Как рушатся замки (СИ) - Вайленгил Кай

Какой самообман! Матушка – женщина, прозорливость которой ужасала видалых интриганов, – не переставала уговаривать императора распустить нижнюю палату: созыв за созывом в ней скапливались отъявленные вольнодумцы. С ними, подсказывал опыт, не договориться – им надобно прописывать виселицы либо гильотины.

Таким предстал и Азеф Росс. В новостные сводки его продвинул скандальный законопроект «О становлении республиканизма в Сорнии», предлагавший на пробу ввести Либерту{?}[Аналог Конституции] в Иссексе. Об ограничении монархии на оставшейся территории государства говорилось вскользь, но общество взорвалось: посыпались слухи об отречении императора, о создании парламентаризма на манер Сутена, о разработке всенародного акта о широких правах и свободах.

Понесло дымом, а где дым – пожар. Из соображений безопасности короны дипломатию больше не разводили: арестовали всех, на кого донесли и на кого нет. Порубили головы, снарядили поезда в колонии-поселения на крайнем севере – опухоль следовало вырезать без остатка. На Азефа Росса, в числе прочих зачинщиков смуты, крутили петлю, однако в роковую минуту по прихоти масс смерть спрятала косу в чехол.

— Его оправдало квалифицированное большинство присяжных! – со знанием поправил Малси. – Представляете? Десять из тринадцати человек проголосовали за освобождение политического преступника. Такого нигде не происходило. Какой правитель допустит оправдательный приговор для ярого оппозиционера? Нерешительность – беда слабых правителей. Вашему отцу следовало вмешаться в процесс, чтобы не допустить к нему Катлера.

— Ты преувеличиваешь его роль. Для обвинительного вердикта недоставало доказательств. А отец в провидцы не записывался – как бы он угадал, что Росс не рядовая шестёрка?

— Помнится, ход расследования поручили курировать Катлеру. Вы серьёзно верите, что капитан Тайного Кабинета ни сном ни духом не ведал, кого упекли за решётку? Принцесса, ваша наивность воистину безгранична. Он не вчера познакомился с мистером-вождём-пролетариев и не дал бы ему кончить в петле. Страшно представить, за какую сумму он выкупил своего побратима из лап правосудия! Признайтесь: какое жалование ему платили? Я бьюсь над этим вопросом кучу лет!

У Эйвилин не нашлось бы ответа. Она не заведовала финансами и никогда ими не интересовалась. Но умозаключения Малси загнали её в тупик. В туннелях под Сатгротом, вырвавшись из заключения, она высказывала предположение о старой дружбе Элерта с антимонархистом. «Доверие из ниоткуда не возникает», – подметила она тогда с горечью и попала в яблочко. Впрочем, и в худших суждениях она не обращалась к тому, что он знался с революционерами примерно половину её сознательной жизни.

— Почему он подставился?

Спрашивала не у мужчины – обращалась к пустоте, смотря сквозь него. Малси ошибался: отец не пропустил скандал мимо. Он рвал и метал, обвинял всех и каждого – и пуще, само собой, доставалось свежеиспечённому капитану. Эйвилин как наяву видела Элерта у подножия трона. На коленях, но с прямой осанкой; без эспадрона, но с ледяным взглядом, пронзающим собравшихся в зале не хуже лезвия. Голос твёрд: «Оправдан коллегией присяжных заседателей. Вины за ним не усмотрено». И кубок из стекла, который, не сдержавшись, швырнул в него самодержец. Её вскрик растаял в возгласах придворных; матушка заулыбалась, за ней до абсурда слаженно повторил Первый министр. Их ядовитое довольство контрастировало со всеобщим шоком, и принцесса, окончательно запутавшись, ощутила укол отвращения и к родителям, и к их приближённым. Вспомнилось, как Элерт шатко поднялся и, поклонившись, направился к дверям. «Убирайся прочь! Не смей передо мной появляться!» – грохотало ему в спину. Хруст осколков под подошвой. Вино, стекающее по его лицу вперемешку с кровью.

Зачем он рискнул ещё не окрепшим после назначения положением, поставил на кон доверие? «Глас народа громче моего шёпота», – объяснил он, когда она выловила его в галерее Двора. Что же – лгал? А слухи, наоборот, бродили правдивые: с Россом их оплетали не обычные дружеские узы. Давно.

В груди заскворчало нечто тёмное, склизкое. За ревностью (откуда ей, проклятой, взяться?!) когтями по внутренностям повело омерзение.

