Остров Немо - Георгий и Геннадий Живовы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Э-э-э, – звучно выдохнул он и продолжил жадно пить.
Альваро доливал воды еще и еще, и только когда объем выпитого приблизился к литру, а продолжительность питья – к получасу, Орландо произнес первые слова после своего спасения, пусть незначительные, зато радостные для Альваро:
– Хочу поссать.
– Превосходно!
Альваро поискал под столом и нашел старое ведро.
– Я сам, – мрачно произнес Орландо, представив, что сейчас Альваро будет помогать ему сделать пи-пи, как мама в детстве.
– Во-первых, ты не сможешь сам… а во-вторых, зятек, не время стесняться врачей, – с юмором отреагировал Альваро.
Через несколько часов Орландо оклемался настолько, что уже смог полноценно общаться и сумел пересказать Альваро историю похода, и главный вывод из нее: даже на малопригодной шлюпке при благоприятных условиях возможно достичь точки, где заработает радиосвязь.
– Что будет дальше? – спросил Орландо.
– Думаю, первым делом нас разлучат… но у меня есть основания считать, что до поры Зилу тебя не тронет.
– С чего такая уверенность?
– Дело в том, что я открыл… разработал способ получения природного наркотика. И пока рецепт у меня, воякам невыгодно со мной ссориться.
– Хотят обменять мою жизнь на рецепт?
– Я бы сказал, хотят забрать и рецепт, и твою жизнь…
– А разве не Судья решает, кому умирать?
– Ты все равно по их законам смертник. Тебя убьют, как только я приготовлю наркотики, и они научатся делать их без меня. Но какое-то время есть.
– Сколько?
– Если я начну им помогать… не знаю. У них нет сырья, им еще надо поймать моллюсков, из которых нам надо извлечь яд.
– Альваро… это всё – наркотики, моллюски…
– Потом объясню, понимаю, что звучит дико. Ты многое пропустил… Хотя твой поход – не менее дикая история.
– Ты мне не веришь?
– Верю. Мы же еще не сошли с ума? Ну неважно, неважно. Все теории. Давай договоримся… действовать заодно.
– Куда же я от тебя денусь, Альваро?
– Орландо, это отлично, что у тебя есть чувство юмора. Но я серьезно: наши жизни связаны в один узел, нужно, по крайней мере, согласовать стратегию поведения. Если и спасемся, то только вместе.
Они успели коротко переговорить о том, кто еще на острове может им помочь. Конечно, Альваро уповал на Франклина – тот имеет доступ к Судье и захочет вытащить сына. Так же, впрочем, рассуждал и Зилу.
* * *
Генерал несколько раз тщательно, не пропустив ни запятой, прочитал бортовой журнал со шлюпки. Радиообмен с береговой охраной острова Пасхи был описан достоверно, и как Зилу ни старался, он не смог найти нестыковок, которыми можно было бы проиллюстрировать, что журнал подделан, либо по меньшей мере капитан судна увлекся и перестал понимать, пишет ли он документ или художественный роман. Зилу трясло. Он судорожно листал тетрадку, хаотично прыгая от начала записей к концу. Ему хотелось поверить, что помощь и правда была так близка, хотелось встать на твердую, настоящую землю, хотелось отдать детей в нормальные школы, покупать им на рынке фрукты и овощи, ходить в шлепках по пляжу и смотреть на бесконечное море, волны которого дыбились бы где-то на горизонте, а в заливе оно бы было спокойным, позволяющим расслабиться, понежиться в легкой пене, наслаждаться бризом, закинуть идиотский надувной матрас в бассейн при отеле, чтобы на него легла Таллула в купальнике, подчеркивающем ее роскошное тело, ее бархатистую кожу, брызгать ей в лицо, быть мальчишкой… Нельзя допустить, чтобы весь остров поверил в спасение. Иначе – призрак счастья разрушит все. Исход невозможен, хотя бы потому, что Орландо достиг самой его границы, но его все равно затянуло обратно.
Зилу восхищался Орландо – и впервые какой-то подлец, сумевший стянуть у него лодку, вызвал в нем такие чувства, хотя генералу пришлось задвинуть их в самый дальний угол своего естества. Сохранить жизни островитян, не дать им впасть во всеобщее безумие – так он сформулировал благородную цель, и мысль о том, как бы заодно разжиться политическим капиталом на наркотиках, нисколько в его мозгу этому не противоречила. Ум генерала и его нравственность были устроены, как у всех людей – старались угодить хозяину и не замечать противоречий между собой.
Зилу допросил бессильного Орландо. Тот спокойно, и, сколько мог, уверенно и внятно, повторял – правда, урывочно – историю из тетрадки. О смерти Робертса Орландо ничего не помнил – и Зилу не удалось понять, действительно ли он ничего не помнит или врет. В тетрадке об этом не было сказано ни слова. Впрочем, генералу думалось, что на фоне всего, что наворотил Орландо, смерть солдата уже ничего не значит и ничего не стоит в свете суда, казни и общественного мнения.
Тетрадку Зилу уничтожить не решился. Она стала его своеобразной реликвией, его расколом, его мученьем, его вопросом «а что, если?».
Ченс пришел в себя к вечеру. Альваро, уже при помощи Холгера, принялся за реабилитацию пацана. Франклина к сыну допустили, и он рыдал, держа того за руку, и еще сильнее разрыдался, когда Ченс сподобился на нечто вроде «прости», так расслышал это сам отец, хотя прочие присутствовавшие в комнате услышали лишь нечленораздельный бубнеж.
Вечером Зилу принялся за допрос Ченса, для этого его перенесли в другой контейнер, пустующее жилье, приготовленное для вновь поступающих военных или подросших детей клана. Собственно, и допрос Зилу решил вести не жестко, а по-отечески:
– Ченс, мы все рады, что ты пришел в себя. Теперь Холгер быстро поставит тебя на ноги. Ты хороший парень, и у тебя есть будущее. Понимаю, что тебе тяжело вспоминать об этом плавании. И мне не нужны подробности. Я уже все знаю из бортового журнала. Моя цель – помочь тебе, Ченс. Ты совершил ошибку, помог Орландо, но мы сейчас все понимаем, что он впустую подверг тебя риску, из-за него… – тут Зилу понизил голос, подключая все свое невеликое актерское дарование, – из-за него погибла Люси, к которой ты был привязан… парень, это горько, я не представляю себя на твоем месте, что бы я делал. Наверное, ты думаешь о мести, но это лишнее. Не нужно это, парень. Орландо мы накажем по закону. Тебе просто нужно подтвердить, что он втянул тебя и Люси во все это, и что поход был обречен.
– Не-е-ет, – прохрипел Ченс.
– Что «нет»?
– Не был обречен… мы слышали рацию… мы были рядом с
