Остров Немо - Георгий и Геннадий Живовы

– Если я не трус, отец, то сдавать своего друга и врать я не буду. Иди пока. Я посплю.

Франклин выложил из кармана баночку.

– Кофе тебе принес.

* * *

Ночью Франклин не мог заснуть. Он все обдумывал варианты, которые помогли бы спасти сына. Он прекрасно знал, что Ченс пойдет до конца – сын никогда не был хулиганом или шалопаем, но если вбивал себе что в голову, то вытравить уже было невозможно. Решения принимал долго, но будто навечно. Так было и с любовью к Люси – Ченс объявил охоту на проститутку, Ченс вел ее неотступно, железно, не считаясь ни с чем, не обращая внимания на насмешки.

Спасти Ченса. Во что бы то ни стало.

Как?

А если, рискнуть и публично озвучить на весь остров, что сигнал с большой земли все-таки был услышан? Прямо в новостях. Но Зилу может в ответ без суда и следствия разом прикончить и Орландо, и Ченса, еще эфир не закончится… бам-бам ровно под голос Франклина в репродукторе…

* * *

Он ворочался и ворочался, и его даже начал раздражать Чепмен, который в соседней комнате все возился с досье островитян, пытаясь там что-то накопать. Франклин встал, чтобы войти в кабинет, обжитый Чепменом, и попросить его закругляться. Но осознал, что ему не помешает совет.

– Послушай, Чепмен, – тихо начал Франклин, и следователь сразу понял, что разговор будет непростым.

Чепмен, сцепив пальцы рук и прислонив большие пальцы ко лбу, выслушал историю и все варианты ее развития.

– Франклин, я в самом деле вижу только революционный сценарий… если Зилу и Судья так противятся правде, то это значит, что ее оглашение пошатнет их власть. А сама история с сигналом и побегом, все это, да еще живые герои истории – ну, это дорога к бунту, не меньше.

– Ты просто плохо знаешь остров, тут люди не будут бунтовать.

– Это почему же?

– Им некуда отсюда деться.

– Франклин, ты себя-то послушай: речь как раз о том, что ЕСТЬ КУДА.

– Ты преувеличиваешь, наверное, это молодость.

– Нет… просто помножь свое желание удрать отсюда на многие тысячи. Это главный повод для восстания. Зилу и Судью свергнут, вот и все. Даже странно, что они так рассчитывают на твою лояльность и на то, что ты будешь молчать.

Франклин развернулся и побрел к себе в кровать. Ответ на риторический вопрос Чепмена у него был – радиоведущему доверяют, потому что считают его слишком слабым для политической борьбы. Но думать об этом ему совсем не хотелось, как и о том, что он поставлен перед выбором, уклониться от которого невозможно.

* * *

Франклин, вдоволь истерзавшись своими мыслями, заснул. Не разбудил его даже стук во входную дверь, поэтому открывать побежал Чепмен. На пороге стояла бледная Эмма. И в этот раз Чепмен не мог не заметить ее синяки, еще не сошедшие с лица и шеи. Гостью трясло, сбитое дыхание не давало произнести ни слова. Чепмен напоил ее водой, дал отдышаться. Бедняжка, чуть успокоившись, не потратив ни минуты на описание произошедшего, начала скороговоркой заваливать молодого следователя вопросами:

– Когда ты его поймаешь? Судья разрешил тебе ловить его? Почему мы медлим? Если он сильно поранит меня, что ему будет? А за наркотики его не могут лишить работы?

– Эмма, у меня есть карт-бланш на… действия, о которых я тебе рассказывал. Но я не спешу. У нас будет только один шанс. Только один. Где он сейчас?

– Дома, лежит в отключке.

– Он избил тебя?

– Нет, он пытался… трахнуть меня под наркотиками… но не вышло.

– Эмма. Вернись к нему и веди себя так, будто ничего не было. В ближайшие дни сиди дома, никуда не ходи, делай, что обычно делаешь. Пожалуйста. Так надо. Иначе ничего не выйдет.

Утром Крюгер проснулся, когда Эмма, действительно, как ни в чем не бывало разливала чай из водорослей (особая гордость плантаций Мариэллы). Мутное варево было горьковато-сладким, переменной консистенции, с мелкой пылью предварительно растолченного растения. С непривычки пилось неприятно, но напиток оставлял своеобразное послевкусие, как хороший крепкий алкоголь, так что еще с полчаса, пососав собственную щеку, можно было вполне ощутить аромат. Этот запах и почуял Крюгер, едва открыл глаза.

– О, Эмма! Спасибо! – и Крюгер ласково шлепнул ее по заднице, чего раньше не делал. Эмма подавила желание дернуться в сторону и поставила на стол тарелку с теплой кашей из еще одного вида водорослей, приправленную жидким раствором сухого молока.

Крюгер довольно крякнул.

– Знаешь, что? Сегодня – хороший день. Чувствую, что сегодня произойдет что-то жизнеутверждающее!

Крюгер подмигнул супруге, а Эмма незаметно боролась с комом в горле. Каждый думал о своем. Эмма – о том, что этого подонка, может быть, изловят сегодня; Крюгер – о том, что Бенни, скорее всего, сдастся и согласится официально продавать ремесленникам, так как часть его клана эту ночь провела в наркотическом дурмане, и остаться незамеченным это – при новой, слабой и «активной» версии токсина, не могло.

В это время Чепмен, наскоро сжевав всухомятку самый дешевый белковый брикет, шел в «офис» Грателли. Да, несмотря на то, что Грателли в своем кабинете спал и жил (кровать стояла за перегородкой), он называл его «офисом». Элементы офиса в этом помещении действительно были: серые жалюзи на двух узких окнах, пара шкафов с папками, полными каких-то документов, длинный стол – как для совещаний, с креслами вокруг него. В креслах к приходу Чепмена сидели: какой-то вояка, вроде помощник Фостера, Франклин, который не понимал, зачем тут находится, и один из друзей Грэма, вытребовавший себе право присматривать за расследованием. Еще один по-настоящему заинтересованный в реализации правосудия человек явился последним – Холгер. Грателли, убедившись, что все в сборе, обвел всех взглядом и деловито произнес:

– Что ж, господа, начинаем. Прошу вас, Чепмен, расскажите о плане действий.

Чепмен и подумать не мог, что довольно простой алгоритм, придуманный им, может быть подвергнут двухчасовому разбору, тотальной обструкции, и ему придется защищать и отстаивать каждый шаг. При этом ни по одному из предложенных пунктов оппоненты (а ими были все, кроме Холгера и Франклина) не предлагали никаких конструктивных альтернатив, и разговор строился по следующей формуле:

– Далее, – отдуваясь, говорил Чепмен, – мы вместе с Ди следуем по центральной улице…

– Постойте, – перебивал друг Грэма, – но почему по центральной?

– Чтобы нас увидело как можно больше людей и потенциальный подозреваемый в том числе…

– Вы можете идти по любой улице…