Робеспьер - Эрве Лёверс

дю Преем… Из-за своего прямого конфликта с Дюбуа де Фоссе, который поддерживал и содействовал ему в его академической карьере, не расходится ли он также с частью литературной и учёной элиты своего города? Не отдаляет ли его также сделанный им выбор от епископа де Конзье, доверившего ему свою должность в аррасской епископской зале, и от губернатора де Гина, которого он приветствовал в академии как "губернатора-гражданина" в прошлом январе?

Робеспьер понимает борьбу за права народа как опасное для себя предприятие, как акт добродетели (общественной), который нужно исполнить, не тревожась о последствиях: "Когда с берегов разгневанной реки, - пишет он, - чувствительный и смелый человек видит слабое существо, погибающее в волнах, разве он медлит броситься в воду?" С 1789 г. он трагически живёт своей борьбой; речь идёт не только о риске потерять хрупкую дружбу, ненадёжное уважение, и ещё менее того, завидное социальное и профессиональное положение. Во "Врагах родины" Робеспьер впервые поднимает тему своей собственной смерти: "Меня заботит, что, основывая на своей многочисленности и на своих интригах надежду ввергнуть нас во все беды, от которых мы хотим избавиться, они уже задумывают превратить в мучеников всех защитников народа". В последнем разделе, перед самым избранием в депутаты, он описывает свою "могилу", над которой смешались бы "слёзы дружбы" и слёзы "несчастных", за которых он отдал бы свою жизнь. Преувеличение объясняется духом конца XVIII века, с его обострённой чувствительностью; оно объясняется также сильной приверженностью к античной добродетели, которая обосновывала общественную деятельность отречением от себя, посвящением общим интересам. Далее, примем во внимание напряжение и экзальтацию, с которыми Робеспьер вспоминает о весне 1789 г.; он всецело уходит в Революцию. Среди депутатов, которые отправляются в Версаль, очень немногие таким образом представляют свою миссию.

Начинается новый этап его жизни. Робеспьер это знает; он творит одну из "этих неповторимых революций, которые создают эпоху в истории Империй, и которые решают их судьбу". В конце апреля он собирается отправиться в Версаль, продолжить иным образом борьбу, начатую в Аррасе. При этом глашатай "народа" не забыл о защитнике "несчастных", каким он был ранее. В своём жалком багаже, если стоит верить в этом Пруаяру, он увозит с собой мантию адвоката и "множество экземпляров своих напечатанных записок". В его духе, политическая борьба продолжает борьбу академическую и юридическую.

Глава 8

Бастилии больше нет

Летом 1789 г., когда Бастилия не была больше ничем иным, как мёртвым зданием, которое разрушают камень за камнем, символом побеждённого "деспотизма", Робеспьеру тридцать один год.

Прошло около трёх месяцев, с тех пор как он покинул Аррас. За это время он столько пережил…

23 июля он подробно описывает своему другу Бюиссару события, произошедшие в Версале и в Париже в течение этого поразительного начала лета. Как это далеко от шутливого тона его письма из Карвена в 1783 году! Робеспьер стал серьёзным. Но он хочет сохранить веру в короля, в депутатов и особенно в народ, тот самый "народ", который захватил Бастилию (14 июля).

"Настоящая революция, мой дорогой друг, на протяжении короткого времени сделала нас свидетелями величайших событий, какие когда-либо знала история человечества. Еще несколько дней тому назад деспотизм и аристократия, приведенные в замешательство неожиданной, пожалуй, твердостью 600 представителей третьего сословия, объединяли свои усилия, чтобы, путем хотя бы крайних преступлений, избежать крушения. Они намеревались вырезать одну половину нации, чтобы угнетать и грабить другую половину, и, в качестве первых жертв, взять ее представителей. Этим объясняется бесчисленное множество войск, собранных вокруг Парижа и Версаля. Их зловещие планы окончательно выявились после совершенно неожиданного увольнения в отставку г. де Неккера и других министров, исключая министра юстиции и Лорана де Вилледэйль. […]"[70]

"Между тем, встревоженный Париж уже готовится защищать общественную свободу против последних мероприятий деспотизма. Увольнение министров вызвало всеобщее волнение. Точно каким-то чудом из земли выросла патриотическая армия в триста тысяч человек, состоящая из граждан всех сословий, к которой примкнули французская гвардия, швейцарцы и другие солдаты. Вторым чудом была быстрота, с какой парижский народ взял Бастилию. Народ покарал командира этой крепости и купеческого старшину, из коих первый был уличен в том, что распорядился стрелять из пушки по депутатам, посланным жителями, которые предложили ему убрать артиллерию, угрожавшую с высоты башен безопасности граждан, а второй — в том, что вместе с самыми высокопоставленными особами участвовал в заговоре против народа. Ужас, который внушает эта национальная армия, готовая пойти на Версаль, решил победу революции. На следующий день, после того как мы получили от двора весьма удовлетворительные ответы, король внезапно явился в Национальное собрание, без охраны, в сопровождении своих двух братьев, и заявил, что он доверяется Собранию и пришел просить его советов в связи с переживаемым государством пагубным кризисом. Это заявление было встречено шумными аплодисментами, и монарха проводили из национального зала в его дворец с такими проявлениями энтузиазма, которые не поддаются описанию. […]"[71]

"Я видел Бастилию, меня туда провел отряд той бравой гражданской милиции, которая ее взяла. Ибо в день приезда короля, после того, как мы вышли из городской ратуши, вооруженные граждане были рады составить почетный эскорт встречавшимся им депутатам, которые шли, приветствуемые народом. Каким чудесным местом стала Бастилия с тех пор, как она во власти народа, как опустели ее карцеры и множество рабочих без устали трудятся над разрушением этого ненавистного памятника тирании! Я не мог оторваться от этого места, вид которого ныне вызывает у всех честных граждан только чувство удовлетворения и мысль о свободе".[72]

Среди испуга и энтузиазма его письмо заканчивается жуткой фразой: "Г. Фулон был повешен вчера по приговору народа"[73].

По мнению Робеспьера, народ осудил тестя парижского интенданта "по приговору", подобно суверенному суду. Он возвращает себе власть и осуществляет правосудие; он имеет на это право. 

Глава 9

Этот "человек по-настоящему свободен"