Как рушатся замки (СИ) - Вайленгил Кай

Смириться.

Либо исправить то, что есть возможность исправить.

Её отвлёк бой барабанов, под который на лентах с балки под потолком спускались артистки. На периферии Ани заметалась в нежеланных объятиях и с неожиданным для неё напором поцеловала мужчину. Он оттолкнул.

— Ах ты сука…

Шёпот получился булькающим. Изо рта Малси вместе со слюной тягучей струйкой капала фиолетовая жидкость.

Ани утёрлась тыльной стороной ладони и, поддержав его под мышки, довела до дивана. Белки порозовели от лопнувших капилляров, ресницы затрепетали. Он предпринял слабую попытку подняться.

— Простейший дурман. Через четверть часа его начнёт отпускать, - произнесла женщина тихо. – Мне показалось, вам тоже неприятна его компания. Наслаждайтесь представлением и ни о чём не беспокойтесь, мисс. Спасибо, что вступились. Иногда он перегибает.

Она вклинилась в толпу посетителей и работниц борделя, слившись с ней, а Эйвилин, не слыша ничего, кроме сердца в ушах, ощупала карманы Малси.

«Я по призванию подрывник, - кичился он наверху, показывая ей шарики медного цвета: - делаю бомбы. Красота, согласитесь? Эти малышки размером с куриное яйцо, но, представьте себе, на раз-два разнесут половину этажа! Нажимаете сюда и… не пугайтесь. Пока их зажимаешь в кулаке, они не детонируют».

Она вынула их, спрятав за складками платья.

Паника не душила. Вместо неё расплёскивалась торжествующая тьма.

На праздниках взрывы обычное дело. На них гремели фейерверки, стреляли пушки, палили ружья.

Праздниками встречали и провожали правителей.

О, она устроит себе грандиозные проводы.

И заберёт предателя с собой.

Комментарий к Глава 17. Она будет мертва

Юху! Я ждала этого момента!

Конфликт принцессы с самой собой достиг апогея, опустошил ее и вылился в мечты о красивом суициде. С фанфарами и вспышками.

Не без удачного стечения обстоятельств. В который раз. Или все же это чей-то хитромудрый план? Будем выяснять с Лис в следующих главах.

Ииииии

Идем убивать Элерта?

========== Глава 18. Гореть, но не сжигать ==========

Комментарий к Глава 18. Гореть, но не сжигать

Фееричное возвращение прекрасных мальчиков. Очень рекомендую к прослушиванию трек Unprocessed – Portrait. Уже полгода ловлю от него вайбы Азелерта.

В круглом помещении Северного дворца, где прежде размещалась Высшая Министерия Его Величества, только что снежинки не летали. Окна, продырявленные пулями ополчения, застеклили ещё в первый месяц, поставили свежие рамы взамен испорченных, заделали щели – в общем, поверхностным подходом в духе «протянули через пробоину тряпку – и так сойдёт» не обошлись. Рано или поздно любая нерешённая проблема всплывала на поверхность – об этом рассказывать никому не приходилось. Уж лучше по возможности разбираться с ней по факту возникновения, до того, как стекло рассыплется под натиском ливня, а комнату затопит по щиколотку. Всё-таки менять взбугрившиеся полы намного хлопотнее и дороже, чем разок в суете выкрасть время для раздачи поручений по ремонту окон.

От холода это, чего скрывать, никоим образом не спасло. Над страной нависал кризис – как всегда беспощадный и не подстраивающийся ни под чьё положение. Он развернулся до объявления сменившейся власти – сказалось продолжительное участие империи в альянсе и вытекавшие из него траты на армию - и значительно опустошил казну Сорнии. Под финальные аккорды войны обирать стало некого: что крестьяне, что рабочие находились в одинаково бедственном положении, фабрики заколачивали, а заграничные инвесторы, на которых в аналогичных ситуациях принято надеяться, сами завязывали пояса потуже. После революции, вопреки упованиям народа, на спад он не пошёл. Немудрено: выкарабкаться без союзников, без поддержки, с разваливающимися производствами и незасеянными полями, в оцеплении мечущих молнии «друзей империи» ох как тяжело. Кто грезил о безбедной жизни в шелках после смены режима, видя корень всех зол в монархе, сейчас, как пить дать, клянёт Временное правительство во главе с Азефом. Восстановление экономики – дело небыстрое. И того хуже оно идёт, когда тебе не на кого опираться. Без лишений никуда не деться: сократили расходы электроэнергии, закрутили вентили отопления, зафиксировали цены на хлеб – люди поворчат, побуйствуют и успокоятся. Для их же пользы. Надо понимать: они камешек за камушком укладывали фундамент нового мира. Ради этого не грех перетерпеть.

