Интерконтинентальный мост - Юрий Рытхэу

Тяжелогрузные дирижабли и вертостаты, летающие краны в назначенное время подвозили нужные конструкции.

Людей для такой стройки было немного. Все делали механизмы и роботы, а операторы находились в закрытых помещениях. На открытом воздухе работали лишь монтажники-верхолазы, и их работа была воистину опасной и физически тяжелой. Рабочий день у них длился не более четырех часов, и даже это считалось много, хотя сами рабочие изъявляли готовность работать больше.

Северный ветер набирал силу; термометр, выставленный за ограждение, показывал восемнадцать градусов ниже нуля по Цельсию.

Метелица был в легкой кухлянке. Одежда для строителей Интерконтинентального моста разрабатывалась Институтом функциональной одежды имени Зайцева, и на зимнее время были сшиты оленьи кухлянки, а для работающих на открытом воздухе — меховые торбаза и штаны из оленьего камуса. Одежда из натуральных мехов была признана наилучшей во всех отношениях. И верно, в кухлянке, в капюшоне, отороченном опушкой из росомашьего меха, ветер совершенно не чувствовался, а рукавицами из оленьих лап можно было смело держаться за металлические поручни и ограждения.

Отсюда, с высоты теперь хорошо заметно, что в Беринговом проливе закипела работа. Об этом свидетельствовали не только вереницы большегрузных вертостатов и дирижаблей, ледокольные грузовые корабли и уже возвышающиеся над островами башни-опоры, но, казалось, и сам воздух изменил свой запах. Между островом Ратманова и советским берегом на льду виднелась плавучая платформа, откуда велось глубинное бурение и где на дне работали взрывники-роботы.

Взрывы ощущались и здесь, на первом этаже башни-опоры — глухие, похожие на отголоски далеких подземных землетрясений. Специалисты заверяли, что они не причинят никакого вреда морскому животному миру. Однако на всякий случай начало работ было приурочено к времени, когда закончилась сезонная миграция моржей и китов.

В этот год всем на удивление часть пролива и открытого Чукотского моря покрылась ровным льдом, словно какое-нибудь Щучье озеро под Ленинградом. Как сказал Иван Теин, такое хоть и случалось раньше, но очень редко. «Это потому, что мороз обогнал ледовые поля с севера».

Метелица был человеком нетерпеливым, хотя тщательно скрывал эту черту характера от окружающих. Стоило начать какое-нибудь крупное строительство, он уже мысленно видел его завершенным — все будущие строения и сооружения с самого начала прочно вписывались в его воображение и в окружающий пейзаж. Может быть, это и объясняло непреклонность и устремленность к конечной цели. Все возникающие трудности и помехи, с его точки зрения, должны быть немедленно решены.

Метелица мысленно соединял берега, стоило ему взглянуть на них.

Все должно служить этому.

Он знал это и был спокоен, ибо началось то, ради чего он пришел на эту землю, жил, лишался того, что люди называют простым человеческим счастьем, теплом семейного очага. И ничего он не мог поделать со своей натурой, со своим характером.

Глубоко вдохнув студеного воздуха. Метелица вошел в помещение, где в ряд на стене располагались телеэкраны, на которых можно одновременно видеть работу всех звеньев.

— Посмотрим, что делается у соседей, — сказал Метелица, присаживаясь к одному из больших экранов.

— Они идут в графике, — сказал дежурный руководитель работ. — Они начали бурение с платформы в акватории пролива, но опасаются, что работы придется прервать, так как с севера напирают ледовые поля.

— Ледовая обстановка в их районе иная, чем на нашем берегу, — вмешался в разговор метеоролог. — У нас было бы так, если бы не внезапное похолодание.

— Расстояние вроде бы небольшое, — задумчиво произнес Метелица, — и вдруг такая разница в климате.

— Вообще на Аляске на тех же широтах средние температуры намного выше, чем на Чукотке, — продолжал метеоролог. — Масса теплого воздуха, возникающая над Тихим океаном, благодаря вращению Земли смещается на Американский материк.

— Интересно, — проронил Метелица. — А как у них дела на опоре?

Изображение на телевизионном экране сменилось, и возникла понятная пока лишь специалисту конструкция, поражающая своими размерами.

— Что это такое? — удивился Метелица.

На высоте нескольких десятков метров на ветру трепетал большой транспарант с большими надписями на русском и английском языках: «ВЫЗЫВАЕМ НА СОЦИАЛИСТИЧЕСКО-КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ СОРЕВНОВАНИЕ СТРОИТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ ЧАСТИ ИНТЕРКОНТИНЕНТАЛЬНОГО МОСТА!»

Сергей Иванович Метелица потянулся к видеофону и вызвал Хью Дугласа.

— Что это за плакат? — хмуро спросил он.

Дуглас озорно улыбался.

— Не нравится?

— Мы же договорились, — уже мягче, с укоризной, звучащей как просьба, произнес Метелица. — Никаких соревнований, никакой конкуренции, попыток тайком или явно обогнать друг друга… Главное — это полное согласование, точное выдерживание сроков.

— Это же шутка, мистер Метелица! — воскликнул Хью Дуглас. — Кстати, наши сейсмографы зарегистрировали ваши подводные взрывы.

— Надеюсь, они вас не побеспокоили? — спросил Метелица.

— Очень деликатная работа, — с похвалой сказал Дуглас. — А нам вот придется дополнительно укреплять платформу, чтобы не снесло напирающим льдом, и начнем взрывные работы чуть позже. Ну один из них, на Малом Диомиде, наверное, будет слышен и у вас…

Метелица и Дуглас практически не прерывали связи. Особенно в первые дни, когда на строительстве по-настоящему начались работы. И хоть существовала строгая договоренность о том, чтобы избегать соревнования, могущего повредить делу, внутреннее соперничество у руководителей стройки все же было.

— Что же касается плаката, то примите это как шутку, как средство придать бодрость работающим на высоте в этот чертовский холод и ветер, — сказал на прощание Хью Дуглас.

Световое время в Беринговом проливе заметно убывало с каждым днем. Ожидался запуск спутника, который по команде с Земли в нужное время будет освещать район строительства, охватывая ограниченный участок, где непосредственно идут работы. В свое время жители Севера пробовали осветить полярную ночь, но потом наотрез отказались от искусственного зимнего дня, предпочитая переживать естественную полярную ночь так, как привыкли.

Метелица собрался уже уходить, чтобы сесть на вертостат, идущий на мыс Дежнева, как вдруг услышал:

— Сергей Иванович! Уэлен срочно вызывает!

Когда он увидел на цветном видеоэкране искаженное, почти неузнаваемое лицо Ивана Теина, тревожное предчувствие беды захлестнуло сознание, затемнило рассудок, и он почти не слышал, что тот говорил. Напрягаясь физически, он заставлял себя вслушиваться в отрывистые, неуклюжие и остро ранящие слова: