Гражданские войны в России, 1916-1926. Десять лет, которые потрясли мир - Jonathan D. Smele

Тем не менее, катастрофические результаты, которые показали эти скудные силы красных добровольцев во время советско-германской "одиннадцатидневной войны" в феврале-марте 1918 года, когда немцы продвигались на северо-восток (практически без сопротивления), чтобы вынудить советское правительство подписать официальный мирный договор в Брест-Литовске 3 марта 1918 года, а также одновременное изгнание советских войск из Киева, не сразу лишили левых их розовых представлений о революционной войне. Но оно, несомненно, оказало такое влияние на Троцкого, который после заключения договора 14 марта 1918 года был назначен народным комиссаром по военным делам. Вернее, когда германская армия прорвала советскую оборону, как будто ее не существовало - а по большей части ее и не существовало, - Троцкий не только был вынужден отбросить (на время) как нереальную любую надежду на то, что такая наглая демонстрация империалистического издевательства может пробудить призрак революции в Берлине и Вене, но и утвердил в себе уверенность в том, что при построении более эффективной обороны он будет отдавать приоритет вопросам порядка, рутины, иерархии и дисциплины, которые были центральными для его характера и стиля как революционера. Эти черты характера останутся с ним, на переднем крае его поведения - личного и профессионального - до конца его жизни. Так, 19 марта 1918 года Троцкий начал речь в Московском Совете призывом: "Товарищи! Нашей Советской Социалистической Республике нужна хорошо организованная армия", и далее утверждал, что:

Пока мы воевали с калединцами, мы могли успешно довольствоваться наскоро сколоченными частями. Но теперь, чтобы справиться с созидательной работой по возрождению страны... чтобы обеспечить безопасность Советской республики в условиях международного контрреволюционного окружения, такие части уже недостаточны. Нам нужна правильно и свежо организованная армия!

Впоследствии это обвинение было расширено в записках, написанных в 1920 году Н.И. Бухариным и Е.А. Преображенским, под названием "Азбука коммунизма" - руководство к программе РКП(б) 1918 года. Пытаясь оправдать вновь обретенную приверженность партии к созданию постоянной армии, авторы этого основополагающего текста мутили воду, утверждая, что прежние требования всех социалистических партий об упразднении вооруженных сил выдвигались только при буржуазном строе и были "применимы лишь на тот краткий период, в течение которого происходит разложение существовавшей буржуазной постоянной армии", что явно не то, что имел в виду Ленин в своих упомянутых обращениях к партии в апреле и сентябре 1917 года. Левобольшевистские редакторы "Азбуки", однако, находились на гораздо более безопасной и удобной почве, объясняя, почему постоянная армия необходима в существующей Советской республике:

Необходимо помнить, что социализм не может одержать победу одновременно во всех странах мира. Некоторые страны, конечно, будут отставать от других в деле ликвидации классов и осуществления социализма. В этих условиях страны, в которых буржуазия свергнута... могут быть вынуждены или готовы бороться с буржуазией тех государств, в которых диктатура пролетариата еще не установлена; или же они должны будут оказать вооруженную помощь пролетариату тех стран, в которых диктатура рабочего класса уже установлена, но борьба с буржуазией еще не доведена до успешного конца.

Другими словами, они продолжали: "Другие социалисты, хотя и признавали неизбежность насильственного преобразования, осуществляемого вооруженными рабочими, тем не менее не смогли предвидеть, что эта вооруженная борьба будет длительной, что Европе придется пройти через фазу не только социалистических революций, но и социалистических войн. Если мы заменим в вышесказанном слова "революционные войны" на "социалистические войны", мы сможем понять, как получилось, что, несмотря на то, что осколки левого большевизма, такие как Бухарин и Преображенский, которые были в такой яростной оппозиции Ленину по поводу Брест-Литовского договора, смогли вернуться в партию к лету 1918 года, поскольку обстоятельства теперь предлагали им всеобщий антиимпериалистический пожар, которого они желали несколько месяцев назад. Для большевистских левых создание Красной армии можно было оправдать тем, что без нее "совершенно ясно, что русские рабочие и крестьяне были бы раздавлены силами реакции внутри страны и за рубежом. Однако это было оправдание постфактум, написанное задним числом в 1920 году; в 1918 году большевикам, особенно левым, еще предстояло проглотить несколько горьких пилюль.

В обращении к московской городской конференции РКП(б) от 28 марта 1918 года (впоследствии опубликованном в виде брошюры под многозначительным названием "Работа, дисциплина и порядок спасут Советскую республику") Троцкий сосредоточился на том, что он эвфемистически назвал "щекотливым вопросом" и "больным местом" в партийных дискуссиях, которое, по его мнению, должно было лежать в основе новой армии:

вопрос о привлечении военных специалистов, то есть, говоря прямо, бывших офицеров и генералов, к работе по созданию и управлению армией. Все основные, руководящие учреждения армии построены теперь так, что они состоят из одного военного специалиста и двух политических комиссаров. Такова основная схема руководящих органов армии.

Из этого для Троцкого следовало, что:

При нынешнем режиме в армии - я говорю это здесь совершенно открыто - принцип выборов политически бесцелен и технически нецелесообразен, и на практике он был отменен указом.

Чтобы показать, что он настроен по-деловому, 31 марта 1918 года Троцкий назначил членом Высшего военного совета (ВСМС) Красной армии не кого иного, как контр-адмирала Д.Н. Вердеревского, который был морским министром в последней конфигурации Временного правительства 1917 года и которого большевики арестовали во время Октябрьской революции вместе с другими министрами Керенского, найденными в Малахитовой комнате Зимнего дворца. В течение нескольких недель более 8000 бывших офицеров служили в рядах красных, а к концу 1918 года 30 000 из них были приняты на работу - не в качестве "офицеров", а, чтобы не краснеть перед большевиками, в качестве "военных специалистов" (военспецов) - непропорционально большое число из них были выпускниками императорской Академии Генерального штаба. Конечно, были случаи предательства и массового дезертирства военспецов (в частности, когда практически весь преподавательский состав Академии Генерального штаба летом 1918 года перешел на сторону врага на Волге), что подливало масла в огонь негодования левых партийных радикалов по поводу такого "предательства" пролетарских принципов. Не оправдалось и желание Троцкого, высказанное в статье от 31 декабря 1918 года, восхваляющей "Военспецов и Красную Армию", вернуться к этой теме "в последний, надеюсь, раз": остаточное левобольшевистское негодование по поводу такого смешения революционной чистоты оставалось широко распространенным (и было с большой горечью высказано на конференции большевистских армейских делегатов в конце марта 1919 года). Критики использования военспецов могли указать на то, что, в конце концов, в декрете Совнаркома от 3 января 1918 года, где впервые говорилось о создании такой силы, было сказано, что "Красная рабоче-крестьянская армия будет формироваться из наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся масс" - определение, которое вряд ли охватывало