Как рушатся замки (СИ) - Вайленгил Кай

— С твоего позволения, я возьму с собой четырёх человек из окружения Хобба Райнера. Список с фамилиями предоставлю после церемонии.

— Почему их? Собираешься приструнить Райнера?

Элерт кивнул.

— На какое-то время он прижмёт хвост, а я убью двух птиц одним камнем. Не возражаешь?

— Не возражаю.

В дверь постучали, и Азеф, нацепив на себя рабочий вид и отбросив вспыхнувшее раздражение, приготовился дать разрешение войти. Однако его остановили сомкнувшиеся на плече пальцы друга: напряжённый взгляд метнулся от мужчины к поворачивающейся ручке и обратно.

Предупреждение.

Кого бы ни принесла нелёгкая в ранний час, быть беде.

Без вопросов, без уточнений Азеф расстегнул кобуру и взвёл курок. Элерт бесшумной тенью переместился к окну за правой створкой – от входа заметить затруднительно, если не присматриваться целенаправленно. Вынул эспадрон.

В проходе замаячил размытый темнотой силуэт солдата.

— Что-то срочное? – спросил Росс, заведя пистоль под полу шинели.

На вид обычный юноша. Вихрастый, в форме. Азеф однажды пересекался с ним в коридоре: он нёс службу на нижнем этаже Северного дворца. Ничего примечательного. Какого беса его занесло сюда?

— Для вас послание, командующий.

— От кого?

— От партии.

Росс вскинул оружие одновременно со взметнувшимся клинком Элерта. О пол ударился металлический шарик и, подскочив на выпирающей доске, покатился к дивану.

— Ложись!

Крик. Лязг столкнувшихся лезвий.

Не тратя драгоценные секунды на осмысление, Азеф отпрыгнул за стол и в суматохе выловил в отражении стекла расплывчатую фигуру. Убийц двое.

Для него? Для них?

Комната вздрогнула, и в спину ударила обжигающая волна. Его отбросило к стене. От боли свело лёгкие – в них всколыхнулось пламя, он задыхался, горел изнутри. Что-то острое вонзилось в скулу, вспороло бровь, и перед расфокусированным зрением не сразу возникла блестящая россыпь. Взрывом выбило окна – он лежал на разлетевшихся осколках.

Пахло дымом. Откуда-то доносилась вонь горелой плоти, которую после лагерей он ни с чем бы не спутал. К трескотне под черепной коробкой добавился желчный привкус тошноты.

«Элерт!»

Его точно поразило молнией. Сердце зачастило – единственный звук, прорывавшийся через оглушение, – и на короткий пугающий миг захлестнула паника. Он попробовал пошевелиться, приподняться – и тело неохотно подчинилось, чтобы в ту же секунду быть опрокинутым навзничь пинком в грудину.

Азеф захрипел. Рука зашарила в поиске пистоля. Убийца навалился на него сверху. Остриё кинжала поймало свет от ламп и стремительно метнулось к трахее.

Он перехватил клинок каким-то чудом. Неудачная попытка не застала нападавшего врасплох – нависнув над мужчиной, он надавил сильнее.

Захрустело стекло. Золотистые линии на чёрной маске засветились, и убийца, отвлечённый чем-то перед ним, ослабил хватку. Лезвие вошло в пол; мужчина, прижав голень противника бедром, ухватил за запястье левой кистью и, нажимая на локоть правой ладонью, скинул его вбок. Убийца вывернулся, ударил в челюсть, заставив отшатнуться, и внезапно с пронзительным воем вцепился в задымившуюся личину. Она плавилась, под ней плавилось лицо.

Вопли агонии не затихали, пока не переросли в сипение.

Азеф застыл, не отрываясь от зрелища обугливающегося заживо человека. Под слоями тканей проступили глазные яблоки, за мышцами показались стремительно чернеющие кости, вязкая субстанция – остатки маски – капала на одежду, прожигая её. Смрад стоял невыносимый.

Как такое вообще возможно?

Убийца прекратил дёргаться. Из разинутого рта вывалился обгоревший язык.

— Вот же срань…

— Не говори. Полный п…

Элерт не опустился перед трупом – упал, содрогаясь от кашля. Из носа закапала кровь.

— Твою мать, Эрт!

Мужчина подполз к нему, не обращая внимания на шум в дверях: в кабинет набивались переполошенные взрывом люди. Развернул к себе: пузырилась алая слюна, зубы красные, царапина на виске – чего мелочиться: весь кровью залит, но живой, дышит – и на том спасибо.

— Мать мою попрошу не трогать.

Азеф нервно усмехнулся, утерев рукавом его запачканный подбородок.

— Что с тем?

