Робеспьер - Эрве Лёверс

в доме на улице Этанг, 16, которую долгое время по ошибке отождествляли с гостиницей Ренар. Он высоко оценивает других жителей Артуа, таких как маркиз де Круа, и, особенно, военный Шарль де Ламет, который старше его на десяток лет, и которого он называет "благородным патриотом". У него нет такого же уважения к бывшему президенту совета Артуа, молодому Бриуа де Бомецу. После конфликта с ним на аррасских ассамблеях, Робеспьер противостоит ему в Версале; в июле 1789 г. он считает его плохим гражданином и разоблачает его "усилия", направленные на то, чтобы "поддержать сословные взгляды, и чтобы помешать его коллегам собираться Коммунами". Что касается представительства духовенства Артуа, очень незаметного, оно кажется ему придерживающимся достаточно хороших принципов, за исключением Леру, кюре из Сен-Поля. Среди прочих депутаций, Робеспьер особенно уважает бретонцев, таких как юристы Ле Шапелье, Глезен или Ланжюине, и провансальцев Буша и Мирабо. Именно на них, на всех, кто, как и он, готовы к патриотической борьбе, он возлагает свои надежды. "В Собрании, - пишет он, - есть больше ста граждан, способных умереть за родину"[82].

Среди них граф де Мирабо занимает особое место. В начале мая 1789 г. Робеспьер осуждает его за скандальную репутацию, которая едва ли ему нравится. Но вскоре он признаёт в нём голос, яркую индивидуальность и силу, которые влекут и уносят за собой. Это лидер. В то время, как постепенно ослабевает его уважение к Неккеру, которого он встретил в свои первые недели пребывания в Версале, возрастает его уважение к Мирабо. Пруаяр, всегда видевший в Мирабо только порочного человека и предателя своего сословия, превратил Робеспьера в его почитателя (похожего на него…). "Он стремился, - сообщает он, - занять место рядом с Мирабо в зале Собрания; он следовал за Мирабо на улицах". На самом деле, эти двое людей оставались сами по себе, и их разногласия были частыми: 6 августа по поводу задержания посла испанского короля в Гавре; 7 октября по поводу согласия на налог… Недоверие развивалось достаточно быстро, вплоть до разрыва, совершившегося следующим летом. Мы его отмечаем 28 июля 1790 г., когда Робеспьер энергично противостоит предложению Мирабо, призывающего принца Конде отречься от произведения, которое ему приписывают, из-за опасности быть объявленным предателем родины: "Не нужно отвлекать внимание от виновных наверху, чтобы привлечь его к отдельному человеку", - аргументирует он. Демулен комментирует в своей газете: "Полагая раскрытым мудрый маневр генерала Мирабо, он первым крикнул: это враги, ко мне Овернь, так сказать, клуб 1789 года [клуб, соперничающий с Друзьями Конституции], ко мне якобинцы".

С лета 1789 г. до весны 1790 г. в стане сторонников Робеспьера трое самых молодых ораторов Собрания разделяют его сдержанное восхищение Мирабо. Они часто вступают в те же самые дебаты, демонстрируют непримиримость своих принципов, поддерживают друг друга и сходятся в главном. Первый был адвокатом, а затем судьёй в Эврё; он называет своё сердце "пылким и чувствительным", любит Жан-Жака Руссо и ему двадцать девять лет; его зовут Франсуа Бюзо. Второй, Пьер-Луи Приёр, немного старше (тридцать три года); он исполнял обязанности адвоката и судьи в Шалоне (Марна) и отличается порядочностью. Третий (тридцать три года) был адвокатом в Шартре, верит в общественную добродетель и становится своего рода alter ego[83] аррасца; его зовут Жером Петион. Именно с ним Робеспьер, согласно его собственному признанию, был "наиболее тесно связан работой, принципами, общими опасностями, не менее, чем узами самой нежной дружбы". Они сидят бок о бок, защищают одни и те же дела, становятся "близнецами свободы", согласно формулировке Манюэля (1792). Перед тем, как разойтись и разорвать отношения в период Конвента, Бюзо, Приёр, Петион и Робеспьер были друзьями; вне Собрания они обедают у супругов Демулен, у депутата Сийери или у Ролана, будущего министра внутренних дел. С 9 июля 1789 г., когда нужно поручить двадцати четырём представителям отнести королю обращение, в котором Мирабо требует удаления войск, сосредоточенных вокруг Версаля и Парижа, Робеспьер и двое его друзей, Бюзо и Петион, находятся рядом на трибуне.

В Версале все они также вновь встречаются в кафе Амори, месте встреч "бретонского клуба". Здесь на равном расстоянии от жилища Мирабо и Робеспьера депутаты-патриоты собираются вокруг избранных от Бретани; здесь они готовятся к заседаниям в Собрании, здесь они спорят и набрасывают стратегии и предложения для торжества их Революции… Но не всё возможно предвидеть.

Возвращение в Париж

Кто мог предвидеть возмущение парижанок нехваткой хлеба, колебаниями Людовика XVI и оскорблением национальной кокарды солдатами? Кто мог представить, что протестное движение сможет вернуть Парижу его роль политической столицы? 5 октября 1789 г. женщины в гневе покидают Париж ради Версаля, разукрашенные кокардами, вооружённые палками, пиками и пушками; вскоре они последовали за национальными гвардейцами Лафайета. Сразу после прибытия они возвращаются в зал Малых забав. Когда их делегация входит в зал и проходит к решётке, когда Майяр, один из героев штурма Бастилии, говорит от их имени, Робеспьер берёт слово, чтобы их поддержать. В Париже голод, Париж опасается за Революцию, нужно его выслушать. На следующий день после насильственного вторжения во дворец и угроз против королевы, восставшие требуют возвращения короля и его семьи в Париж. Как и художник Жанине, который посвятил этому семь из своих исторических гравюр, Робеспьер понимает исключительную важность события. Но в отличие от множества депутатов, которые обеспокоены происходящим и более, чем когда-либо, желают воспрепятствовать народным движениям, Робеспьер считает, что Революция вновь была спасена. Для него, непрестанно опасающегося маневров врагов Революции, 5 и 6 октября – это новое 14 июля.

Именно в Париже Национальное собрание теперь продолжает свою работу. После того, как оно было временно размещено в Архиепископском дворце, на острове Сите, ему выделен зал, расположенный в манеже, некогда построенном для молодого Людовика XV, в непосредственной близости от Тюильри (7 ноября). Архитекторы сохранили ту же самую конструкцию в амфитеатре, что и в Версале, где в центре, на одной стороне, стоит стол для секретарей, а наверху, стол для председателя; напротив должностных лиц находится решётка, на уровне пола, и на возвышении трибуна для депутатов. Как и в Версале, для публики были предусмотрены скамьи амфитеатра.

Когда Робеспьер покидает Версаль ради Парижа, его брат Огюстен, возможно, всё ещё с ним. Он прибыл в