История спасения - Елена Другая

class="p">Но теперь Равиль точно знал, что у некоторых людей его просто нет. Он зашел в прихожую, оставив входную дверь приоткрытой, чтобы присматривать за Данко, который продолжал увлеченно катать свои машинки, вполне реалистично изображая звук ревущего двигателя, как умели делать только совсем маленькие мальчики. Позже, у взрослых мужчин, этот дар куда-то исчезал. Во всяком случае, Равиль теперь и близко не мог воспроизвести рокот мотора настоящего грузовика. Он повернулся к девушке.

— Говори быстрее.

— Все кончено! — прошептала она. — Я прожгла утюгом его сорочку. Теперь он меня точно пристрелит!

Не было печали! Равиль лихорадочно соображал, не представляя, как ее утешить.

— Погоди, разве у него только одна сорочка?

— Такая — одна. Ее ему сшила мама, и он сказал, что это его любимая. Утром он приказал, чтобы я ее погладила. Он собрался надеть ее вечером, чтобы пойти к кому-то в гости.

— Мама сшила? — ужаснулся Равиль. — И ты прожгла в ней дыру? Покажи!

Сорочка была действительно безнадежно испорчена. Спереди красовалось большое желто-коричневое пятно, тонкая ткань внутри которого обуглилась и сморщилась.

— Как же тебя угораздило?! — взволнованно сказал Равиль. — Слушай, я даже не представляю, что теперь делать. Тут ничего и не придумать. Видно, что сорочка эта ручной работы, и второй такой нет.

Будучи сыном торговца, парень отлично разбирался в вещах и не мог ошибиться. Девушка прижала испорченную сорочку к лицу и опять безутешно расплакалась.

— Ты Эльзе про это сказала?

— Да. Эльза считает, что он меня не убьет, но я в это не верю. Послушай, Равиль, он к тебе вроде хорошо относится, может быть, ты…

Да уж, нечего сказать, просто отлично относится! Знала бы она, насколько хорошо!

— Я сейчас приду, ступай к Эльзе.

Равиль вернулся во двор к Данко. Его потряхивало от ужаса. Неужели офицер теперь убьет Сару? Вполне возможно. Карл уже рассказал, что в лагере убивали слуг за любые, даже самые незначительные провинности. Жизнь молодой еврейки совсем ничего не стоила, впрочем, как и любого узника.

Он заметил, что Данко нагружал в кузов машинки палочки и щепочки, которые подобрал возле дровника.

— Дрова будешь перевозить? — как можно более серьезно подыграл ему Равиль.

— Нет, не дрова, — ответил мальчик. — Ты что, не видишь? Это трупы! Я видел в окошко, что проезжала большая машина и везла мертвецов!

— Пойдем домой, хватит, погуляли.

Пацан было стал капризничать, но Равиль пообещал ему, что они выйдут еще раз после обеда или же вечером. Не до игр ему сейчас было. Он не представлял, что делать с прожженной сорочкой.

Все слуги собрались на кухне и были печальны, словно на похоронах. Никто из них толком не мог предположить, что выкинет злосчастный немец.

— Мне кажется, что он покричит, да простит, — предположила Эльза.

— Может вернуть Сару в барак и взять другую служанку, — высказался Карл, с жалостью глядя на девушку, к которой успел привыкнуть.

— В случае чего, можно сказать, что сорочку гладила я, — сказала Эльза. — На меня он вроде не кричит и не кидается, вежливо разговаривает.

— Его вежливость ничего не значит, — высказал свое мнение Равиль. — Задание погладить он дал Саре, получается, она и ответственная.

Они опять напряженно замолчали. Равиль машинально поглаживал Данко по кучерявой голове.

И ведь его слова заступничества ничем не могли помочь, а лишь еще больше разъярили бы проклятого фашиста! Хоть бы, действительно, отправил девушку назад в барак, как предположил Карл, а не убил!

— Он идет! — упавшим голосом прошептала Сара, которая стояла у окна. — Это все, мне конец…

Она качнулась и едва не упала, но Карл успел ее поддержать за острый локоть. Слуга увел девушку в ее комнату. Эльза начала всхлипывать и отвернулась к мойке, а Равиль вышел в коридор встречать своего хозяина и господина, будь он проклят. Может быть, удастся как-то отвлечь его разговором, чтобы тот забыл про сорочку. У контуженных, говорят, часты провалы в памяти. Равиль решил заболтать его. Он постарался сделать милое лицо, хотя с таким фингалом это выглядело нелепо.

Дверь открылась, и вошел Стефан. Он улыбнулся Равилю. Ему было приятно, что парень осознал свои обязанности и ожидал его в прихожей. Он поздоровался с ним и скинул ему на руки свою холодную заснеженную шинель.

— Господин офицер, разрешите спросить?.. — начал было Равиль.

— Потом, — прервал его Стефан и громко крикнул: — Сара, ты приготовила мою сорочку?

15. Партия в шахматы.

В этот день, когда после посещения химического завода у офицеров отменили совещание, и Стефан решил принять предложение Отто Штерна гульнуть в его компании, Отто пообещал пригласить двоих смазливых медсестричек, уверяя, что это — стоящее дело. Стефан не собирался соглашаться, пока не узнал, что одна из них именно та девушка, которая стояла на посту в клинике доктора Менгеле, когда он похитил оттуда Равиля. Она же, по указанию доктора, делала офицеру уколы, приезжая к нему в комендатуру со своим чемоданчиком.

Стефан был покорен ее красотой. Докторская шапочка кокетливо украшала тщательно завитую головку, реснички были подкрашены, да и фигурка неплохая! Девушка была высокой и грациозной. Кроме того, она была очень молода. Все, как и нравилось Стефану.

Вот уж он не знал, при каких обстоятельствах она пересеклась со Штерном, может, ранее и спала с ним, да знать он этого не хотел. Стефан понимал, что нужно сделать над собой усилие и завести нечто похожее на роман с особой женского пола, чтобы прикрыть в случае чего свои отношения с Равилем.

Да и от Штерна было никуда не деться. Тот настойчиво набивался в приятели, и его можно было понять. Они примерно одного возраста (Отто чуть моложе) и небольшая разница в их служебных рангах в принципе позволяла завести дружеские отношения. То, что Отто строчил на Стефана доносы, поначалу его взбесило, но, поразмыслив, он сам решил поступать точно так же. Любое слово, рассказанный анекдот, неудачная ирония — все это могло служить основой для содержательного донесения на Штерна.

Также Стефану импонировало, что Отто был красивым мужчиной и не водился абы с кем. Кроме него, в общем-то, здесь ему было не с кем провести время. Остальные офицеры оказались значительно старше, глухие, слепые, косые, хромые, кривые или с успешно прогрессирующим старческим маразмом. С ними и поговорить было не о чем, кроме как о грядущей победе Рейха, в чем Стефан, побывав на восточном фронте и всласть отведав русского гостеприимства, очень и очень теперь сомневался.

Русские были просто озверевшим народом.