Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Роб здесь развернуто выругался, назвав бретонского герцога жадным Иудой с вывернутыми кишками, а Тюдора и еще хлеще. 'Только я до сих пор не уразумею, как сюда включились Вудвиллы. Бессмыслица!'

'Тут ты не прав, Роб. В эгоистичном аспекте смысл есть. Видишь ли, Тюдор пообещал жениться на дочери Елизаветы, Бесс, и сделать ее своей королевой, если ему удастся победить Дикона'.

'И вы мне говорите, что Елизавета Вудвилл так простодушна, чтобы оказаться подкупленной подобным? Просто подумайте о невообразимом, о том, что Тюдор может понадеяться разбить Дикона на поле сражения, и подумайте также, что Бекингем тогда великодушно уступит ему дорогу. Генрих получит право жениться на Бесс, но прежде он должен будет заставить парламент опровергнуть законность злосчастной помолвки и объявить свою невесту девушкой, рожденной в браке. Стоит лишь этому состояться, как Эдвард тут же получит полномочия английского короля!'

Неуютно выглядящий Скроуп неохотно сказал: 'Тогда представляется, что именно они распространяют на юге слухи...'

'Какие слухи? Я вас не понимаю'.

Френсис пошевелился, с усилием объяснив: 'Слухи...слухи, что Эдвард с братом мертвы'.

Скроуп с мрачным выражением на лице кивнул. 'Вижу, вы уже готовы собрать все мерзкие детали вместе. Чертовски продуманная сплетня, действительно заставляющая Вудвиллов и их сторонников чернить Дикона обвинениями в преступлении, которое народ никогда не простит и-'

'Конечно же, никто этому никогда не поверит?' - больше недоверчиво, чем оскорблено воскликнул Роб. 'Дикон бы в жизни не причинил вред сыновьям брата! К тому же, он бы ничего от их гибели не выиграл, только мощно проиграв от смерти находящихся под его опекой мальчиков!'

'Нам это известно, Роб, как и любому здравомыслящему человеку. Но в стране слишком много невежественных и суеверных людей, охотно, - нет, даже рьяно уверенных в худших качествах тех, кто стоит выше, чем они. Полагаю, Дикону нужно заглушить появившиеся сплетни, проведя мальчишек для всеобщего обозрения по лондонским улицам, и чем раньше, тем лучше. В действительности, это вторая часть данного мной ему совета, первая состояла в игнорировании немедленного призыва взять оружие!'

Френсис почувствовал слабость. 'Где сейчас Дикон?'

'Наверху, в большом зале'. Скроуп махнул в направлении находящейся за ними лестницы. 'Боюсь, он тяжело это воспринял. И кто станет его винить? Парень в жизни испытал предательств больше положенной ему доли, Уорвик и Джонни Невилл, брат Кларенс, Уилл Гастингс. Но теперь...'

Не слушая далее, Френсис повернулся и заглянул на верхнюю площадку затемненной витой лестницы. Он прошел по ступенькам, как старик, совершая за раз по одному медленному шагу. Дверь в большой зал была отперта и лишена охраны. Прежде чем заставил себя зайти, Ловелл остановился перед ней.

Ричард находился у выходящих на южную сторону окон, созерцая лежащую внизу обитую свинцом кухонную крышу. За ней просматривались разбитые на юге сады и верхушки деревьев, благодаря солнечным отблескам превратившиеся в пятна малинового, алого и шафранного, до сих пор рисующиеся летней зеленью живые изгороди и травы. Несколько усердных слуг развели в камине огонь, который категорично противопоставлял комнату необычно теплому для сезона дню. Ричард был благодарен за созданное тепло, но, хотя и стоял менее, чем в трех футах от пламени, его озноб оно облегчало мало. Когда он поднес к лицу ладонь, пальцы, коснувшись, словно покрытой льдом кожи, ощутили холод. В другой руке король держал позабытый кубок с вином, поднеся его к губам и пригубив, Ричард почувствовал охвативший горло спазм. Перевернув кубок, он вылил содержимое в камин, наблюдая за вспыхнувшим и угасшим языком огня.

'Дикон?'

Ричард медленно обернулся и заметил стоящего на пороге Френсиса.

'Уже знаешь?' - спросил он и увидел кивок в ответ.

'Я...о, Господи, Дикон, сумеешь ли ты когда-нибудь меня простить? Я тебя уговорил сохранять молчание, ничего не говорить...'

Ричард взглянул на Френсиса, он увидел на лице друга страдание, но не был способен ему ответить. Внутри все омертвело, и ощущался инстинктивный страх, что когда омертвение пройдет, его место займут чувства, с которыми невозможно станет совладать.

'Понимаешь, что это значит, Френсис?' - хрипло спросил он. 'Живыми Тауэр они не покидали'.

Глава четырнадцатая

Вестминстерское убежище, октябрь 1483 года

Лето прошло для Бесс в тумане слез и недоуменной ярости. Человек, охарактеризованный мамой, как 'заботящийся исключительно о собственных удовольствиях, большая часть которых находилась между женских ног', человек, кто 'лег с Нелл Батлер, но потом утратил к ней интерес', женившийся на маме, зная, что уже не свободен. Как примирить его с отпечатавшимся в памяти образом отца? Отца, вне зависимости от степени своей занятости, всегда выкраивавшего для нее время. Дразнившего, принимавшего в противостоянии с мамой ее сторону, вытиравшего слезы, когда французский король отказался от помолвки Бесс со своим сыном, поцеловавшего и уверившего, что 'ни один зрячий мужчина никогда не отвергнет тебя, милая!' Он был таким, каким только мог представляться идеальный отец, веселым, нежным и заботливым, и дочь очень сильно его любила. Как могла она сейчас ненавидеть батюшку?

Не могла, и какое значение имеет тут им совершенное? Только Бесс призналась себе в этом, как часть ее боли начала исцеляться. Да, отец виновен в тяжком проступке, но он пошел на него задолго до рождения детей, что каким-то образом создавало отличия в ситуации. И батюшка страшно их любил, сделав все, что было в его силах, ради защиты отпрысков, укрытия от последствий старого прегрешения. Если сказанное мамой правда, то из-за них он даже отправил на смерть родного брата. Нет, она никогда не сможет возненавидеть папу.

Обнаружив, что не может обвинять отца, Бесс поняла, что не может также обвинять и дядю. Да, он обманул их с сестрами надежды, более всего обманув надежды Эдварда. Но девушка не способна была, в самом деле, ожидать от него, чтобы Дикон поставил детей брата выше родного сына. Появление сведений о той помолвке сделало необходимость принятия Ричардом короны неизбежной, - поступить иначе значило не только отречься от собственных прав, но и от прав своего маленького мальчика.

И, честно говоря, маму обвинять тоже не надо было. Она не подозревала о помолвке, пока не стало слишком поздно,