Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4 - Александр Чуркин

Попробовал вновь залезть на лошадь и не смог. Слезы сами собой брызнули из глаз, и я уткнулся лицом в горячий бок лошади. Но, быстро взяв себя в руки, я решил идти. Когда я взглянул на дорогу, то увидел, что Лыско уже далеко впереди. Он заметил вдали ток, вспомнил, наверное, о матери, навострил уши и побежал. «На ток направился», — подумал я и что было мочи закричал:

— Лыско! Лыско!

Жеребенок остановился, оглянулся.

— Лыско, Лыско, родной, иди сюда, сахару дам. На сахару! — кричал я, вытягивая вперед руку.

Он поглядывал то на меня, то на ток и никак не мог решить, что ему делать.

— Лыско, хороший мой, иди сюда!

Какие только ласковые слова не говорил я ему! Наконец он нехотя вернулся. Я снял с себя ремень, обмотал им дважды туловище жеребенка, связал концы веревочкой и сказал, словно он мог понять меня:

— Ну, дружок, выручи, отвези на ток ремень.

Лыско поворачивал голову и недоуменно косил глазом на ремень. Он попробовал ногой снять его, но не достал.

— Беги, Лыско! — гнал я его, но он не понимал и старался освободиться от ремня.

Грубо прогнать от себя Лыско я не хотел, но делать было нечего, — я замахнулся хворостиной. Жеребенок отскочил в сторону и посмотрел на меня грустными глазами, словно спрашивал, чем он провинился. Мне стало жалко его, я хотел приблизиться, приласкать, но Лыско больше не доверял. Он повернулся в сторону тока и побежал. И чем дальше он удалялся, тем легче становилось у меня на душе.

Взбежав на холм и увидев весь ток, Жеребенок жалобно заржал. В ответ откуда-то издалека донесся голос его матери — Ласки.

Когда я приблизился к току, я увидел над машиной пыль: молотилка работала! Молодец Лыско!

Только теперь я заметил, что от тока кто-то идет по полю мне навстречу. Это была Настя. Она взяла из моих рук повод и, нагнувшись, спросила:

— Что случилось? Да ты никак плакал?

— Нет, — сказал я.

Признаться во всем мне было стыдно, но она догадалась и сказала:

— Ничего, не горюй, еще каким кавалеристом будешь!

Я улыбнулся.

Ваня смотрел на меня с жалостью.

— Ты некогда раньше не ездил верхом? — спросил он.

— Нет.

— А чего ж ты не сказал? Я б тебя научил. Я тоже, брат, первый раз так покатался, что неделю ходить не мог. — Он помолчал. — А ты здорово придумал с ремнем! Я б не додумался… Знаешь, сколько сеток соломы оттащил без тебя? Три.

— А кто волов погонял?

— Я сам. Сначала с волами сетку втащу, а потом прибегу, Ласку возьму и обратно ее к молотилке.

— Успевал?

— Успевал! — махнул он рукой. Потом, помолчав, он вдруг вскочил и сказал: — Знаешь что? Работай с Лаской, а я буду волов погонять.

Я кивнул головой и прошептал:

— Спасибо…

Молотьбу кончали при луне.

А утром, распрощавшись с Ваней, Настей, Иваном Петровичем, с Лыско, которому напоследок дал целую горсть сахару, я уехал домой.

По дороге стал накрапывать дождь. Но теперь он был не страшен, — хлеб убран. Пусть идет, это даже и хорошо: озимые уже были посеяны, им дождь нужен, чтобы успели к зиме хорошо прорасти и раскуститься.

Дождик усиливался.

К. Высоковский

Вдвоем

Бывают глаза                    какие-то незрячие,Тусклые, как оловянные блюдца.А у Вари глаза                    горячие-горячие:Радуются, смеются.Добрые, щедрые —                    два фонарика,Огоньков                    и днем не потушат…Ей не крикнете грубое:                                        «Варька!»,Шепнете:                    «Варюша!»Случается,                    трудно живется людям,Случается,                    люди в беду попадут —Глаза ее скажут:                    «Мы вместе будем…»И никуда                    в беде                                        не уйдут.Друзья!                    Вы любите слово «папа»?Папа!                    Ладони мягкие, сильные.Обнимет Варюшу                    и скажет: «ЛапаОй-ой у тебя                    какая чернильная!»Ее только тронь,                    ей только скажи —Засветится вся,                    захлопочет,Готова чертить отцу                    чертежи,Штопать носки до ночи.

«Папа,                    у Кати по физике пять!..Ой, как она отвечала чудно!..Завтра придет                    заниматься опять,Мне же нисколько не трудно…»Отец бормочет что-то                    невнятно:«Так… Молодчина, детка…»И смотрит куда-то.                    Куда? Непонятно!Там же                    голая стенка!Смотрит и думает о своем,Не на нее он смотрит, а мимо…«Папа,                    давай тихонько споемЧто-нибудь наше,                    любимое…»Любят они                    забавные песниМурлыкать,                    плечо к плечу,Вдвоем, в потемках —                    так интересней! —Она погромче,                    а он — чуть-чуть,Уютным, теплым                    своим баском,Таким домашним и легким…

…О ком он думает?                    ну, о ком?…Стал                    каким-то чужим, далеким,Молчит, потупясь,                    руки скрестив…Вдвоем,                    а наедине!..«Варюша,                    ты уж меня прости,Нездоровится что-то мне…»Папироской пыхнул,                    шагнул к столу,Свет включил у стола,И тени,                    вспугнутые в углу,Шарахнулись из угла.А на столе — комком —                    чертежи,Калек                    мятая свалка…«Папа!..                    Что-то случилось?…                                        Скажи!..Мне же… тебя жалко!..»Он сажает ее                    на колени,Гладит шершавую,                    в цыпках, руку…Кто сказал,                    что два поколеньяЧужие друг другу!«Дочка, плохо мне…                    И едва лиТут помогут врачи:Вчера мне                    забраковалиПроект                    моей электропечи…Годы работы —                    и всё это мимо!Рухнуло, сорвалось!..»У Вари                    в горле першит от дыма,В глазах —                    пелена от слез.Их столько,                    что если бы зареветь,За год                    не наревешься досыта!«Нельзя!..                    Отец ослабеет ведь!Дура!..                    Считай до ста..»Считает, считает,                    и слез уже нет,Слезы высохли срочно.«Папа!                    Если ты бросишь                                        проект, —Всё между нами                    кончено!..»Такие сейчас                    у нее глаза,Такие в них искры                    мечутся…Товарищи!                    Дружба творит чудеса:Дочь —                    за отца ответчица!А он такой:                    не бросит,                                        добьется!«Ложись, Варюша:                    На зорьке — подъем.Работать будем.»                    Она смеется —Всё в порядке:                    опять —                                        вдвоем!

Екатерина Андреева

Каменная ловушка

Исследователи расположились в узкой горной долине между сомкнутыми хребтами западного Памира. Зимой, когда сквозь снег просвечивали голые скалы, эта долина должна была казаться мрачной и неприветливой. Но теперь, среди лета, она была покрыта травой и цветами, на окружавших ее склонах цвели альпийские розы и зеленели мохнатые с красными молодыми шишечками, ели.