Гражданские войны в России, 1916-1926. Десять лет, которые потрясли мир - Jonathan D. Smele

заместители, генерал-квартирмейстер и представители оперативных штабов, отделов военной разведки и т.д. фронтов и армий Красной армии. Кроме того, с 19 марта 1918 года председателем учреждения стал народный комиссар по военным делам (то есть с 28 марта 1918 года - Троцкий), роль комиссаров в нем была отменена, но самой важной фигурой в учреждении был его директор, бывший царский офицер генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич, который являлся близким помощником Троцкого. Учреждение было упразднено 6 сентября 1918 года и заменено Реввоенсоветом (Революционным военным советом, или Советом) Республики (РВСР), который вернул часть влияния старших комиссаров.

Таким образом, у новой Красной армии появилось центральное стратегическое руководство (чему немало способствовал тот факт, что советское правительство унаследовало центральный административный аппарат и личный состав старой армии - от телеграфистов до пишущих машинок). Белым в этом отношении повезло гораздо меньше, им пришлось полагаться на скудные ресурсы окраинных военных округов царского времени, к которым они были прикованы. С мая 1918 года зарождающаяся Красная армия также могла рассчитывать на более стабильный поток новобранцев, поскольку была введена всеобщая мобилизация и отменен принцип добровольчества, хотя учет годных к службе был элементарным, а неявка и дезертирство мобилизованных оставались проблемой (см. ниже, с. 89-91). Однако новые советские силы сохранили некоторые пагубные дуализмы и даже ввели новые. Так, элемент административной и командной путаницы вносил созданный 8 мая 1918 года Всероссийский главный штаб (Всероглавштаб) (вместо прежних Всероссийской коллегии по формированию Красной армии, Главного управления Генерального штаба и других органов), подчиненный не КГК, а Коллегии Народного комиссариата по военным делам. Эта путаница была преодолена только в разгар ударов, нанесенных красным чехословацкими и комучскими войсками на Волге, мерами, вытекающими из прокламации ВЦИК от 2 сентября 1918 года "Об объявлении Советской республики вооруженным лагерем", включая создание впервые поста главкома (2 сентября 1918 года) и подчинение Всероглавштаба (с 6 сентября 1918 года) вновь образованной РВСР. Отныне все красные фронты, армии, военные организации и учреждения, на фронте и в тылу, оперативные и административные, подчинялись РВСР, который включил в число своих управлений обновленный Полевой штаб и оставался высшим органом военной власти Советской России на протяжении всех лет гражданской войны. 11 сентября 1918 года РВСР разработал официальную структуру всей Красной армии, которая первоначально была разделена на пять армий, каждая из которых состояла из одиннадцати дивизий от шести до девяти полков (плюс резервные части), сгруппированных вокруг трех фронтов (Северного, Восточного и Южного) и Западного укрепленного района.

Координирующие органы Красной Армии были увенчаны, согласно декрету ВЦИК от 30 ноября 1918 года, образованием Совета рабочей и крестьянской обороны (с апреля 1920 года - Совет труда и обороны, СТО). Этот орган, председателем которого (по должности) был Ленин, а в состав входили Троцкий (как председатель РВСР, хотя он редко присутствовал на его заседаниях), Сталин (как представитель ВЦИК) и несколько народных комиссаров из наиболее заинтересованных комиссариатов, был создан Совнаркомом, но был ему равноправен, поскольку директивы СТО считались эквивалентом государственных законов. Он не играл никакой роли в формировании военной стратегии, но СТО стремился направлять и координировать работу всех хозяйственных комиссариатов со всеми учреждениями, имевшими отношение к обороне Советской России, и имел подчиненные организации на уровне губернии, района и даже деревни (хотя из последних мало кто вносил сколько-нибудь значимый вклад). В условиях неразберихи гражданских войн он справился с этой задачей относительно успешно.

* * *

Однако еще большее - и потенциально еще более губительное - заблуждение касалось самого назначения новой Красной армии, что вновь внесло непосредственный вклад в кризис на Волге летом 1918 года. Вопрос заключался в том, является ли целью новой силы борьба с Центральными державами и тем самым (неявно) продолжение мировой войны, или защита революции от зарождающейся внутренней контрреволюции. Большинство военспецов, несомненно, изначально рассматривали новую армию как обновленный инструмент национальной обороны против Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции и не согласились бы служить в ней на других условиях. Однако после призыва, по словам Эвана Моудсли, она стала для офицеров "мостом - мостом в один конец - к службе советскому режиму и к сражениям на "внутреннем" фронте". Побуждения к переходу по этому мосту сначала были в виде пряников (томительная после Брест-Литовска надежда на то, что Советская Россия еще может присоединиться к союзникам), а затем и кнутов (введение обязательной военной службы для бывших офицеров 29 июля 1918 года и использование их семей в качестве заложников их лояльности). Свою роль сыграли также инерция, потенциальная бедность и причудливая профессиональная гордость, не позволявшая политическим неурядицам нарушить работу вооруженных сил. Однако многим военным специалистам не требовалось особых побуждений, чтобы вступить в ряды того, что уже в самом начале гражданских войн стало все больше напоминать национальную армию России (или то, что должно было прийти на смену старой империи). А.Ф. Ильин-Женевский, работавший в то время в Военном комиссариате, вспоминал, что (очевидно, где-то в феврале-марте 1918 года): "Ко мне пришел родственник моей жены, бывший офицер, и сказал, что он тоже хочет принять участие в обороне Петрограда. "Я должен вам прямо сказать, - сказал он, - что по убеждению я монархист, но я не могу позволить финнам взять Петроград". Царский офицер был назначен в строительную бригаду. "Когда я увидел его в следующий раз, он буквально расхохотался", - продолжал Ильин-Зеневский: "Знаешь, куда ты меня послал?" - сказал он. В этом стройотряде мы все монархисты. Я попал, так сказать, в свой круг".

Решение вопросов командования и управления, кроме того, не прояснило до конца вопрос о стратегической цели. Первоначально, с марта по июнь 1918 года, основные усилия новой советской власти были направлены на запад, на создание оборонительных "экранов" для защиты Петрограда (Северный экран) и Москвы (Западный экран) от ожидаемых дальнейших вторжений немцев и австрийцев. Именно в этом направлении - на запад - в январе-марте 1918 года были направлены первые добровольцы в Красную армию, а также призывники (хотя их было удручающе мало), которые появились после декрета Совнаркома о всеобщем военном обучении (Всевобуч) от 22 апреля 1918 года и введения воинской повинности от 29 мая 1918 года. После этого в течение нескольких месяцев по инерции неоправданный перевес в размещении людей и техники по-прежнему отдавался западу: словом, во время и после чехословацкого мятежа в мае-июне 1918 года Красная армия была обращена просто не в ту сторону, что в значительной степени способствовало катастрофическим поражениям в июле-августе того же года на Волге и в Сибири. Как прямо писал Троцкий в донесении из Свияшка в Высший военный