Моя жизнь под землей (воспоминания спелеолога) - Норбер Кастере

По горло сытые открытиями и изрядно усталые, мы поспешили к выходу и вдруг услышали крики.

Мы сразу же отозвались на этот многократный призыв. Нас встретил у входа в пещеру человек из Лябастида, охотник с собакой и ружьем, давно поджидавший нас в ночной темноте. Охотник дошел до самого входа в пещеру, но, не имея никакого освещения, кроме огнива, не отважился пойти дальше. Его отправили сюда жители деревни, обеспокоенные нашим долгим отсутствием. Наша маленькая машина одиноко стояла на площади и показалась им покинутой.

Ночь давно уже наступила. Лихорадка открытий и фантазии на доисторические темы завели нас в глубь пещеры, как во тьму веков. Мы пережили незабываемые часы!

XX

Истинный исток Гаронны

Сложнейшей проблеме, известной под названием Тру-дю-Торо, и связанному с ней вопросу об истоке Гаронны, как нам кажется, нет места в воспоминаниях спелеолога, разве только с занимательной стороны, о которой мы здесь и расскажем.

Не будем касаться технических деталей или по крайней мере сократим их до минимума. Скажем только, что с 1926 года под влиянием Элизабет мы много раз ходили в горы. Войдя во вкус после открытия ледяного грота Кастере, мы занялись исследованием массива Маладета, над которым царила вершина Нетху.

Мы не нашли больше ледяных пещер, зато нас привлекла к себе одна интереснейшая гидрогеологическая задача: найти, где, в какой местности вновь появляется на поверхность земли большой поток, полностью исчезающий под землей в пропасти Тру-дю-Торо у подножия Нетху.

На решение этой задачи было потрачено три летних сезона (с 1928 по 1930 год), в ходе которых я открыл и исследовал много пещер и подземных потоков, но не смог установить, однако, всю водную систему Тру-дю-Торо. Сопоставление многих фактов и наблюдений привело меня все же к догадке, чтобы не сказать — уверенности, что исчезающие в Тру-дю-Торо воды вновь выходят на поверхность в месте, называемом Глаз Юпитера, в виде великолепного источника, считающегося главным из многочисленных истоков Гаронны. Этот неожиданный итог моих наблюдений, к несчастью, противоречил всем признанным географическим, геологическим и гидрогеологическим данным, а также всем общепризнанным мнениям, и моя гипотеза не нашла поддержки у специалистов.

В 1930 году стало известно, что одно испанское гидроэлектрическое общество составило проект каптировать и отвести воды Тру-дю-Торо выше пропасти, чтобы ниже в долине Эзера построить большую гидроэлектростанцию. Общество не предполагало встретить какие-либо препятствия, поскольку по проекту отработанная вода возвращалась в ту же долину, куда, по общему мнению, она и так попадала естественным образом, то есть в бассейн Эбро, а не Гаронны.

Пришлось вмешаться мне, так как я был уверен в обратном и очень опасался за исток Гаронны. Если Глаз Юпитера иссякнет, то дебит Гаронны там, где она пересекает границу Франции, уменьшится наполовину.

Я предложил представить неопровержимые доказательства связи между Тру-дю-Торо и Глазом Юпитера, проведя исследование путем окрашивания воды.

Ввиду большого объема воды, подлежащей окрашиванию (8-10 куб. м/сек ), необходимо было применить большую дозу самого мощного из всех известных красителей — флуоресцеина, слишком дорогого для такого одиночки, как я. С большим трудом и благодаря активному вмешательству минералога Альфреда Лакруа, члена Французской академии, и Э. А. Мартеля я стал обладателем шестидесяти килограммов драгоценного красителя и взял на себя задачу бросить его в Тру-дю-Торо.

Мои трехлетние усилия подходили к концу, и чисто научные гидрогеологические исследования, которые я проводил на собственный страх и риск, могли теперь дать важные и полезные для общества результаты.

19 июля 1931 года мы пересекли естественную узкую выемку у пограничного перевала Венаск в двенадцати километрах к югу от Люшона.

Эта расселина прорезает пограничный гребень, отделяющий департамент Верхней Гаронны от Арагона, и оттуда открывается грандиозная панорама — одна из самых замечательных в Пиренеях. Единым взглядом можно окинуть весь массив Маладеты с его ледниками и глубокую долину Эзера, которую граф Руссель сравнивал с долиной Иосафата.

За эти три года я (обычно в одиночестве) пересек перевал Бенаск восемнадцать раз. Теперь нас целая группа: моя мать, жена, две ее приятельницы и я. Такой мирный на вид караван, состоящий главным образом из женщин, был нарочно подобран так, чтобы не возбуждать подозрения карабинеров, достаточно бдительных летом 1931 года, когда в Астурии назревала революция.

