Остров Немо - Георгий и Геннадий Живовы

знаю, что ты вынужден будешь голосовать за меня. Из двух зол ты выберешь меньшее. Потому подумай, не можешь ли ты пойти мне на уступки, на безопасные для тебя уступки, чтобы потом принимать участие в важных решениях на острове. И я, кстати говоря, не стал возражать, когда ты заливал про то, что на острове ремесленники нужнее всех. Знаешь, почему я не спорил? Потому что я с тобой согласен. И потому что ты меня консультировал, когда мне надо было наладить процессы. Я уважаю твой ум. Но незаменимых нет, и среди твоих людей найдутся те, кто охотно возглавит твое дело.

– Угрожать мне ни к чему, Крюгер. Производственники – не мусорщики, мы к власти не рвемся и мертвой хваткой за нее не держимся. Мы за то, чтобы станки работали. Случайный человек с кланом все равно не управится, а неслучайный… Ты думаешь, какой-нибудь Сандрик побежит по твоей указке впереди паровоза?..

– Сандрик? Это его ты готовишь себе на замену?

– Все может быть. Крюгер, я устал от этого диалога, и, боюсь, что ты хочешь, чтобы я принял решение прямо сейчас. Этого не будет. Мне нужно подумать, все взвесить и переговорить с Холгером.

– Дай знать.

– Дам.

Крюгер вышел на серую улицу. Ему всегда нравилось в квартале ремесленников. Самая опрятная часть города: крашеные контейнеры, всякие с любовью изготовленные флюгеры, оградки, дверные ручки – даже в элитном квартале было не так уютно. Ремесленники, на то они и люди труда и ума одновременно, ремонтировали и облагораживали свои жилища. Мусорщиков было не заставить это делать: грязные коммуналки, в которые превратились общежития, даже если и были в плачевном состоянии, чинились только если действительно начинали разваливаться – и то кое-как и в последний момент. Немного труда было нужно, чтобы соорудить настил из пластика и положить на пол; требовалось полдня коллективных усилий, чтобы победить ржавые стенки: очистить и покрасить их, приклепать новые или на худой конец просто закрыть, но люди этого не делали. Они жили в сквозняках и сырости, в тесноте и ненависти друг к другу. Не питая надежды переменить свое положение, они плевали на собственную жизнь и на любые усилия создать хоть какой-то комфорт. Ремесленники – другое дело. Часто они были выходцами из других кланов, просто более предприимчивыми и рукастыми. Они сами выбивались в люди, приходили к Бенциану, просили о помощи и начальном капитале. Таким был и рядовой Сандрик – он не первым придумал делать одежду из волос, но усовершенствовал технологию, смастерил станок, и именно благодаря ему волосы стали на острове ценным ресурсом и дополнительным источником заработка любого желающего, даже лысого – ведь бороды тоже шли в ход. Сандрик попросил Бенциана «выкупить» его у Зилу, и тот с неохотой согласился. Зилу ремесленники не нравились – и не только потому, что именно из его клана люди часто уходили на вольные хлеба. Зилу не нравилась их свобода и неожиданные проекты Бенциана – например, тот предлагал создать огромные резервуары для сбора и хранения осадков, которые продлили бы жизнь айсбергу, а в идеале и вовсе его заменили. Судья проект не одобрил – требовалось слишком много материалов и труда, нужно было изготовить сотни ловушек для воды и разместить на каждой крыше; Бенциан создал такую систему только на четырех контейнерах в своем клане и уже через месяц отказался от услуг водоносчиков. Такие проекты сильно упрощали жизнь города и вышибали почву из-под ног Зилу, главного раздатчика воды. В политическом смысле Бенциан уже давно и неизбежно портил генералу нервы, а тот не умел прощать старых обид. Поэтому Крюгер и упирал на то, что у Бенни нет выхода. Стратегически – правда, не было.

* * *

Через три дня Орландо пришел в себя. Альваро тихо посапывал на стуле. Ченс продолжал находиться в отключке. Первое, что увидел Орландо – потолок, под которым висели сразу две капельницы, их трубки сплетались между собой и входили в катетер. Орландо минут с пятнадцать лежал, собирая в памяти осколки прошедших дней: смешение реальных разговоров и галлюцинаций, острое чувство голода и трупный запах, трещание рации и прорвавшийся оттуда голос. Он добрался до момента, когда шлюпка с треском врезалась в берег, и только тут наконец понял, что он все на том же острове. Мозг отказывался принимать это: ведь они ушли на тысячу миль… точных чисел и траектории Орландо уже упомнить не мог, но все было зафиксировано в бортовом журнале. Добраться бы до него – только и мелькнуло желание, но тут же перед мысленным взором беглеца предстал Зилу. Конечно же, он уничтожил журнал. Но зачем сохранил им жизни? Почему их не убили? И на этот вопрос, как ни странно, даже спутанное сознание серфера нашло ответ: чтобы убить их прилюдно, подло и карикатурно ярко. Чтобы каждый на острове знал – любая попытка бегства обречена, только навредишь себе и тем, кого в это втянешь. Тело Орландо, разорванное или утопленное, должно символизировать тщету и бесполезность человеческой воли вообще.

– Альваро, – прошептал он, но не услышал собственного голоса. – Альваро! Э-эй!

Отчего нет голоса? Неужели оглох? И как же теперь быть без слуха? Но… нет, слух, очевидно, был на месте – ведь Орландо орал, да даже если бы и мычал, Альваро бы точно это услышал и посмотрел в его сторону. Но Альваро даже не проснулся. Значит, подвел не слух, а голос. Нет голоса. Орландо шевельнулся, пытаясь перекатиться на бок – не вышло. Он качнулся и попытался перевернуться рывком – это ему удалось, он лег на собственную руку, но по инерции сполз с койки и шлепнулся на пол. Тело почти не слушалось. Тут Орландо вновь заметил, что в его вену вставлен катетер, и из него к темному провалу потолка вилась трубочка. Орландо дернул рукой и тут же зажмурился от боли. В предплечье резануло – иголка то ли вошла глубже, то ли сдвинулась. Но начинание удалось – мешок капельницы упал на кровать. Альваро открыл глаза и тут же вскочил.

– Орландо? – Тесть бросился к нему, втащил на полать, поправил капельницу, померил давление и слегка перевел дух: похоже, кризис остался позади. Все это время зять шевелил губами, но Альваро заметил это, только закончив все свои врачебные мероприятия. – Что ты говоришь? Я не слышу.

Альваро приник к лицу Орландо, но его губы шевелились просто так, не производя никакого звука. Доктор встал, набрал воды из пластмассового ведерка в стакан, усадил Орландо и напоил его.