Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

намерен. Мы имеем дело с первоклассными умниками и, если не сделаем все, что в наших силах, то переведем надежду отыскать мальчиков от слабой вероятности до совсем никакой!'

Джек открыл рот, готовясь ответить в том же духе, но в некотором изумлении слушавший этот неожиданно энергичный обмен мнениями Ричард нетерпеливо вмешался: 'Послушайте, последнее, что нам данным вечером нужно, - сражаться друг с другом. Оставьте это, - оба!'

Бекингем глубоко вздохнул. 'Простите, кузен. Боюсь, из-за произошедшего мои нервы натянуты до предела. Такая жалость, верно? Я имею в виду, что, когда все казалось складывающимся столь хорошо для вас...'

Ричард застыл с находящимся на полпути к губам кубком, окидывая Бекингема задумчивым оценивающим взглядом. Тот вспыхнул и поднялся, чтобы долить вина в и без того уже полный бокал.

Ричард заколебался. Было бы проще сказать: 'Послушайте, Гарри, я не виню вас. Вам следовало внимательнее подбирать слуг для Эдварда, но и я поступил также. Мне не нужны козлы отпущения'. Гарри явно требовалось это услышать. Тогда почему он не мог так сделать? Потому ли, что Гарри еще не выразил ни малейшего участия в судьбе Дикона и Эдварда? Потому ли, что его первой и единственной заботой казалось получение уверенности, как бы никто не посчитал его ответственным за предательство своих людей?

Внезапно ему потребовалось присутствие Анны, потребовалось отчаянно. Но она была в Виндзоре, и ее присоединение к супругу в замке Уорвик предполагалось не раньше наступления следующей недели. Анна желала поехать с ним, настаивала, что чувствует себя хорошо и не нуждается в двухнедельном отдыхе. Ричард знал лучше, понимая, как она, в самом деле, измучилась, и как тяжело сказались на ней эти прошедшие недели. Но сегодня вечером...сегодня вечером он бы почти все отдал, чтобы видеть ее здесь, никогда не испытывая большей потребности в обществе жены.

Большой зал лежал погруженным во тьму, но просачивающийся сквозь окна лунный свет обнаруживал покрытые одеялами расположившиеся вдоль стен тела. Предназначенное для сна пространство Минстер Ловелла растянулось до максимально возможных пределов. Обогнув храпящий силуэт у ног, Ричард распахнул дверь, выйдя во внутренний двор.

Небо было усеяно звездами, но в воздухе стояла обещавшая предутренний дождь сырость. Минуя конюшни, Ричард замедлил шаг. Возвратись он в Миддлхэм, приказал бы седлать коня и выехал бы на нем на болота. Каким бы мощным не было искушение, здравый смысл над ним возобладал. Ричард не знал окрестностей Минстер Ловелла, и выехать ночью в одиночестве, значило рискнуть вероятностью опасного падения, которое бы взрастило размышления и сплетни, плохо им воспринимаемые. Он собирался как-то привыкнуть к ним, став средоточием всеобщего внимания.

Сейчас Ричард приблизился к отделявшей имение от реки стене. Дверь манила к себе, и, отодвинув засов, он вышел на пристань. Воздух здесь был влажнее, с запада начинали сбиваться облака, окуная звезды в серое море. Ричард недолго постоял на краю пристани, после чего стал метать мелкую гальку в чернильную темноту внизу. Камешки ныряли в тишину, их прикосновение к воде не отмечали даже брызги.

Он так предался своим мыслям, что сразу не услышал шагов. Вздрогнув, Ричард обернулся как раз тогда, когда на пристань вышел Френсис.

'Поднимается ветер, похоже, собирается дождь', - заметил он, словно возобновляя прерванный разговор, будто для них двоих являлось совершенно нормальным бродить по землям имения за несколько часов до рассвета. Френсис не задал ни одного вопроса, и Ричард его за товарищеское молчание мысленно от души поблагодарил.

Наблюдая, как Ричард продолжил бросать в реку гальку, Френсис произнес с еле заметной усмешкой: 'Помните, как мы привыкли кидать камни через ров с водой в Миддлхэме? Полагаете, что до сих пор можете это повторить?'

Ричард попытался, но обнаружил, что у него не получается, голыш сразу исчез из поля зрения. 'Он не достаточно ровный', - пришлось отметить, и Френсис помимо воли согласился с ним. Ричард разжал кулак, позволив остатку камешков выскользнуть сквозь пальцы.

'Знаешь, на каких мыслях я себя поймал, Френсис? На мыслях о псе'. Он обернулся и посмотрел на друга. 'Видишь ли...Дикон любил его'.

Глава двенадцатая

Йорк, сентябрь 1483 года

Выйдя из южной двери собора святого Петра, Нед мигнул. Он никогда не видел так много людей, сколько сгрудились сейчас на церковном дворе, плечом к плечу окружив Лау-Минстер Гейтс и выплескиваясь на улицу. На мгновение мальчик отступил, и Анна сжала его ладонь, успокаивающе напомнив: 'Они здесь, чтобы почтить тебя, дорогой. Сегодня - твой день'.

Нед глубоко вздохнул и кивнул, позволив увлечь себя в человеческий водоворот. Происходящее было не столь ужасно, как он опасался, в конце концов, толпа его не поглотила. Чудесным образом пространство впереди освобождалось. Шум продолжал причинять боль барабанным перепонкам, но в нем больше не слышалось угрозы. Они приветствуют нас, подумал Эдвард. Папу и маму. И меня с ними.

Мама оказалась права, - день принадлежал ему. Нед наизусть помнил распорядок и дорогу, которой им следовало пройти - вниз по Стоунгейт и Блейк Стрит, а потом вверх по Лопп Лейн - назад ко дворцу архиепископа Йоркского. Там папа должен возвести его в сан принца Уэльского. Нед мысленно повторил свои действия в приближающейся церемонии. Он преклонит колени, а папа вручит ему золотые жезл и кольцо, после чего возложит на голову сыну венок. Также папа опояшет Неда ритуальным мечом, - забыть об этом нельзя. Он очень радовался, что именно отцу следует сделать его принцем Уэльским, - если что-то вылетит из головы и получится не так, папа исправит допущенную оплошность.

Нед никогда не видел Стоунгейт такой чистой, метельщики, наверняка, встали на рассвете, чтобы убрать с нее обломки, навоз, солому и грязь. Нед окинул улицу взглядом, восхищаясь яркостью висящих над головой вдоль дороги гобеленов и ковров. Ему еще не приходилось лицезреть Лондон, хотя очень хотелось, но в душе царила уверенность, - даже столица не сумеет сравниться с Йорком в гостеприимстве, оказываемом его родителям. Были устроены пышные театрализованные представления, три за один день их въезда, одно из которых представляло удивительного извергающего пламя зеленого дракона. Множество пиров, счет коим уже утерян. На обеде у лорда-мэра им