Барометр падает - Василий Павлович Щепетнёв

слушайте: на восемь секунд появляются мишени, числом пять. Ростовые. На расстоянии двадцать пять метров. Ваша задача — поразить их за это время. Вам дается пять патронов…

— Но ведь магазин пистолета Макарова вмещает восемь патронов… — перебил я тренера.

— А патронов пять, что непонятно?

И вот дали мне пять патронов. Я, как сумел, поместил их в магазин, а магазин вставил в рукоять пистолета. Ничего, справился.

— Курсант… То есть лейтенант Чижик к стрельбе готов!

— Готов пугать котов, — сказал кто-то из стрелков.

— Антифон наденьте, — подсказал тренер.

Надел.

Дослал патрон. Принял стойку Вивера. И стал ждать.

Мишени появились как бы внезапно. Но не внезапно, их появлению предшествовал скрип, так что у меня была маленькая фора.

Бах-бах-бах-бах-бах. Всё, патроны кончились. Никаких контрольных выстрелов.

— Чижик стрельбу закончил, — доложил я. Снял антифон, извлек из ушей беруши.

Итогами стрельбы стрелок остался доволен. Сойдёт для штатского. Все пять мишеней поражены. Если бы потренироваться, то из меня мог бы выйти толк. А так есть дефекты. Ни одного выстрела в центр мишени, все по периферии.

— Ну, я же не спортсмен. И стреляю редко. Раз в год, или два, — стал оправдываться я. — Для меня и этот результат — достижение. А что не в центр мишени… Во-первых, на нападающих могут быть бронежилеты. Во-вторых, если пуля попадет в колено, или в голову, мало не покажется. В третьих, нужно ведь и в живых кого-то оставить. Для допроса, для проверки, на развод. А если всех положить, потом гадай, откуда взялись, кто их послал, ну, и тому подобное. В-четвёртых, выбирать не приходится, это же не просто мишени, это вооруженный противник, и он не смотрит на тебя, а стреляет. Цейтнот! А в цейтноте все средства хороши, — стал по-студенчески оправдываться я, и, похоже, оправдался. Больше вопросов ко мне не было.

И только на пути домой Ольга спросила:

— Ты сердишься, Чижик?

— Я боюсь, — честно ответил я. — Когда противник не знает, что я вооружен и опасен, у меня есть шанс. У нас, — поправился я. — А если знает, то шансов нет. Теперь они знают.

— Так это же не враги, а наоборот, это Особый Отряд.

— Особый отряд? В каком смысле особый?

— Секретный. Ты, Чижик, к девятому управлению приписан, так?

— Так точно.

— Комитета госбезопасности?

— И это верно.

— А особый отдел — это милиция. Эм Вэ Дэ. Нельзя все деньги прятать в один валенок. Здоровое социалистическое соревнование на пользу всем.

— Ну, разве что соревнование, — сказал я, и успокоился. Для вида.

На самом же деле причин для покоя нет. За рулем Ольга, штурман — Надежда, и мы мчались на все сто. Километров в час, в смысле. Шоссе здесь в две полосы, машин мало, вот и хочется показать удаль. Сто, сто десять, сто двадцать…

Но не это тревожило меня. Ну, ладно, МВД, пусть. Но зачем им знать, на что я способен, зачем? И неужели они ничего не слышали о моих прежних… как бы это выразится… достижениях?

Может, и не слышали. «Девятка» делиться сведениями с конкурентами не станет. Она и с не конкурентами делиться не станет. Что происходит в «девятке», в «девятке» и остаётся.

С другой стороны, опасность часто грозит не от троцкистов, не от недобитых фашистов, а от криминала, причем криминала мелкого, шпанки. И тут милиция сработает лучше госбезопасности — у неё и агентура есть в этой среде, и глаз намётан, цап-царап, и ваших нет.

А, главное, что может чижик, оказавшись между волком и крокодилом? Взлететь повыше на веточку, спрятаться в листве, молчать. Больше ничего.

Мне хотелось домой. Переодеться. Мой спортивный костюм пропах порохом, а я этого не люблю. Невесёлые ассоциации. Придётся отдавать в химчистку.

И сам я порохом пропах.

С приближением города скорость падала, а уж по улицам столицы мы вообще ехали скромно, выстаивая перед светофорами и пропуская пешеходов там, где они хотели пройти. Пешеходы в Москве светофорами не очень-то стесняются. Идут, когда им нужно. И куда. Особенно на окраинах. Ближе к центру милиция штрафует. И улицы широкие. И подземные переходы есть.

В Чернозёмске тоже есть два подземных перехода. Но вид не тот. Совсем. Обсыпались, из ступенек проволочная арматурка проглядывает, так и норовит зацепить прохожего за ножку. Нет пока в Чернозёмске культуры подземных переходов.

Пока я размышлял о различиях столицы и провинции, мы добрались до дома.

В подъезде теперь полноценный пост, с дежурными сержантами. При оружии. Как хорошо, что бдительнее стало!

Душ, переодевание в свежее — и мир заиграл новыми красками. Девочки вызвали служебные машины, им нужно в издательство. Руководить и направлять. А я решил навестить Спорткомитет. Пора, пора потихоньку собираться в путь-дорогу. Варить вкрутую яйца, запасаться сухарями, пакетированными супчиками, плиточным чаем, кипятильником на 250 ватт, не мощнее, чтобы в гостинице пробки не вылетали. И прочие необходимые в заграничной командировке вещи уложить. Валюту сейчас выделяют столько, сколько положено по приказу от 1971 года, а ведь на Западе страшная инфляция! Капиталисты мало того, что присваивают произведенную трудовым народом прибавочную стоимость, так они и деньги, которыми расплачиваются с народом, обесценивают! Добрые люди в помощь командировочным даже самодельную, никем не утвержденную памятку написали, что брать с собой для экономии валюты, как готовить суп в цветочной вазе, и тому подобное. Написали, размножили на «Эре» и продавали по три рубля. Недолго продавали: чей-то возмущенный разум вскипел и сообщил Куда Следует. Теперь переписывают от руки.

Меня это, конечно, не касается. Пока не касается. Средства имеются в достатке. А вот придётся закрыть зарубежные счета, как я тогда запою?

Драматическим тенором. 'Куда, куда вы удалились… Обычно исполняет тенор лирический, но в связи с обстоятельствами даже великий Козловский не выдержал бы. А Шаляпин и не выдержал. Взял, да удалился. Куда? Туда. Чем вызвал законное негодование Владимира Владимировича:

Или жить вам,

как живёт Шаляпин,

раздушёнными аплодисментами оляпан?

Вернись

теперь

такой артист

назад

на русские рублики —

я первый крикну:

— Обратно катись,

народный артист Республики!

Действительно, обидно. У Шаляпина — деньжищи, а у Владимира Владимировича не то, чтобы вовсе нет, но приходится экономить, чтобы привезти чужой жене автомобильчик из-за границы.

Интересно, а если бы Владимиру Владимировичу предложить «Волгу — 24» вместо его «Рено Торпедо»? Мотор в сто сорок лошадок или около того, просторный салон, яркие фары,