Соня рапортует - Рут Вернер

Необходимо было переждать время, помнится — четырнадцать дней, для проведения резервной встречи. Поначалу поиски квартиры были безуспешными. Раздутый японский чиновничий аппарат конфисковал все свободные квартиры. Свободными остались лишь богатые виллы сбежавших китайских генералов. Чан Кайши никогда не обладал влиянием в Маньчжурии. До японской агрессии в стране правил Чжан Сюэлян, а до него — его отец, генерал Чжан Цзолин.

В конце концов Эрнст нашел комнату у одной немецкой супружеской пары, которая вечно бранилась между собой: материальные дела их шли неважно. Многие предприниматели-европейцы испытывали гнет японской конкуренции.

Для установки передатчика мне необходима была отдельная квартира. Я еще раз осмотрела одну богатую виллу. Она принадлежала родственнику генерала Чжан Сюэляна и была для нас слишком велика. Показывал нам виллу бывший слуга генерала. На участке стоял садовый домик, сложенный из камня. Слуга заулыбался, объяснил, что там жила любовница хозяина-генерала. Подземный ход соединял виллу с домиком. Я спросила, могу ли я осмотреть его. Слуга долго разыскивал нужный ключ; я поднялась вверх по каменным ступенькам и обнаружила за входной дверью три маленькие комнаты, обшитые деревянными панелями. Под домом были расположены кухня, помещение для слуг и выход в подземный коридор. Отопления, ванны и туалета не было, тем не менее дом казался мне подходящим для нашей работы, хотя потолок был низок для устройства антенны.

Слуга сказал, что он должен написать генералу в Пекин. Вскоре пришел ответ. За тридцать марок в месяц я могла располагать этим домиком. Мебель я имела право выбрать на вилле. Там была тахта, предназначенная, видимо, для генеральских визитов к своей любовнице. Теперь эта тахта стала мне кроватью. Для Миши я купила плетеную мебель, приобрели мы и железную печурку. На письменном столе из тикового дерева, как всегда, я поставила фотографию озера.

Было удачно, что помещения слуг располагались под домиком. Я закрывала дверь, и войти ко мне никто не мог. Комнаты находились над подвальным этажом, так что никто не мог заглянуть вовнутрь. На ночь окна изнутри закрывались жалюзи. Туалет, который предназначался для слуг, находился во дворе в пятидесяти метрах от нашего домика и представлял собой деревянную будку сельского типа, без слива воды, в которой не хватало разве что сердца, вырезанного в двери. Я и Миша «купались» в чане, который мы зимой ставили возле железной печурки в моей комнате. Два каменных изваяния зверей украшали входную дверь и, как я надеялась, охраняли меня, когда я в одиночестве работала по ночам. Наш участок отделялся стеной от немецкого клуба, ветви высоких тополей нависали над нашим двором.

Еще до того, как мы нашли квартиру, у нас с Эрнстом вышла размолвка. Он полагал, что я поселюсь в доме вместе с ним, и был уязвлен, когда я отказалась, не понимая того, что он мне не менее дорог, чем я ему. Мы хорошо понимали друг друга, однако он принадлежал к тем людям, которым во всем надо подчиняться. Когда дело касалось работы, я с этим соглашалась, хотя он был безжалостен по отношению к себе и слишком много требовал от других, в том числе от меня — больше, чем я могла выдержать. И во многих личных вопросах я также ориентировалась на него, однако оставалась самостоятельной личностью, которая не может жить в атмосфере, определяемой исключительно партнером. Эрнсту нужна была простая хорошая женщина, которая бы следовала за ним во всем и жила с ним одной жизнью. Изменить его натуру было почти невозможно. Бороться за это в тех условиях я не хотела.

До того как был установлен передатчик, я встретилась с сотрудником одной советской организации. Он был небольшого роста и горбат, с прической ежиком. Я передала ему зашифрованную информацию и получила зашифрованный ответ. Это был тот товарищ, которого до моего отъезда в Центре расспрашивали, есть ли в Мукдене синолог по имени Фукс.

В то время наш шифр отличался от системы, которую Описывает Макс Кристиан Клаузен в книге «Доктор Зорге радирует из Токио».

В качестве второго ряда складываемых цифр мы использовали фразы из одной книги, буквы которой мы переводили в цифры в заранее обусловленном порядке. Итак, я должна была в качестве «информации № 1» сообщить советскому товарищу о неудаче с организацией встречи с Ли. Центр выразил недовольство. По его мнению, это было наше первое самостоятельное задание, и мы его не выполнили. Как только мы въехали в квартиру и прибыло кресло с трансформатором, мы собрали передатчик. Собирал его, собственно, Эрнст, который умел это девать значительно лучше меня. Мы использовали тот же тип передатчика, что и Макс. Его можно было собрать из частей приемника, правда наиболее важных. Насколько я помню, это был передатчик марки «Хартлей» с тремя шкалами переключений. Однако мы не отказались от переключателя постоянного тока, как это сделал три года спустя Макс, хотя он нам и создавал немало трудностей, в особенности приданный к нему трансформатор.

Передатчик, которым мы пользовались в Мукдене, был громоздким. Возможно, что в то время Макс собрал его более компактно. Нечего было и думать о том, чтобы каждой раз его заново разбирать.

Кроме выпрямителя и больших радиоламп, мы использовали толстую медную трубу, которую согнули вокруг пивной бутылки.

В то время одни катушки занимали больше места, чем весь передатчик десять лет спустя. Я использовала 2 линейки: одну (нижнюю) из бронзы с китайскими иероглифами и верхнюю деревянную с катушкой из-под ниток. В отверстие катушки был ввернут винт, и она служила ключом. При работе ключом винт касался бронзовой линейки. Один провод присоединялся к ключу, а другой — к бронзовой линейке. Каждые две-три минуты ключ к шифру менялся. Вырезанная на металлической линейке китайская надпись гласила: «Кто познает мудрость понятий «смысл» и «жизнь» во всей их глубине — проживет пятьсот лет».

Большой письменный стол, который я перенесла в наш дом из виллы, был очень тяжелый. Из Шанхая я привезла с собой старый сундук. По своим размерам он помещался под столом. В этом сундуке мы поместили передатчик и выпрямитель, а на крышку положили доску, на которой зимой лежали старые зимние вещи, а летом — летние. Сундук был большой и тяжелый, так что положенный в него дополнительный груз не бросался в глаза. Он был окован металлическими обручами и имел надежный замок. В моей маленькой квартире сундук — принадлежность каждой семьи — не привлекал внимания. При основательном обыске передатчик, конечно, обнаружили бы. Но мы надеялись, что этих мер достаточно, чтобы обезопасить себя от царившей тогда в Мукдене шпионской слежки за квартирами европейцев. Учитывая размеры и вес установки, лучше спрятать мы не могли.