Гражданские войны в России, 1916-1926. Десять лет, которые потрясли мир - Jonathan D. Smele

и дезертирства солдат. К концу 1918 года Красная армия была еще далека от их решения, но продвинулась к нему дальше, чем большинство ее соперников, и появились признаки того, что решение, приемлемое для обеих сторон этого переговорного процесса - граждан и государства, - возможно. Еще в июне 1918 года большевики попытались мобилизовать всех рабочих и всех "неэксплуатируемых" крестьян в возрасте от 21 до 25 лет в 51 районе Поволжья и Урала для борьбы с восстанием Чехословацкого легиона, но в отсутствие действенной центральной призывной организации и списков подлежащих призыву пришлось полагаться на местные и импровизированные левизны, и результаты оказались мизерными. Едва ли большего удалось добиться благодаря общенациональному призыву 11 сентября 1918 года, но даже к началу 1919 года от призыва повсеместно уклонялись: например, в мае 1919 года, через месяц после начала призыва, в Тамбове было призвано всего 24 новобранца из 5 165 ожидаемых, а к моменту отмены мобилизации в июне 1919 года из 140 000 ожидаемых новобранцев было призвано всего 24 364. Изучая этот феномен, Эрик Лэндис описывает "сотни тысяч" дезертиров, берущих оружие в тылу красных, и эту так называемую "зеленую армию", серьезно подрывающую стабильность красных фронтов примерно с апреля по сентябрь 1919 года. Согласно одному из новаторских западных исследований феномена дезертирства, темпы бегства были настолько велики на протяжении всех гражданских войн, что в конечном итоге красные смогли одержать победу над своими врагами только благодаря большему числу людей, которых они могли привлечь.

В этом аргументе, безусловно, есть доля правды, однако более позднее исследование пришло к выводу, что постепенно в Красной армии повышался процент удержания в армии. В наиболее глубоком на сегодняшний день исследовании этого процесса Джош Сэнборн относит его начало к декрету, принятому на Пятом Всероссийском съезде Советов 10 июля 1918 года, который связывал гражданство с военной службой и обязывал всех здоровых мужчин в возрасте от восемнадцати до сорока лет предоставлять себя для призыва. Последующие улучшения он объясняет тем, что советское государство создало аппарат, который, как считалось, распределял бремя мобилизации между гражданами по крайней мере достаточно справедливо - решающим фактором было то, что система была центральной, а не местной, и поэтому воспринималась как менее открытая для мелкого соперничества, зависти и злоупотреблений. В целом, заключает Сэнборн, большевики "создали поддерживаемый государством дискурс, в котором окончательно утвердилась идея, что солдаты приобретают права, когда выполняют свой национальный долг". В частности, их уверяли, что об их семьях будут заботиться, что они, как солдаты, будут пользоваться уважением государства и получат привилегии, превышающие те, что предоставляются другим гражданам. С этим, однако, была связана определенная гибкость в подходе государства. Красная армия, конечно, могла развязать террор против непокорных или дезертиров - Троцкий неоднократно призывал к этому, а в августе 1918 года отправлял Ленину телеграммы с просьбой снабдить командующих фронтами револьверами для расстрела нарушителей. Кроме того, к апрелю 1919 года Комиссия по борьбе с дезертирством создала многочисленные отделения на местах, которые организовывали вооруженные патрули для прочесывания сельской местности и поимки беглецов и имели право конфисковывать имущество у семей известных дезертиров и тех, кто подозревался в оказании им помощи или укрывательстве. Но, как отмечает Сэнборн, командиры на самом деле использовали "двуединый" подход к дезертирству. Это нашло отражение в приказе Ленина от декабря 1918 года, в котором он, назвав дезертиров "гнусными и позорными" и представителями "разврата и невежества", тем не менее предложил двухнедельную амнистию для тех неплательщиков, которые вернулись в свои части. Это сопровождалось общенациональной пропагандистской кампанией, призванной убедить уклонистов и дезертиров, что они не могут скрыться и будут наказаны, а Центральная комиссия Красной армии по дезертирству призывала сочетать репрессии с "доказательством заботы о семьях красноармейцев". Наконец, особенно эффективной, по-видимому, была интенсивная и обширная кампания "проверки" в течение 1919 года, в ходе которой все мужчины призывного возраста в советской зоне были обязаны посещать собрания, на которых проверялась их пригодность к военной службе. Эта мера никогда не применялась повсеместно, но во второй половине 1919 года такие собрания посетили 2 239 604 человека, и 272 211 из них были зачислены в ряды вооруженных сил. К августу 1920 года таким образом было завербовано еще 470 106 человек. Таким образом, отмечал Сэнборн, "был достигнут консенсус в отношении военной службы и нормализована воинская повинность". Конечно, белые силы никогда и близко не подходили к тому, чтобы повторить это - хотя их неспособность сделать это была связана с более примитивными и редкими системами связи и управления в периферийных районах, в которых они действовали, а не с незнанием важности таких систем социального контроля. Со стороны красных результаты были очевидны: Красная армия численностью 800 000 человек в январе 1919 года превратилась в трехмиллионную к январю 1920 года.

1918-19: Кампании после перемирия в Прибалтике и на Украине

Подобно тому, как факторы, обусловленные кульминацией Первой мировой войны, в частности австро-германской интервенцией в России, определили форму и характер начального этапа гражданской войны 1917-18 годов, именно окончание мировой войны и прекращение австро-германского вмешательства определили суть конфликтов на территории бывшей Российской империи с конца 1918 по начало 1919 года. Так было на юго-востоке, где вывод немецких войск лишил донских казаков альтернативной ориентации и вскоре привел их к непростому союзу с просоюзническими добровольцами; так было и на востоке, где наиболее существенным сдвигом стал фактический уход со сцены Чехословацкого легиона в ноябре-декабре 1918 года. Однако наиболее остро - и в целом ряде резко контрастирующих смыслов - это проявилось на западе, где судьба Украины и возникающих прибалтийских государств была тесно связана с судьбой кайзера и верных ему сил, оккупировавших эти регионы.

* * *

Не забывая об очевидных опасностях, связанных с тем, что отныне у союзников будут свободны руки для борьбы с большевистской Россией, поскольку Центральные державы развалились в начале ноября 1918 года, Ленин выступил на Чрезвычайном шестом Всероссийском съезде Советов (6-9 ноября 1918 года) в Москве с оптимистической речью "О годовщине революции". Отметив, что "Германия в огне и Австрия вся в огне", советский лидер настаивал на том, что: "Наш лозунг должен быть таков: Еще раз бросить все силы на борьбу и помнить, что мы подходим к последнему, решительному бою, не за одну только русскую революцию, а за мировую социалистическую революцию". Но где бороться? Несмотря на присутствие Королевского флота на Балтике, северо-запад выглядел неплохим вариантом.

По причинам, которые остаются неясными - возможно, владения Маннергейма казались слишком большими, или слишком мощными, или слишком периферийными по отношению к прямому