Знак единорога - Роджер Желязны

— Да, кстати, какое сегодня число?

Мне были нужны мои Козыри. Я предположил, что мои пожитки сложили в ящик тумбочки, но добраться туда означало слишком много ворочаться, а мне не хотелось тревожить швы. Да и срочности особой не было. Восемь часов сна в Янтаре обернутся примерно двадцатью часами здесь, и можно будет явиться домой, соблюдя правила приличия. Хотя мне все-таки хотелось перехватить Рэндома: чтобы появиться с чем-нибудь вроде легенды, прикрывающей мое утреннее отсутствие. Все потом.

В такие времена, как сейчас, мне не хотелось выглядеть подозрительно. К тому же я непременно хотел знать, что же такое имеет сказать Брэнд. И мне хотелось быть в форме и действовать соответственно. Я немножко пожонглировал мыслями. Если бы я долго проболел здесь, в Тени, это все равно привело бы к меньшим потерям времени в Янтаре. Мне пришлось тщательно пересмотреть бюджет времени, чтобы избежать долгой остановки в этих краях. Я надеялся, что скоро прибудет Билл. Мне не терпелось узнать, каков расклад был в этой тени.

Билл был местным, он отучился в Буффало, вернулся, женился, поступил в семейную фирму и так далее. Он знал меня как уволенного из армии офицера, который иногда путешествует по неафишируемым делам. Мы были членами загородного клуба, где и познакомились. Я знал его больше года, не обменявшись за это время более чем парой слов. Затем как-то вечером мне случилось оказаться в баре рядом с ним, и как-то всплыло, что он питает пламенный интерес к военной истории, в частности к наполеоновским войнам. Как только мы это выяснили, пространство вокруг нас свернулось. С тех пор, вплоть до моих неприятностей с аварией, мы были близкими друзьями. Время от времени я ему удивлялся. И единственное, что удержало меня от встречи с ним в последний раз, когда я проскакивал мимо, так это то, что в нем бурлили всяческие вопросы о том, что же со мной сталось, а у меня было на душе слишком многое, чтобы позволить себе тихо и мирно ублажать свою персону приятным собеседником. Я даже раз-другой подумывал о том, что, когда в Янтаре все окончательно утрясется, надо вернуться и повидать его, если повезет. Все сложилось не так, как хотелось, и я сожалел, что не могу встретиться с ним в комнате отдыха нашего клуба.

Не прошло и часа, как прибыл Билл, низенький, грузный, румяный, чуть поседевший на висках, ухмыляющийся, кивающий. К тому времени я подпер себя подушкой, уже опробовал несколько глубоких вдохов и записал их в преждевременные. Билл пожал мне руку и сел в кресло рядом. С собой у него был чемоданчик.

— Прошлой ночью ты напугал меня до чертиков, Карл. Я уже решил, что передо мной привидение, — сказал он.

Я кивнул.

— Еще немного, и я б им стал, — сказал я. — Спасибо. Как ты?

Билл вздохнул.

— Занят. Ты же знаешь. Та же самая дремучая мура, но в большем количестве.

— А Элис?

— Все прекрасно. И у нас два новых внука: у Билла-младшего — двойняшки. Минутку.

Он пошуровал в бумажнике и вытащил фото.

— Вот.

Я изучил снимок, отметил семейное сходство.

— Трудно поверить, — сказал я.

— За эти годы ты не стал выглядеть хуже.

Я хмыкнул и похлопал по брюху.

— За вычетом этого, — сказал он. — Где ты был?

— Боги! Где я только не был! — сказал я. — Так много стран, что счет потерял.

Не изменив выражения лица, Билл перехватил мой взгляд и уставился мне в глаза.

— Карл, во что ты влип? — спросил он.

Я улыбнулся.

— Если ты думаешь, что у меня неприятности с законом, то ответ — «нет». Мои неприятности связаны с другой страной, и я собираюсь вскоре туда вернуться.

Его лицо расслабилось, а за бифокальными очками появился слабый блеск.

— Ты как, вроде военного советника в тех краях?

Я кивнул.

— Можешь сказать, где?

Я покачал головой.

— Прости.

— Это мне вроде как понятно, — сказал он. — Доктор Бэйли сообщил, что, по твоим словам, тебя ранили прошлой ночью. Теперь вне протокола, это связано с тем, чем ты занимаешься?

Я опять кивнул.

— Это чуть проясняет дело, — сказал Билл. — Не много, но достаточно. Я даже не спрашиваю, что это за контора и существует ли она. Я всегда знал, что ты — джентльмен, и притом разумный. Вот почему я заинтересовался временем твоего исчезновения и провел кое-какие расследования. Я казался себе назойливым и самоуверенным. Но твой гражданский статус был чертовски сложен, и я хотел знать, что же произошло. В первую очередь я тревожился за тебя. Надеюсь, я тебя не побеспокоил.

— Побеспокоил меня? — сказал я. — Не так много людей на свете, которых заботит, что со мной случилось. Я благодарен тебе. К тому же любопытно, что ты раскопал. У меня так и не хватило времени разобраться с делами. Как насчет того, чтобы рассказать о том, что ты узнал?

Билл раскрыл чемоданчик и вытащил манильский блокнот. Разложив его на коленях, он переложил несколько листов желтой бумаги, покрытых аккуратным почерком. Подняв первый из них, он внимательно рассмотрел его, потом сказал:

— После твоего побега из больницы в Олбэни и аварии Брэндон, по-видимому, вышел из игры и…

— Стоп! — сказал я, поднимая руку и пытаясь сесть.

— Что? — спросил он.

— У тебя не тот порядок и не тот город, — сказал я. — Сначала авария, и Гринвуд находится не в Олбэни.

— Знаю, — сказал Билл. — Я имел в виду Портеровскую больницу, где ты провел два дня, а потом сбежал. Авария случилась в тот же день, и тебя привезли сюда. Затем на сцену вышла твоя сестра Эвелин. Она перевезла тебя в Гринвуд, где ты провел пару недель, прежде чем исчезнуть еще раз по собственному желанию. Верно?

— Частично, — сказал я. — А именно — в последней части. Как я уже говорил врачу, моя память выбита за пару дней до аварии. Эта история про Олбэни для меня как отдаленное слабое эхо. Поподробнее нельзя?

— О да, — согласился он. — Может быть, это как-то повлияет на твою память. Тебя поместили туда по липовому распоряжению…

— Чье?

Билл перетряхнул бумаги и всмотрелся в них.

— «Брат, Брэндон Кори; лечащий врач Хиллари Б. Рэнд, психиатр», — прочел он. — Как, эхом не отдается?

— Очень может быть, — сказал я. — Дальше.

— Ну, распоряжение подписано на этой основе, — сказал он. — Должным образом тебе выдали справку о психическом заболевании, потом взяли под стражу и увезли. Теперь по поводу твоей памяти…

— Да?

— Я не так много знаю об этой практике лечения и о ее воздействии на память, но, пока ты был в Портеровской, тебя подвергали электрошоковой терапии. Потом, как я и говорил, в записях значится, что ты сбежал на третий день. По-видимому, ты где-то раздобыл себе машину и направлялся домой, по дороге и произошла авария.