Врал, врал, врал.

Не его ли это стезя, иронизировал кто-то, засевший в голове, – юлить, плести интриги, что и положено капитану Тайного кабинета? На него ведь подозрения не падали – по его приказу выламывали кости врагам короны.

И всё ж таки… всё ж таки отец виноват. Он допустил губительную разнузданность подданных. Струсил, где от него ждали твёрдости. Прогнулся, когда следовало продемонстрировать власть, невзирая на предполагаемые потери.

В ярости он чуть было не приказал арестовать Росса вновь. Порыв пресекла знать: «Нельзя, Ваше Величество: народ взбунтуется! Для экономики кризисы вредны: мы нагоняем по темпам промышленного роста ведущие державы. Простои предприятий ударят по казне!». Пройдохи, естественно, беспокоились о наполнении собственных кошельков: люди работали на них – встали бы их заводы с концернами. Императору бы пойти наперекор, поступить согласно задуманному – да трения с аристократией имели свойство заводить монархов в могилу. Смолчал, угомонился… смирился и забыл. Какой-то парень – тень от тени именитых политиканов – не стоил затаённой на корону обиды родовитого дворянства.

Слабак, подсказывал тот самый кто-то.

— Отведи меня вниз. Мне надоело твоё общество, – сказала принцесса вместо продолжения дискуссии.

Щупальца тьмы в ней скукожились, закрутились спиральками и сгинули.

Она выдохнула.

— Не смею возражать. У меня к вам тоже симпатии не сложилось, – свеликодушничал Малси. Он приложился к горлышку бутылки, хотя не сделал глотка – замер и покосился на девушку. – На вашем месте я бы не подобрал идеальнейшего случая отправить Катлера на тот свет. Праздники – раздолье для радикалов: выстрелить из толпы, организовать взрыв, к примеру. И для обиженных девочек-самоубийц.

Ему не составило сложности дотянуться до неё и ухватить за загривок. Сжал не сильно, но ощутимо – до неприятной дрожи в конечностях от мгновенной перемены в подходе.

— Отпусти, – процедила она.

— Не сбежите? Замыслов в один конец не зреет? Не подводите меня, принцесса. Я от расстройства безумствую.

— Отстань от меня! Ты не на моём месте! – толкнула она его.

Хлёсткий шлепок пощёчины разорвал секундную тишину – и Эйвилин, испугавшись этого неразумного поступка, сжалась в предчувствии ответного удара.

Однако Малси расхохотался.

— Не будь Лис вашим опекуном, я бы вас посреди комнаты распял, – сказал нежно. – Представим, что у вас приключился нервный срыв. Выкинете что-то подобное снова, я вам пальцы отрежу.

Тьма всполошилась, зашипела на него. Дай ей волю – и неизвестно, кому из них предстояло бы расстаться с пальцами.

Её зов тревожил Эйвилин похлеще угроз мужчины. Раскрыв в ней какую-то перемену, он отошёл. Тем днём с ней он больше не заговаривал.

Комментарий к Глава 16. Ближе к краю

Главу пришлось подождать значительный срок. Каюсь, грешен. Сессия и практика выбили из-под меня творческую опору на время (ну как… заняли целый месяц). Только сегодня смогла вздохнуть свободно.

Следующая глава выйдет в ближайшую неделю (если автор останется жив, хех).

========== Глава 17. Она будет мертва ==========

Комментарий к Глава 17. Она будет мертва

Глава не отредактирована!

Выкладываю в перерыве на работе, потому что другого свободного времени в сутках нет, и буду благодарна за отмеченные опечатки, тавтологии и прочие недостатки.

Перед спуском в залу Малси вручил ей парик. Мягкие каштановые пряди были тщательно уложены в популярную причёску с волнами и завитком на лбу. Под основанием пряталась плотная, но приятная на ощупь сетка, которая местами истёрлась до дыр: похоже, Лис – а именно из её вещей мужчина достал этот элемент маскировки – частенько прибегала к его использованию. От непривычки Эйвилин провозилась с ним минут пять, убирая без конца вылезающие светлые локоны, и, когда справилась, потребовала раздобыть ей косметику: только париком внешность изменялась мало, а какой-нибудь допытливый клиент борделя мог влёгкую узнать в ней принцессу-беглянку. Пускай для большинства она погибла в огне, на риск всё же идти не следовало.