Инфракрасные откровения Рены Гринблат - Нэнси Хьюстон

Она ничего не рассказывает о трагедии Симону и Ингрид и невольно ускоряет шаг, чтобы побыстрее оказаться в гостинице, где сразу идет к себе, набирая на ходу номер Азиза. Голосовая почта, будь она неладна! Рена оставляет сообщение: «Дорогой, постарайся понять. Вся эта поездка получилась слишком долгой, мучительной и смазанной. Я до сих пор не нашла ни интернет-кафе, ни французских газет… Поверь, я, как и ты, потрясена смертью ребят… Держи меня в курсе, ладно? Перезвони, буду очень ждать».

Рена засыпает в три часа ночи, не дождавшись звонка.

СУББОТА

«Я бы хотел провести всю жизнь, подглядывая в замочную скважину».

Supplizio[133]

Человек установил камеру напротив машины. Встал перед ней, заговорил, глядя в объектив: «Делайте со мной, что хотите, я никогда не скажу правды о…» (я забыл о чем). В доказательство своих слов он влез внутрь машины. Лег на одну металлическую пластину, привязал толстой проволокой левую ногу к правой над собой так, что она оказалась согнутой в колене. И запустил машину. Верхняя пластина начала опускаться и давить на ногу. — Нет. Прекрати! — в ужасе воскликнула я, но пресс не остановился. — Нет, нет! — ниже, еще ниже — НЕТ! — пока не раздавил мужчину в лепешку.

Рена мало что усвоила из лекций по психологии в Университете Конкордии, но одно помнит точно: все персонажи сна — это сам спящий.

«То есть я — этот человек, бахвалящийся своей стойкостью и клянущийся молчать. Я — абсурдный герой, нарывающийся на пытку. Лучше умереть, чем рассказать… Что?

Лучше умереть, чем рассказать что?»

Sregolatezza[134]

Встав с постели, она с неприятным удивлением замечает пятна крови на ночной рубашке и простыне. Продолжение ночного кошмара?

«Черт, вот уж не вовремя так не вовремя. Я оттекла две недели назад, вот и нечего преследовать меня в Тоскане! Я даже тампоны не захватила. С чего это моя овуляция торопится?»

Она так увлеклась самомучительством, что не услышала будильник, а у нее на десять назначена встреча в прокате машин «Auto-Escape». Ну как за полчаса успеть все постирать, собрать чемоданы, помочь Симону и Ингрид спустить вниз вещи, купить и вставить тампакс, а может, и прокладку приклеить для надежности?

В последнее время она совершенно развинтилась.

Наверное, предменопауза… — лукаво бросает Субра.

«Наверное. Приливов жара пока нет, но теперь я гораздо чаще потею по ночам. Одна из причин — бессонница. Когда я спросила у Керстин, как долго придется терпеть, она ответила: “Точно не помню… Семь-восемь лет. — Семь-восемь? Ты шутишь? — Вовсе нет. — Ты же не хочешь сказать, что я буду покорно и молча сносить все эти ужасы целых сто месяцев? — О, на это у нас надежды мало, дорогая. — На что на это? — На то, что ты… захлопнешь пасть”.

В двенадцать лет я притворялась…»

Рассказывай, — говорит Субра.

«Я хотела, чтобы у меня начались месячные. Думала — стану женщиной, сближусь с мамой, раз в месяц изображала жуткие боли, судороги. И ведь прокатывало! Лиза разрешала мне оставаться дома и заботилась обо мне. Я проводила в своей комнате чудесные тихие дни. Лежала в постели с романами Дафны дю Морье, которую тогда обожала, потому что любимые мамины сигареты назывались “Дафна”… Каждые два часа Лиза подходила к двери, тихонько стучала, я принимала позу страдалицы, она садилась рядом, гладила меня по волосам, давала выписанные врачом лекарства. В этом нет ничего опасного, — говорила она. — Некоторые женщины мучаются больше других, но ты не беспокойся, все будет хорошо. В другой раз она поделилась со мной сокровенным.

Знаешь, моя мать была излишне добродетельной и очень стыдливой женщиной и предпочитала не затрагивать деликатные темы, так что меня просветила кузина из Сиднея. Она была чуть старше и намного… бесстыднее. Это случилось летом, мне исполнилось двенадцать лет, и я приняла ее слова за розыгрыш. Кузина проводила меня на вокзал, посадила в поезд до Мельбурна и на прощание сунула в руку медицинскую брошюру: “Можешь не верить, мне плевать, но, если заинтересуешься, прочти это”. Я прочла — в вагоне — и обалдела, а приехав домой, переполошилась: куда девать книжицу? как ее спрятать? В корзину для бумаг нельзя, мусор выбрасывает мама. И я зарыла ее на чердаке, сунула под пачку старых журналов, как какую-нибудь порнушку!

Мама развеселилась, мы обе смеялись, а я возгордилась: надо же, она считает, что дочь в курсе насчет порнухи… Танцами я занималась в квартале, где вокруг было полно стрип-клубов, секс-шопов, пип-шоу и баров с проститутками, так что о Пороке знала больше, чем о менструации. Дома, в Уэстмаунте, откуда был изгнан Роуэн, я изображала святую невинность, но меня очень интересовала ночная жизнь улицы Сент-Катрин.

Лиза дорассказала свою историю.

Мама была прекрасной хозяйкой, большой аккуратисткой и в конце концов конечно же нашла злосчастную книжонку. Свято веря, что это осталось от прежних жильцов, она все-таки воспользовалась моментом и прочитала короткую лекцию, ни разу не произнеся слова “половая зрелость”. Держи, Лиза, тебе пора быть в курсе. — Правда? Спасибо… Вот и весь разговор.

Мама обняла меня, поцеловала в лоб, успокоила: Все в порядке, моя Рена, температуры у тебя нет, отдыхай. Я зайду попозже… И она ушла — ее ждала очередная клиентка.

Я обожала, когда мама называла меня моя Рена. Обожала, когда она звала меня из кабинета или с кухни, и сразу бежала к ней, правда иногда нарочно замедляла шаг, и мама снова кричала: Рена! Ощущение было волшебное. Я существовала. Эта потрясающая женщина, моя мать, нуждается во мне! Не имело значения, хотела она дать мне поручение или собиралась использовать как буфер в споре с Симоном, — произнося слово “Рена”, мама переставала бороться за судьбу всех угнетенных женщин Канады, ей нужна была одна маленькая женщина, самая любимая на свете, ее дочь.

Я очень гордилась».

Но случалось это слишком редко… — сухо замечает Субра.

Глупые слезы капают в раковину в крошечной ванной нелепого номера 25 на четвертом этаже флорентийского отеля «Гвельфа», где Рена судорожно стирает испачканную кровью ночную рубашку. Ну вот, самое большое пятно сошло.

Это целое искусство — сводить менструальную кровь, действовать нужно быстро, не дав крови высохнуть, а вода не должна быть ни слишком горячей, ни слишком холодной.

Рена уже три десятка лет, раз в месяц по утрам и вечерам отмывает простыни, пододеяльники, покрывала, спальные мешки, трусы, юбки, колготки, брюки и платья. Занимается этим в гостиничных номерах, квартирах, лофтах,