Члены Палаты – люди видалые, и те завернулись в шинели, закрутили под воротники шарфы и спрятали ладони под мышки. У тех, кто не выступал, из слоёв поношенной ткани выглядывали одни покрасневшие носы да пасмурные усталые глаза. Другие – кто брызгал слюной в дискуссии – выдыхали белёсый туман. Из-за активной жестикуляции холод вряд ли их донимал – поэтому, не без иронии думал Азеф, они и вскакивали со своих мест, точно напарывались ягодицами на гвоздь. Как ещё объяснить их чрезвычайное возбуждение?

Так повелось: редкое собрание протекало без криков или горячих споров, если темой обозначалась серьёзная дилемма, - но нынешняя, по сути, под критерии «серьёзной» не попадала. Её бы причислить к высосанным из пустоты, ведь обмозговали, обмусолили и разобрали на плюсы и минусы как минимум два раза с попадания предложения на стол. И всё равно под гнётом мнительности отдельные личности умудрялись выцепить тайные смыслы в обёрнутом красной лентой проекте соглашения. Как будто у них имелся выбор.

От нетерпения мужчина забарабанил по колену пальцами и спустя несколько секунд почувствовал лёгкое прикосновение к костяшкам. Элерт не позволил себе улыбнуться на его нервную привычку или взглянуть на него с весёлым прищуром, как он любил поступать в уединении, однако Азеф, потакая его заботливой манипуляции, попытался расслабиться. Друг с политикой обращался умелее всех людей, надрывавших голосовые связки в зале совещаний, и ни к кому из противоборствующих присоединяться не спешил. Полемика его не будоражила; он держался с непоколебимым бесстрастием, которому не стыдно позавидовать, и не вносил в их нестройные рассуждения заранее заготовленные тезисы. На его напускную индифферентность беспечно покупались, пока он незримо занимался привычными для него вещами.

Выжидал. Анализировал. Запоминал манеру поведения и образ мыслей каждого из бретёров.

Незнакомые с его методами, они почему-то лицезрели в нём безоговорочного союзника либо, одно из двух, полагались на наивное убеждение, что загнали его под каблук. Он, несомненно, не располагал больше теми масштабами почти неконтролируемой власти, которую не поскупился даровать ему император. Которая принадлежала бы ему… Азеф откинулся на спинку кресла, борясь с тягой достать из кармана пачку курева. Прошлое оставалось в прошлом, но от того не переставало быть реальностью. На Элерта вожжи накинуть не выйдет, какое бы смирение он ни изображал до поры до времени. Он не запляшет под их дудочку, нет – притворится, подыграет, а в итоге окажется, что это они вытанцовывают в соответствии с заданным им ритмом.

Обращать слабости «союзников» себе в пользу он ухитрялся шутя. Слово и знание – вот губительные инструменты в руках человека: кровожаднее мечей, смертоноснее ружей.

Разногласия перерастали в перепалку, перепалка грозила развернуться мордобоем, чего Азеф никогда не допускал в своё присутствие и на что обрушивался с неписаной критикой вне него. Если сражаться, то с врагами республики – друг с другом проку нет. Одни убытки.

— Господа.

Он и без того обладал зычным выработанным голосом, но акустика многократно усиливала производимый эффект. Альтамы{?}[(от лат. altus – «высокий») – Члены Высокой Палаты] сразу не замолкли, подчиняясь повелительным интонациям, как написал бы какой-нибудь автор романа: они, в преобладающей массе мужчины, несмотря на приобретённый статус высших должностных лиц государства, оставались людьми далёкими от аристократического воспитания и воинской выправки, что с лихвой заменялось энергичностью вкупе с неприемлемой горячностью. Гомон затихал несинхронно – Азеф успел встать и не торопясь пройтись вдоль стола. Он отродясь не принадлежал к сторонникам разговаривать на повышенных тонах, как бы ни располагала на то обстановка; тем более он не стал бы кричать на членов Высокой Палаты – взрослых мужчин и женщин, составлявших какой-никакой парламент. Если уважение к властям не исходит сверху, то какое уважение к ним можно просить от народа?