Поезд бесконечности - Василий Анатольевич Криптонов

законы должны работать исключительно в их пользу. Понятие «справедливость» искажается в их восприятии. Они называют справедливыми те решения, которые работают в их пользу.

— Да плевать мне, что думает этот дятел. У дятлов от круглосуточной долбёжки уже думать нечем. Я про мелкого. Не, ну я понимаю, его сверхзадача — довести сестру. До ручки, до белого каления, до дурдома — уж до чего получится. Но конкретно сейчас он же тупо пёр под колёса. Он что — камикадзе?

— Он ребёнок. Всё, что он на самом деле понимает про дорогу — что взрослые запрещают выбегать на неё, не посмотрев. Для него всё это — нарушение правил, установленных сестрой, только и всего. Он не понимает последствий, не боится.

— Вот как тебе удаётся всех всегда понимать и ни на кого никогда не злиться?

— Плохо удаётся. Я часто злюсь на себя, потому что часто себя не понимаю. Но остальных людей удаётся понять довольно легко. Особенно не видящих. Тебя это раздражает?

— Угу. Понимание — враг злости.

— А ты хочешь злиться?

— Да. Очень.

— Тогда извини, я не буду больше мешать.

Изольда замолчала. Мысленно я закатил глаза. Вот это уже гораздо больше походило на ссору, чем-то, что мы пережили в магазине одежды, когда Изольда пыталась убедить меня купить костюм для вечера трогательной встречи выпускников.

Однако идти на мировую я пока был не готов. Во мне действительно всё клокотало. Хотелось материализоваться где-нибудь поблизости, взять ремень и как следует выпороть этого мелкого избалованного… пожирателя.

Самого меня в детстве ни разу не пороли, ну или, по крайней мере, я этого не помню. Да и вообще, я человек не злой. Но тут, блин, речь о душе человеческой идёт. Если до души доходит только через задницу — что ещё поделаешь! Оно, конечно, не факт, что и через задницу дойдёт, но надо пробовать хоть что-то. Этому меня на новой работе научили.

В школе брат с сестрой разлучились. Девчонка — при нас Боря её по имени ни разу не назвал — быстро ушла по лестнице. А сам герой романа серьёзно завис в раздевалке. Он долго, в глубокой задумчивости расстегивал пуговицы на ветровке. Когда попытался снять, с удивлением обнаружил, что ему мешает рюкзак. Это открытие отняло ещё с минуту — пацан ме-е-едленно спустил одну лямку рюкзака, потом принялся за вторую.

— Как будто стриптизёром стать готовится, — сказал я. — Жаль, фигурой боженька обидел.

Изольда промолчала. Я сделал вид, будто говорю сам с собой. Это получилось легко, так как никакого вида у меня не было. Соответственно, я ничего и не делал. Шах и мат, логика, ты снова осталась в дураках.

Пока Боря, которому явно не хотелось на занятия, тянул время, как кота за яйца, я попытался предположить, какое именно его действие станет судьбоносным. Может, уже стало? Может, зубная паста на унитазе — это и был момент, когда он должен был поступить иначе?

Мы ведь понятия не имели, сколько времени должно пройти. Может, нам тут до нужного момента откисать год или десять лет, а может, он уже прошёл. Вряд ли то самое решение будет отмечено звуком фанфар. Но вообще, конечно, хотелось бы. Хотелось бы, чтобы самые важные моменты в жизни как-то подчёркивались. А то бывает же так, что понимаешь важность момента исключительно постфактум. Пишешь-пишешь всё с маленькой буквы, игнорируя знаки препинания, а потом оказывается, что это был экзамен по русскому языку.

Ближайшие несколько часов мне мучительно хотелось спать. Наверное, спать хотелось прежде всего Боре, которого учёба не вдохновляла совершенно. Я просто чувствовал то, что чувствовало его тело — как тяжелеют веки, как неудержимо растягивается рот в зевке. Учительница несколько раз сделала ему замечание, но Боре было пофигу. Он продолжал зевать, даже не пытаясь прикрыться ладонью.

Вообще, этому парню пофигу было абсолютно на всё. Он оживал — самую малость — только на переменах. Там выяснилось, что у него есть если не друзья, то как минимум товарищи. С тремя пацанами из класса он на перемене играл в «покемонов».

Суть заключалась в круглых картонных фишках с изображением тех самых покемонов. Добывали их, как я понял, приобретая вместе с жвачками или ещё чем-то подобным. Садясь кружком, как-то эти фишки кидали и по результатам победитель забирал всё.

Я поленился даже вникнуть в тонкости нехитрых правил. Но зато Боре тут не было равных. Он грёб фишки как лопатой. К концу большой перемены карманы его брюк распирало, и он в начале урока перекладывал фишки в рюкзак, любовно разглядывая каждую.

— Ладно, сдаюсь, — сказала Изольда, когда Боря проигнорировал окрик учительницы и продолжил чахнуть над своим картонным златом. — Нам звездец.

* * *

Страшным усилием воли Николай заставил себя сосредоточиться.

Он ведь уже в кабине, в центре управления сраным поездом. Да, есть кнопка, нажав на которую, можно остановить поезд и умереть. Окей, принято. Но кто сказал, что нет других возможностей? Пусть неочевидных. Надо исследовать дашборд, инвентаризировать имеющиеся ресурсы. Глупо сдаваться, когда зашёл уже так далеко!

Взгляд вновь заметался по кнопкам. Сосредоточиться не получалось, хоть тресни. Система работала иначе. Она ждала, пока в голове созреет запрос, и тут же подталкивала взгляд к соответствующей кнопке. Не исключено, если вовсе создавала её в то же мгновение.

Что за мысль созрела в голове Николая, он не успел понять даже сам. Но взгляд его остановился не на кнопке, а на гнезде. Обычном USB-разъёме, призывно подсвеченном зелёной обводкой.

Николай расстегнул сумку, вновь достал ноутбук, вытащил нужный шнур из бокового кармана и подсоединился к панели управления.

— Притворимся, будто отдупляем, что делаем, — пробормотал он.

Включившись, ноутбук порадовал хозяина хорошо знакомой заставкой. Родной планетой с надписью Vechnost' по экватору. Впрочем, она тут же исчезла. Запустилась программа с абсолютно деревянным интерфейсом а-ля Windows 95. Она порадовала двумя прямоугольными кнопками. На первой было написано: «Панель управления», на второй: «Справка».

Николай ткнул на вторую. Открылась страница, при виде которой немедленно захотелось уснуть. Возможно, вечным сном. Бесконечный список бесконечно вложенных гиперссылок. «Общие сведения о поезде», «Комплектация и заводские характеристики», «Руководство по ремонту», «Руководство по обслуживанию», «Требования к экипажу»…

Тяжело вздохнув, Николай ткнул на самую первую строчку. Открылась простыня текста.

ТЕХНИЧЕСКОЕ РУКОВОДСТВО ПО ЭКСПЛУАТАЦИИ И ОБСЛУЖИВАНИЮ МНОГОФУНКЦИОНАЛЬНОГО АВТОНОМНОГО ЭЛЕКТРОПОДВИЖНОГО СОСТАВА (ЭПС) ТИПА «ЛАСТОЧКА»

Ревизия: 1.0 (Бессрочная)

Код ОКПД 2: 29.20.11.110

— Твою мать, — произнёс он, глядя