Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

неопределенно качнул головой. Конечно, он помнил про трагическую судьбу Алексей, сына Петра Великого, решившего пойти протии своего отца. Страшная судьба сына и отца. Страшная трагедия, которой ни кому не пожелаешь.

— Не знаю, владыка, — глухо произнес он, закрывая лицо руками. — Это станет настоящим ударом для Сашеньки [супруга Николая Павловича]… Она мне не простит, если с ним что-то случится.

Митрополит подошел к нему ближе.

— Тяжкая ноша на тебе лежит государь. С одной стороны к тебе взывает твоя семья, с другой — Отечество, — священник медленно перекрестил императора, прекрасно понимая, как ему сейчас тяжело. — И это твой крест, государь, как есть свой крест у каждого из нас. И мы должны с верой в душе нести его, как его нес наш Господь Иисус Христос на Голгофу.

— Да, у каждого из нас есть свой крест, — соглашаясь, кивнул император. — И, кажется, я знаю, как должен поступить. Сегодня же я пошлю депешу генералу Головину на Кавказ с приказом принять на довольствие нового офицера.

У митрополита при этих словах удивленно вытянулось лицо. Естественно, он сразу же догадался, о каком новом офицере шла речь. Даже голову в этот момент повернул в сторону цесаревича.

— Государь? — все же переспросил священник, надеясь, что ему послышалось или император оговорился. — Наследника престола на Кавказ, под пули?

— Да, на Кавказ, под пули! — сказал, как отрезал Николай Павлович. — Надеюсь, там вдали от Петербурга и соблазнов Александр поймет, кто он и в чем его предназначение. А если и Кавказ не выбьет из его головы эту масонскую дрянь, то я вспомню, как поступил Петр Алексеевич.

Глава 13

А готов ли ты перевернуть страницу и все начать с чистого листа?

* * *

Санкт-Петербург, набережная Мойки.

По набережной Мойки мчалась карета, плеть возницы со свистом резала воздух, то и дело раздавался его матерный лай в сторону собрата — возничего.

Внутри кареты сидело трое солдат с капралом, напряженно всматривавшихся в окна.

— Все слышали, что приказал Его Величество? — капрал многозначительно поправил рукоять сабли. — Ну?

Ему-то все было ясно. В столице, похоже, готовился мятеж или переворот, который затеяли знатные люди. Поэтому государь хотел опереться на самых верных людей, независимо от их происхождения. В такое время можно было лечь спать простолюдином, а проснуться знатным человеком. Главное, занять правильную сторону.

— Все поняли? — внимательным взглядом обвел своих солдат. — Если кто ссыт, пусть убирается прямо сейчас, — выразительно кивнул в сторону дверцы кареты. — Все со мной⁈

Солдаты быстро переглянулись между собой. Они все вместе воевали еще во времена Наполеона, давно уже стали одной семьей, где все прикрывают друг друга.

— Мы с тобой, — пробурчал один из солдат, самый старый, с проседью в волосах и здоровенным шрамом через всю щеку. — Кого скажешь, того и насадим на штык. Говори, что делать?

Капрал в ответ удовлетворенно кивнул. Видно было, что очень доволен.

— Если мне прапорщика дадут, никого не забуду… Готовьте ружья. Заговорщики просто так в руки не дадутся.

Он отпустил рукоять саблю, и вытянул из-за ремня пистолет. Решил заряд и порох освежить, что оружие в нужный момент не подвело.

— С Богом, братцы!

* * *

Санкт-Петербург, набережная Мойки, 12.

Квартира в доходном доме княгини С. Г. Волконской, которую снимало семейство Пушкиных

В доме до сих пор остро ощущалась тревога, разлитая в воздухе. В женской половине, где располагались комнаты Александры и Екатерины, детская, раздавались еле слышные всхлипы и приглушенные рыдания. Наталья с сестрами окружили плачущих детей и всячески пытались их успокоить. Те, словно напуганные воробушки, прижимались друг к другу и таращили глазенки. Их гладили по головкам, взъерошивали волосики, шептали на ушко ласковые детские прозвища. У самой двери комнаты стояли служанка и поварихой, и то же ревели навзрыд, размазывая слезы по лицу.

В кабинете, напротив, царила напряженная тишина. За столиком сидели двое — Михаил Дорохов и Александр Пушкин, которые и организовали грандиозный переполох в Петербурге.

— … Александр Сергеевич, в полку меня называли отчаянным, говорили, что я не побоюсь в одиночку с шашкой наголо броситься против трех, пяти и даже десяти горцев. Только пустое все это. Более смелого, отчаянного человека, чем вы, я ни разу еще не видел, — Дорохов с нескрываемым восхищением смотрел на Пушкина. — Вы даже не представляете, что вы сделали…

Он вытащил пробку из бутылки и разлил вино по бокалам, один из которых сразу же поставил перед Пушкиным.

— Подумать только, вы в Санкт-Петербурге взорвали целый дворец! Говорят, там столько дворян погибло, сколько за последний год на Кавказе не гибло. Давайте, за вас выпьем!

Пушкин взял бокал и опрокинул его залпом, сразу же поморщившись. После всего пережитого вино, вообще, его «не брало». Тут требовалось что-то серьезнее.

— К черту эту кислятину, Миша! Наливай водку! — Александр стукнул бокалом по столу. — Мы целый орден раком поставили, а такое вином не отмечают! Ясно? Лей по полному бокалу!

Нужная бутылка нашлась под столом, где стояла целая корзина с батареей разнокалиберных бутылок.

— Александр Серге…

— Хватит, этих Сергеевичей! Ты за меня под пули пошел, а все вичем «обзываешь», — Пушкин грохнул по столу кулаком, недовольно глянув на товарища. — Просто Александр, Саша, Саня. Понял? Наливай, я сказал!

Сразу же стало раздаваться бульканье.

— Ну, Миша, будем!

Выпили. После легонького вина сразу же «зашумело» в голове. Потом похорошело, внутри начало разливаться тепло, «смывая» напряжение, страх и усталость.

— А что теперь, Александр? — раскрасневшись, Дорохов наклонился вперед. — Что теперь будет?

— Как и раньше, Миша, как и раньше, — грустно улыбнулся Пушкин, вновь поднимая бокал. — Будем жить, Миша… А теперь давай выпьем за наши мечты. Да, да, Миша, за наши мечты. Поднимем бокалы, чтобы мои и твои мечты исполнились.

Глядя друг другу в глаза, они разом опустошили бокалы.

— И о чем ты мечтаешь? — Дорохов откинулся на спинку кресла, задумчиво разглядывая полупустую бутылку.

— Все просто, Миша. Я мечтаю о счастливом будущем для своей семьи, для себя и… своей страны, — Александр обвел руками вокруг себя. — И я уверен, что все именно так и будет.

Казалось, еще немного, и все скатится к обычной пьяной болтовне, что всегда и случается во время дружеских посиделок.