Впереди нашей группы шел "контрабандист" и его мул, нагруженный десятью бочонками с чем-то вроде пороха, что, согласитесь, довольно рискованно в стране, в которой назревают большие события. Впрочем, это в достаточной мере безобидный порох: ведь это всего-навсего шестьдесят килограммов флуоресцеина, предназначенного для нашего исследования. Но в случае встречи с карабинерами, я думаю, нам было бы трудно их убедить, что весь груз предназначен лишь для того, чтобы бросить его в воду!

Предварительно я навел справки и знал, что если бы я запросил разрешение проделать свой опыт, то мне было бы в этом отказано. Поэтому пришлось организовать тайную, но мирную экспедицию, однако чреватую большими последствиями, причем надо было торопиться, так как я уже заметил, что долина между Тру-дю-Торо и местом будущей электростанции пикетировалась. Необходимо срочно доказать, что воды пропасти Тру-дю-Торо принадлежат бассейну Гаронны, а не Эбро.

Через перевал мы перешли без всяких приключений, даже не встретив карабинеров. Этот первый успех не был случайным: мы воспользовались опытом и проницательностью нашего "контрабандиста" — погонщика мула, который назначил точный день и час нашего перехода.

Теперь мы торопимся добраться до Тру-дю-Торо, расположенной в долине ниже, то есть как раз напротив жалкой таверны, служащей казармой карабинерам, загнанным в эти дикие горы, за которыми они еще должны следить.

Мул быстро спускается к руслу Эзера. Подозрительный груз накрыт брезентом для палатки, а наши дамы идут за ним в пестрых брюках с туристскими палками в руках.

Мы выглядим, по крайней мере я так надеюсь, как группа экскурсантов, собирающихся разбить лагерь на пастбищах Агвалрлюта, рядом с Тру-дю-Торо. Я часто останавливаюсь, чтобы подробно рассмотреть в бинокль изрезанный гребень Темпет, снежный купол Нетху, длинную мрачную стену Маладеты, но внимательнее всего я исследую складки долины и пытаюсь рассмотреть людей в серо-зеленой форме, которых я часто встречал в этих местах в прошлые годы.

Судьба нам благоприятствует. Мы без всяких задержек доходим до пропасти Тру-дю-Торо, пенящийся водопад которой виден от перевала Венаск.

Металлические бочонки мы тщательно спрятали в зарослях рододендрона. Наш симпатичный и скромный погонщик, получив плату за свое "должностное преступление", уходит от нас пружинящим шагом, а за ним идет мул, у которого, как только сняли груз, стал совсем счастливый вид. В общем, все чувствуют облегчение: люди и животные.

Сейчас всего два часа дня, а к окрашиванию можно приступить лишь после захода солнца, когда мы будем уверены, что в поздний час ни один карабинер не рискнет сюда подойти.

Переносим наши горные мешки в маленькую полуразрушенную лачугу, где собираемся ночевать, и долго отдыхаем неподалеку от пропасти, которую наши друзья — мадемуазель М. Касс и мадемуазель М. А. Сед — видят впервые.

Над нами высится громада Нетху с ледником, из которого рождается поток, беловатый от переполнявшего его гранитного песка. Поток постепенно успокаивается и вьется по травянистому и болотистому плечу отрога, принимая небольшие притоки. Это пастбище на высоте двух тысяч метров над уровнем моря резко обрывается у скалистого склона, с которого вода низвергается водопадом. От подножия водопада начинается узкий глубокий каньон, заканчивающийся пропастью Тру-дю-Торо. Сама пропасть представляет собой известняковую арену восьмидесяти метров в диаметре с вертикальными обрывами, где поток исчезает в зыбучем песке.

Четыре года назад я стоял один на краю этой пропасти и спрашивал себя, как и многие другие, куда идет дальше эта вода — в Средиземное море или в Атлантику? Тогда же я решил, что займусь этой проблемой, не поддающейся моим любимым методам прямого исследования, так как вода и песок покрывают все дно пропасти.

Сегодня я с нетерпением ожидал захода солнца и думал, что спрятанные в нескольких шагах от нас шестьдесят килограммов флуоресцеина должны наконец дать ответ на вопрос, который в течение двух веков разделял географов и геологов на два лагеря. Наконец наступили сумерки. Час настал. Бочонки вытащены из укрытия, подкачены к началу каскада и раскупорены. Мыс Элизабет берем пригоршнями коричневый порошок и бросаем его в каскад, который моментально принимает волшебный флуоресцирующий зеленый цвет. Сила краски такова, что она быстро окрашивает весь поток и зеркало дремлющей на дне пропасти воды. За три четверти часа все шестьдесят килограммов порошка брошены таким образом в воду, а вслед за ними летит компрометирующая нас тара. Интенсивный зеленый цвет виден даже в полной темноте.