Интерконтинентальный мост - Юрий Рытхэу

Юрий Рытхэу

Интерконтинентальный мост

Легенда о будущем

Книга первая

Глава первая

Житель крохотного островка Малый Диомид, что в Беринговом проливе, Джеймс Мылрок сидел перед большим экраном, внимательно вслушиваясь в необычно торжественный голос телевизионного диктора:

— Две мировые державы — Соединенные Штаты Америки и Советский Союз — во исполнение долгосрочного Соглашения о постепенном сокращении военных бюджетов, торжественно договорились высвободившиеся средства этого года направить на строительство моста через Берингов пролив. Обе страны, как ранее практиковалось в совместных космических программах, медицинских исследованиях, в создании новых видов энергии, обязались данное сокращение военных расходов использовать на претворение в жизнь одного из самых грандиозных технических проектов в истории человечества. Два величайших континента — Старый и Новый Свет — будут навеки соединены мостом!

Джеймс Мылрок рывком поднялся с кресла и подошел к окну.

Солнце давно поднялось и залило чистым весенним светом оба острова — Большой и Малый Диомид.

Снежные заплаты в каменных складках советского острова круто падали на пролив. Тень от него занимала почти половину двухмильного пространства, разделяющего США и СССР.

Внизу, на ослепительно белом снегу Берингова пролива, у прибрежных торосов сын собирался на охоту.

Джеймс торопливо натянул парку из синтетического меха, сунул ноги в толстых чулках в яркие зимние сапоги и вышел из домика. Холодный свежий воздух ворвался в легкие маленьким взрывом, перехватил горло, вызвав кашель. Джеймс был человеком рослым, худощавым, с лицом, изборожденным резкими морщинами — следами действия арктических ветров. Слегка прищуренные глаза светились, как лезвия бритвы.

Каждый раз, выходя из домика вот в такую ясную весеннюю погоду, Джеймс чувствовал приподнятость, легкость, светлую радость от того, что вот он, Джеймс Мылрок, потомок древних жителей Арктики, сохранивший язык, обычаи и образ жизни морского охотника к началу третьего тысячелетия человеческой истории, живет именно здесь, в Беринговом проливе, на крохотном островке Малый Диомид, имеющем исконное название — Иналик. Живет несмотря ни на что и считает, что находится на своем, именно ему предназначенном богом месте.

— Перси! — окликнул он сына.

Сын откинул капюшон, выпустив длинные черные волосы. Лицо у Перси оставалось детским, несмотря на то что ему уже исполнилось двадцать лет. Оно было почти овальным, с едва обозначенными скулами. А глаза были отцовские, тоже остро светящиеся.

— Перси! Они все же договорились о строительстве моста!

Перси некоторое время смотрел на отца, пока смысл услышанного доходил до него.

— Значит, договорились, — медленно произнес он, — значит…

— Это значит, что пришло и наше время! Это значит, что и наш Иналик больше не богом забытый кусок скалы во льдах, как иногда пишут в газетах. — У сдержанного Мылрока голос был непривычно возбужденный, переполненный радостью. — Ты представляешь, Перси: через наш остров пройдет величайшее техническое сооружение всех веков — Интерконтинентальный мост! Это значит, что и нам кое-что перепадет! Знаешь, мне пришла в голову мысль: надо посоветоваться с хорошими адвокатами, чтобы не получилось так, как в прошлом веке с заливом Прудхо, за мысом Барроу, когда наши родичи, жители этого края, даром отдали земли, богатые нефтью. А нефть как источник энергии была в большой цене! Сегодня можешь не ходить на охоту. Пойдем домой, разделим радость с нашими соседями.

От морского льда к домам надо было карабкаться по ледяным скользким ступеням. Перси шел сзади, подстраховывая отца.

Прямая связь с советским берегом осуществлялась старым способом — по высокочастотному телефонному каналу.

Иван Теин отозвался сразу.

— Еще пять минут, и я ушел бы на работу, — весело сказал он. — Сегодня открываем плавательный бассейн.

— Ведь у вас есть уже один! — с легкой укоризной сказал Джеймс.

— Так тот — школьный, — ответил Иван. — А новый — для всех. Должен же когда-нибудь эскимос опровергнуть веками сложившееся представление о нем, как о человеке, боящемся воды и не умеющем плавать?

— Я хочу с тобой потолковать о другом, — мягко перебил Джеймс. — Ты слыхал новость?

— Слыхал! — живо отозвался Теин. — Это замечательно! Будешь приезжать ко мне в гости на машине.

— Да, это будет прекрасно! — сказал Мылрок. — Однако вот какое дело… Поскольку строительство затеяно белыми людьми, надо быть особенно настороже.

— Не понимаю… Что ты имеешь в виду? — удивленно спросил Теин.

— А то, что Иналик принадлежит нам! А он наверняка потребуется для строительства. Ну, может быть, не весь остров, а какая-то часть его. Так вот: мы его дешево не отдадим! В кои веки судьба посылает нам возможность покончить раз и навсегда со всеми нашими проблемами. И мы хотим воспользоваться этим сполна! Я хочу приехать к тебе посоветоваться…

Иван Теин ответил не сразу.

— Конечно, приезжай, Джеймс… Ты знаешь, что я всегда рад тебя видеть. Только вот что скажу тебе: остров, его судьба — это ваше дело. А визу я тебе закажу на контрольном пункте на субботу… Идет?

— Хорошо, — ответил Джеймс и, откинувшись в кресле, выключил связь.

Перси молча смотрел на отца, охваченный таким же возбуждением. Ну вот и засиял наконец-то настоящий свет над Иналиком!.. И в то же время тревожно…

Последние десятилетия мир жил в спокойствии: позади был бурный двадцатый век с опустошительными войнами, реальной угрозой термоядерной катастрофы. Еще не изгладились из памяти людей тревожные восьмидесятые годы прошлого столетия; угроза звездных войн, недоверие друг к другу, взаимная подозрительность, когда даже здесь, в Беринговом проливе, казалось, что лед отчуждения навсегда отрезал друг от друга когда-то братские народы. Для редких поездок надо было проделывать настоящее кругосветное путешествие, хотя пролив-то был шириной всего лишь чуть более сорока миль, не более получаса езды на хорошей снегоходной машине.

К нынешнему состоянию мир шел далеко не просто. Порой надежда угасала, в сознании людей все чаще возникали апокалипсические картины вечной послеядерной зимы или же повсеместного уничтожения всего живого в результате взрыва нейтронной бомбы.

Но невозможно было остановить стремление людей к миру, их волю к жизни.