Поезд бесконечности - Василий Анатольевич Криптонов

Вновь машинально попытался крутить головой. Вновь тщетно.

— Тише, Тимур. Я чувствую то же самое. Это нормально. Говори мысленно. Ответь мне.

Но прежде чем я ответил, произошло нечто вовсе уже странное. Я повернулся набок, свесил с кровати ноги и… сел. Тело сделало это само собой, я не отдавал ему таких команд.

Я сел, посмотрел тупо на свои колени… Впрочем, нет. Это были не мои колени. Очень уж пухлые ноги и какие-то короткие.

— Тимур! — не отставал голос Изольды. — Говори со мной, пожалуйста. Не отключайся. Мы не можем никак вмешиваться, можем только наблюдать… И потом вывести его отсюда.

Вывести? Кого вывести, за кем наблюдать?

— Бориса, — ответила Изольда.

Я встал, потянулся и зевнул. Громко, от души. Подошёл к двери, открыл её. Вышел в чужую, незнакомую прихожую. Там висело ростовое зеркало без рамы. И перед ним я остановился. Чтобы увидеть незнакомого карапуза лет восьми-девяти. Весьма плотного, с глуповатым выражением лица и со смешным ёжиком на голове.

Карапуз, кажется, был, в целом, доволен увиденным. Он скорчил зверскую рожу и поднял руки, напрягая бицепсы. Бицепсы едва просматривались, но, видимо, воображение дорисовало мальчишке всё, чем не могла порадовать реальность. Он что-то запел про себя и включил в туалете свет. Закрылся там, встал над унитазом.

— Как бы я хотела отвернуться… Но я не могу отвернуться, — посетовала Изольда.

Её голос смешивался с задорным журчанием.

И только теперь до меня начало доходить.

— Постой, — сказал я мысленно. — Погоди. Этот пацан — это Борис? Мы у него в голове? Ты и я?

— Похоже на то. И не можем влиять никак.

— Он должен сделать какой-то выбор, так… Какой?

— Не знаю. Я проснулась за несколько минут до того, как проснулся он. Было просто темно и страшно.

— Если он сделает неверный выбор… Мы что, все просто умрём здесь? Исчезнем?

— Ну, или будем жить до тех пор, пока не доживём до следующей нашей попытки.

— Эм… И тогда нас здесь будет уже четверо?

— Видимо… — Уверенности в голосе Изольды не было.

— Или шестеро… Мы же не знаем… Эй! Здесь уже кто-то есть?

Несколько секунд мы ждали. В ужасе от того, что вот-вот услышим многочисленные мыслеголоса, в точности соответствующие нашим.

— Нет, — мысленно выдохнул я с облегчением. — Сюжет всё-таки не про временные петли и парадоксы. Это радует. Вообще не фанат таких приёмов.

— Согласна…

Тем временем мелкий Борис закончил свои дела, нажал на смыв и обратился ко второй части санузла. Здесь он умылся, почистил зубы. Я понял, что чувствую всё, что чувствует он. Тело воспринимается как своё, если бы не одно существенное «но». Я абсолютно никак не могу им управлять.

— Да это же бред! — воскликнул я. — Как он сможет сделать иной выбор, если он ничего не помнит, и мы никак не можем на него повлиять? Даже сказать ничего не можем?

— Его душа изменилась, — возразила Изольда. — Душа будет хотеть поступить иначе.

Тут Боря, поставив щётку на место, взял тюбик зубной пасты, повернулся к унитазу и нанёс пасту на белый стульчак. Потом размазал так, чтобы не было заметно.

— Наверное, будет хотеть… — чуть слышно добавила Изольда.

* * *

Через полчаса Николай уже не стал садиться на сиденье. Он упал на пол и обхватил голову руками.

Эти полчаса не прошли даром. Он научился определять стороны поезда безошибочно. Если встречалась туалетная кабинка, то она располагалась справа. Если кабинки не было, то можно было сориентироваться по сдвоенным отдельностоящим сиденьям — такая «парочка» имелась тоже лишь по правую руку. Если идти к голове поезда, по направлению движения.

В реальности движение происходило в две стороны, но Николай, как всегда, хакнул реальность при помощи высоких технологий. Запустил приложение и проанализировал схемы вагонов.

Поначалу это открытие его приободрило. Он ведь точно знал, куда идёт, то есть, по определению, встал на голову выше девяноста процентов человечества. Но гордость и радость иссякли быстро. Так же, как и девяносто процентов человечества, он быстро упёрся в неприглядный факт: пусть направление и было как будто бы верным, никакого удовлетворения оно не сулило.

Вагоны сменялись вагонами. С сортиром, без сортира, без сортира, без сортира, с сортиром… Николай совершенно точно не менял направления. Поэтому когда в четвёртый раз оказался в вагоне с оторванным телевизором, он просто сдался. Невозможно играть в шашки с противником, у которого на руках ройал-флэш.

Пить хотелось всё сильнее. Язык, казалось, распух раза в три против обычного размера. Значит, придётся пройти ещё вагон-другой и присосаться-таки к омерзительному крану в туалетной кабинке.

Надо сказать, от этой мысли теперь не так уж сильно тошнило, как в начале пути. Всё познаётся в сравнении, всё относительно. Наверное, если как следует задолбаться, и мысль о смерти не покажется такой уж страшной. Спустя год в этой поездатой ловушке он, наверное, начнёт исследовать способы альтернативного прекращения страданий.

Год?.. Николай поднял голову, огляделся и хрипло хохотнул. Ну да, год, конечно! Да месяца не пройдёт. К тому же вода — хрен бы с ней, вопрос решаемый. Ну а пища? Без жратвы человек сколько может?

Николай напряг память. Но память, избалованная легкодоступной информацией в сети, пожала плечами. То ли как раз месяц, то ли три… Точно не вспомнить. А по факту, уже через два дня без еды станет хреново.

Свой организм Николай знал. С головой уйдя в решение какой-нибудь задачи, он мог пропустить и завтрак, и обед, и ужин. Но часов через двадцать наступала «отсечка». Будто железный занавес опускался между сознанием и мыслительными способностями. Николай ловил себя на том, что тупо смотрит на строчки кода на экране и не понимает, что они означают. Как будто видит надписи на древнем языке. Как будто внезапно попал в другой мир, в тело человека, память которого ещё не успел освоить — как в тех фантастических книжках, что он почитывал на досуге, чтобы разгрузить мозги.

И тогда надо было идти в кухню, открывать холодильник и набивать скукожившийся желудок чем-то калорийным. Минут через пятнадцать получалось вернуться к работе.

Дольше суток без еды Николай не выдерживал никогда. Не было такой задачи.

— Интересно, а если я тут правда сдохну? — проговорил он, не слыша никаких эмоций в собственном голосе. — Что тогда? Начну гнить? Или не начну? Это моё