерянности, как он обнаружил, составление какого-нибудь списка часто успокаивало. Ник вернулся к чистой странице блокнота, машинально черкая на полях.

Ему казалось, что все блага прежней жизни, которых они так остро жаждали, были заключены в замершей электростанции в восточной части Боулдера, словно та скрывала запылившиеся сокровища, спрятанные в глубоком тайнике. Всех людей, которые собрались в Боулдере, казалось, будоражило какое-то неприятное чувство, пока прячущееся в глубине, — они напоминали испуганных детей, слоняющихся по дому с привидениями после наступления темноты. Чем-то это место действительно напоминало город призраков. Всех не покидало ощущение, что пребывание здесь — дело временное. Среди них был один человек по имени Импенинг, который раньше работал охранником на заводе «Ай-Би-Эм», располагавшемся между Боулдером и Лонгмонтом. Импенингом, казалось, владело одно желание — возбудить всеобщее беспокойство. Он слонялся повсюду, рассказывая, как к 14 сентября 1984 года в Боулдере выпало снега на целых полтора дюйма, и утверждая, что к нынешнему ноябрю будет настолько холодно, что даже у бронзового шимпанзе не выдержат и отпадут яйца. Подобным разговорам Ник хотел бы поскорее положить конец. Да будь Импенинг в армии, на него за подобные разговорчики уже наложили бы взыскание, но в нынешних условиях это пустая логика, если это логика вообще. Важно было то, что слова Импенинга не имели бы никакой силы, имей люди возможность вселиться в дома, где работало бы освещение, а при нажатии на кнопку над решетками плит начинали вздыматься струи горячего воздуха. Если этого не будет ко времени наступления холодов, боялся Ник, то люди просто начнут уходить, и никакими соображениями, увещеваниями, представителями и ратификациями этого не остановить.

По словам Ральфа, на электростанции было не так уж много повреждений, по крайней мере заметных. Персонал, который управлял ею, остановил работу некоторых механизмов, другие же блоки прекратили работу сами по себе. Взорвались два или три мотора, обеспечивавшие работу большой турбины, возможно, в результате последнего перенапряжения. Ральф сказал, что кое-где нужно заменить провода, но он считает, что это смогли бы сделать и он с Брэдом Китчнером и командой из дюжины энергичных ребят. Значительно большая команда нужна была для того, чтобы удалить спутавшуюся почерневшую медную проволоку на генераторах вышедшей из строя турбины, а затем натянуть новые медные провода. На складах Денвера лежали горы медной проволоки, только бери; на прошлой неделе Ральф и Брэд сами ходили туда, чтобы проверить. Общими усилиями, думали они, можно будет дать свет ко Дню Труда.