— Вон он, – кивком указал друг.

На пороге валялась изломанная вывернутая масса. Особо любопытных и неподготовленных рвало; солдаты-старики, навидавшиеся всякого, и те шокированно отступали.

Он не мог угодить в эпицентр действия бомбы, потому что стоял слишком близко к выходу. И всё же то, что с ним произошло, походило на последствия детонации взрывчатки на террористах-смертниках.

Его разорвало взрывом.

Комментарий к Глава 18. Гореть, но не сжигать

Я: глава будет о политике, но добавим ей и милоты

Мозг: а давай кого-нибудь взорвем

Я: …

Я: вообще-то хорошая идея

========== Глава 19. Заблудшая барашка ==========

Комментарий к Глава 19. Заблудшая барашка

Глава 13 “О ком забыли, кого искали” была содержательно отредактирована. Крайне рекомендую её перечитать (в частности – момент разговора Лис и Сонхи), чтобы в дальнейшем не возникало путаницы.

Не удивляйтесь изменению рейтинга. Кто следит за группой, знают, что в скором времени появятся пикантные сцены. Но в основном рейтинг относится к дальнейшим эпизодам с описаниями насилия. Их всяко больше.

Для Матушки Мэм не существовало секретов.

Она крутилась в бизнесе лет так сорок и могла смело зваться самой престарелой главой мафии на юге страны. В прошлом столетии какой-то модный учёный по фамилии Шрусбери предложил использовать термин «естественный отбор» для описания процесса борьбы и выживания особей, которые наиболее приспособлены к тем или иным условиям среды. Чего у природы не отнять, так это кровожадности: профессиональные убийцы нервно курили в сторонке, глядя на то, в каких объёмах она вершила свой самосуд. «Эти мне нравятся, а этих разрешаю сожрать», – постановляла она, и никто не брался с ней спорить. Всё логично: слабые и глупые умирают. А если не умеешь подстраиваться, то ты, будем откровенны, и слаб, и глуп, потому что не перешагнул через привычки, не выбрал новую линию поведения и не переиграл врагов – другими словами, не выложился на полную ради жизни. Твоя вина.

Этот Шрусбери, очевидно, в теории вёл речь о животных, птицах и ещё, может быть, о растениях, но приложить то же самое к людям у него не повернулся бы язык: его мигом бы укоротили уязвлённые аристократы. Очень зря. Люди – такие же звери: грызутся за кусок хлеба помягче, отвоевывают приглянувшиеся им территории у соседей, меняют спасовавшего лидера на «свеженького». Потому-то Матушка Мэм продержалась дольше коллег по цеху. Пока они с остервенением резали друг друга на ленточки, разводя на улицах кровавые фейерверки, она благодушно принимала всех, кто спасался от их безумства, тихо вела дела и до поры до времени не отказывалась делиться. Когда силёнок маловато, дешевле изобразить смирение, чем отскребать кишки от мостовой. Зато потом она сладко наблюдала, как падают люди, наступавшие ей каблуком на горло, и без зазрения совести прибирала к рукам теневую половину столицы. Кантон за кантоном.

В этой страшной женщине уживались властолюбие, терпеливость и жестокость. Она умела быть снисходительной, когда того требовали обстоятельства; не гнушалась заляпать кровью дорогие наряды и лично понаблюдать за карой для провинившихся и неугодных, попивая в процессе отменное вино – лучшее из всего, что привозили в порты Тэмпля. К ней приходили на поклон, будто к королеве; у неё просили помощи, если официальные власти поворачивались известным местом; её уважали и ненавидели, но ни у кого из потенциальных конкурентов не набиралось достаточно смелости, чтобы пойти войной на Матушку Мэм.

Лис не знала её другой: в детских воспоминаниях отпечаталась статная фигура, строгий взгляд бесцветных глаз, высокая прическа и идеальная осанка (девочкой она считала, что ради такой надо проглотить шест). При их первой встрече, когда Лис, избитая и запыхавшаяся, свалилась с крыши на Малси, перепугав его, а после оказалась насильно притащена «на ковёр», Матушке Мэм приближался четвёртый десяток. Сидя за столом в апартаментах гостиницы – роскошных по меркам сопливой шестилетки, привыкшей к небогатому убранству хижины лесника, – она напоминала некрасивое, но грозное божество язычников: того и гляди запустит по негоднице молнией, чего та совсем-совсем не боялась. Всё-таки молнии – её стихия. Однако женщина почему-то нашла девочку способной. Хотя почему это – «почему-то»? Не каждый день кто-то синющий от ушибов и еле живой от усталости незаметно пробирается мимо наёмника да, кроме прочего, внезапным появлением пугает его чуть ли не до мокрых штанов.