Рождественский незнакомец - Ричард Пол Эванс

особенного. Правда, местечко было весьма популярно, но в 1991 году обрушился ураган и смыл его с лица земли.

На следующий год Хорхио продал, что уцелело, компании итальянских бизнесменов, которые отстроили ресторан заново и переименовали. С тех пор от посетителей нет отбоя. – Эндрю взглянул на меня. – Так много планов, так много людей, стремящихся к большему. – Он выпил шампанское. – Вот, что заставляет Землю крутиться.

– Кстати, о планах, – улыбнувшись, сказала я. – Ты уже решил, чем мы займемся после рождественских праздников?

– Есть пара идей. Как я уже говорил, у меня всегда есть план.

– В Юте?

Он задумался на мгновение и ответил:

– Не знаю. Кое-что зависит от брата. Возможно, мы снова откроем совместный бизнес.

– Тогда ты переедешь?

– Вполне возможно.

Но заметив мой печальный вид, тут же добавил:

– Ты всегда можешь поехать со мной.

– Надо будет подумать.

– Подумать или выпить?

– И то, и другое, – засмеялась я.

Он помедлил, а потом сказал:

– Если не захочешь поехать со мной, то я запросто могу жить на две семьи.

У меня отвисла челюсть.

– Не могу поверить, что ты так сказал.

– Что? Слишком быстро? – Он разразился хохотом. Я ударила его салфеткой и тоже засмеялась. Здорово было для разнообразия и посмеяться над ситуацией.

Через час, когда солнце стало опускаться в Тихий океан, где-то ударили в гонг и загудели морские раковины. Эндрю, опередив мой вопрос, сказал:

– И так каждый вечер. Они желают спокойной ночи солнцу. Это их изюминка. Отсюда название ресторана.

– Как круто, – удивилась я.

– Пятый в мире по крутости, – напомнил он.

После ужина мы съели фирменный десерт, tartufo nero – черные трюфели.

– В гастросмысле… – начала я.

– Разве есть такое слово?

– Иногда я придумываю слова, – невозмутимо ответила я. – Так вот, в гастросмысле, это, пожалуй, был лучший День благодарения в моей жизни. Если не считать того раза, когда отец приготовил енота.

– Ты ела енота?

– Мой отец живет по своим правилам.

– Ясно, – отозвался Эндрю и нахмурился. – Ну и как енот на вкус?

– Как курица, конечно.

Он засмеялся.

Спустя минуту я сказала:

– Можно спросить тебя о личном?

– Спрашивай, но не обещаю, что отвечу.

– За что ты меня полюбил?

Мой вопрос явно застал его врасплох.

– Ты меня раскусила.

– Ну, если ты хотел скрыть свои чувства, то плохо старался.

Эндрю медленно выдохнул.

– Я мог бы сказать, что считаю тебя самой красивой женщиной в мире, но это будет очень поверхностное объяснение. Согласна? К тому же не совсем правда.

– То есть я не самая красивая женщина в мире? – игриво спросила я.

– Нет, ты самая красивая, – улыбнулся он, – просто влюбился я в тебя не только поэтому. – Он задумался, и я поняла, что задала серьезный для него вопрос. – В молодости мотивацией для меня служила похвала. Приз. Подобный стереотип навязывается нам всем, мужчинам и женщинам. О нем твердят в каждом телевизионном шоу, в каждом фильме, в каждом журнале. Мужчины женятся на красоте, женщины выходят замуж за положение в обществе – и те, и другие преследуют свои интересы.

– Как та пара на лодке, – вспомнила я.

Он кивнул.

– Печально, но именно этим стереотипом я руководствовался, когда женился. Джеми была красива внешне. Умопомрачительная. Ее красота заставляла мужчин бросать все дела и пялиться на нее, а потом бросать завистливые взгляды в мою сторону.

Мне нравилось, я даже, можно сказать, самоутверждался за счет жены. Это своего рода доказательство моей победы. Только трофей оказался пластмасской. Красивая снаружи, пустая изнутри, она делала мою жизнь напрасной. Понадобилось несколько лет и множество шрамов, чтобы понять, – мне нужен кто-то настоящий. Со своими шрамами, полученными в жизненных боях. Пришлось многое потерять, но я не жалею. Словно пелена упала с глаз. Теперь многие красивые женщины кажутся уродливыми.

– Значит, та блондинка на лодке совершенно тебя не интересовала, – подразнила его я.

– Ну, я же не импотент, – усмехнулся он. – Раньше я наслаждался бы ее вниманием. Брак изменил меня. Я увидел в ней лишь то, что она не уважает своего мужчину. Полагаю, это у них взаимно. Такие игры мне больше не интересны. – Эндрю посмотрел в глаза. – В первую нашу встречу я увидел красивую, сильную женщину с беззащитным взглядом. Женщину, которая делала все возможное, чтобы справиться с обрушившимся на нее ураганом. Вот что привлекло тогда.

– Ты разглядел все в первую нашу встречу?

Он кивнул.

– Один друг, солдат, участвовавший в тяжелых сражениях, как-то сказал, что за милю узнает того, кто воевал. Однажды побывав в бою, ты становишься другим. Думаю, то же самое можно сказать и о любви.

– Ты воевал?

– Увы.

– Мне жаль.

– И мне было жаль. Но сейчас уж нет. Иначе я не оказался бы здесь.

– Где именно?

– Здесь с тобой.

Была уже почти полночь, когда мы вернулись в кондо. Эндрю проводил меня до комнаты, развернулся и уже хотел уйти.

– Останься, – попросила я.

– Понимаешь… – Он посмотрел на меня.

– Не надо ничего говорить. Просто полежи со мной, пока я не усну. Не хочу, чтобы ты уходил.

Он помедлил, но все же согласился.

– Хорошо.

– Только дай мне одну минутку.

Я скрылась в ванной, переоделась в футболку и пижамные шорты, потом стянула покрывало, потом забралась в постель. Эндрю снял рубашку, разулся и лег рядом.

– Обнимешь меня? – спросила я.

– Обниму.

Эндрю откинулся на спину, я устроилась рядом, прижав голову к его обнаженной груди, и он обнял меня своими сильными руками. Я почувствовала себя такой спокойной, такой счастливой, такой любимой.

– Никогда не оставляй меня, – нежно прошептала я.

– Никогда, – повторил он.

Ночь обернулась волшебной сказкой.

Глава двадцать девятая

Любовь – всего лишь дым и зеркала.

Дневник Мэгги Уолтер

На следующее утро проснулась рядом с Эндрю. Он все еще спал. Я почувствовала теплое дыхание у себя на лице. Просто лежала и ощущала его.

До Мексики думала, узнаю об Эндрю что-то нехорошее. Пока же поездка больше откровение для меня, чем для него. Кажется, он тот, за кого себя выдает. Да, почти ничего не известно о прошлом этого человека, зато я знаю его настоящего. Он добрый и ранимый, честный и любящий, не только по отношению ко мне, но и к другим. Неудивительно, что мексиканцы его любят. Неудивительно, что его люблю я.

Я поцеловала Эндрю в шею, он заворочался. Посмотрела ему в лицо, поцеловала в подбородок, потом снова устроилась под боком. Всей душой и телом я желала остаться здесь, не хотелось никуда уезжать.

– Сколько время? –